За базар ответим

– Некогда ходить. Документы, пожалуйста, – продолжал настаивать майор.

Не желая ввязываться в дискуссию и портить себе настроение, Замполит отложил сметку, порылся в карманах и, не найдя паспорт, протянул кандидатское удостоверение.

– Это не годится. Нужен паспорт, – действуя как самый дубовый постовой, упорно твердил Субботин. – А если паспорта нет, придется для установления личности в отдел проехать. Уж больно вы на одного преступника похожи.

Тут Замполит не выдержал.

– Никуда я не поеду! Сам скоро ко мне прибежишь! – задыхаясь от возмущения, возопил он.

– Значит, отказываетесь или, говоря языком закона, оказываете неповиновение, – не обращая внимания на его гаев, гнул свое Субботин. – Хорошо.

– Иди ты к черту, – зло прошипел Замполит, и майор, явно провоцируя соперника, ухватил его за рукав пальто, однако тот попытался вырваться.

Наблюдавший за ними милицейский водитель выскочил из машины и, расстегивая на ходу кобуру, поспешил на помощь начальнику. Молниеносно прикинув в уме, что все последующее за этим обернется не в его пользу, Замполит тут же остепенился и перестал дергаться.

– Ладно, поехали. Только ты об этом пожалеешь, – предупредил он Субботина и полез в джип.

Субботин устроился за его спиной на заднем сиденье, и так, сопровождаемые «жигуленком», они через несколько минут подъехали к отделу.

Мимо своих опешивших подчиненных Субботин повел задержанного в кабинет, на ходу обдумывая дальнейшие практические шаги. А плана по-прежнему не существовало. Была лишь злость и глубочайшая обида. За себя и своих близких, за профессора Вознесенского, за оплеванную милицию и всех тех людей, кого не обманула кургузая овечья шкура, наспех наброшенная бандитами.

Едва переступив порог кабинета, Замполит по-хозяйски скинул с себя пальто и плюхнулся в стоявшее возле окна кресло. Субботин, ни слова не говоря, прошел к столу и вынул из ящика лист бумаги.

– Фамилия, имя, отчество? – усаживаясь, спросил он задержанного.

– Слушай, Субботин, хватит комедию ломать. Чего ты хочешь? – поинтересовался Замполит.

– Фамилия, имя, отчество? – повысив голос, жестко повторил Субботин, и Замполит почувствовал исходившее от него сильное электромагнитное излучение.

– Ну, Пискарев Антон Борисович, – пошел он на попятную и принялся нехотя вспоминать анкетные данные.

Субботин зачитал данные дежурному и распорядился проверить задержанного по компьютерной базе.

– Дальше что? – с вызовом спросил Замполит.

– Дальше отправитесь в камеру, завтра утром в суд, а потом на Захарьевскую на пятнадцать суток. С судьей я договорюсь, – огорошил его выбравший промежуточное решение Субботин.

– Ты что – рехнулся?! За что?! – вскочив, во все горло заорал взбешенный авторитет, так, что потревоженный его криком в кабинет начальника заглянул болтавшийся в коридоре опер.

– За неповиновение сотруднику милиции. То есть мне. Рапорт я напишу, протокол составят в дежурке. Ферштейн? – стараясь казаться невозмутимым, пояснил Субботин.

– Да меня сегодня в депутаты выберут! Ты что, не врубаешься?!

– Пока не выбрали, вы есть рядовой гражданин. Со всеми вытекающими последствиями.

Пламенея от ярости, Замполит выхватил из кармана мобильник и принялся лихорадочно давить на кнопки, приговаривая: «Погоди. Шустов тебе устроит вытекающие последствия».

Услышавший фамилию главы Субботин подлетел к нему коршуном, саданул ребром ладони по руке, сжимавшей трубку, а следом въехал кулаком в солнечное сплетение, отчего Замполит кулем повалился в кресло.

– Ты что ж, гаденыш, без разрешения названиваешь, – поднимая телефон с пола, промолвил дрожавший от гнева Субботин. – А то, что вас Шустов пригрел, так мне плевать. Ему это еще аукнется. Понял ты, ублюдок?

Субботин вернулся к столу, кинул телефон в ящик и вызвал милиционера, препроводившего Замполита в камеру.

Оставшись в одиночестве, он принялся составлять рапорт, однако вскоре его оторвал от дела звонок Булкина. Тот, судя по всему, пребывал не в лучшем расположении духа и мучился ожиданиями.

– Как там у вас, Георгий Николаевич? – с надеждой в голосе поинтересовался полковник.

– Как положено. Народ валом валит, – раздраженно ответил Субботин, помалкивая о задержании Замполита. – Теперь весь вопрос – кто сколько мандатов отхватит.

– Смутные времена, – тяжело вздохнув, заключил Булкин. – Лет пятнадцать назад такое бы и во сне не приснилось, – припомнил он славное доперестроечное прошлое и, пожелав майору терпения, оборвал неприятный для себя разговор.

«Что точно, то точно. Мутные времена. Здесь он прав, – мысленно согласился Субботин, твердо стоявший все эти годы на демократической платформе. – Конечно, раньше было спокойнее. Пришел, выбрал из одного кандидата, , и никаких тебе проблем. А уж мозг-то как отдыхал, – с сарказмом подумал он. – Стройными рядами, с песнями и плясками… Ать-два, ать-два. Теперь же от обилия заступников растерялись люди, а думать не привыкли. Этим разная шваль и пользуется».

Субботину вспомнились притихшие избирательные участки, портреты кандидатов, таблички с запретительными надписями, и внезапно его осенило. Он позвал Ковалева.

– Ну ты даешь, – выслушав его идею, изумился зам. – Это ж надо до такого додуматься

– Не переживай, всю ответственность беру на себя. Главное, чтобы народ не дрогнул.

– Я, если ты помнишь, тоже ответственности не боюсь, – обиделся Ковалев. – Только что это даст? Через пару месяцев повторные назначат.

– За два месяца, Игорь, в нашей стране та-акое может приключиться. Сам знаешь. А потом пойми, не в силах я всем этим безучастно любоваться, – признался Субботин.

– Убедил. Давай командуй, – дал согласие Ковалев.

Заручившись поддержкой проверенного годами совместной работы товарища, Субботин взвалил на него часть работы, а сам не мешкая отправился на Турбинную, 5.

В квартире Вознесенских, где он появился через десять минут, стоял густой запах валерианы. Профессор с отрешенным видом лежал на диване, а открывшая ему дверь Анна Сергеевна под присмотром котов лепила на кухне пельмени.

– Что же вы, Степан Яковлевич, слово свое не держите? – заглянув в комнату, бодрым голосом спросил у него Субботин.

– Какое слово? – едва повернув голову, тихо отозвался профессор.

– Как же? Помнится, обещали агитировать без сна и отдыха, а сами прохлаждаетесь.

– Какая уж тут, Георгий Николаевич, агитация, – вяло взмахнул рукой напичканный лекарствами Вознесенский.

– Самая что ни на есть настоящая. Только не «против», а «за».

Майор изложил хозяевам суть своего шального, но единственно возможного на данный момент плана, и те оживились, а профессор даже спустил с дивана ноги.

– Сейчас же по соседям пойду, – заспешила Анна Сергеевна, готовая к дальнейшим активным действиям. – Уверена, что никто не откажет. Тем более вам, Георгий Николаевич. Кроме того, все о похищении мужа знают.

– Боюсь, одними соседями не обойтись, – засомневался Субботин. – Хорошо бы еще кого-то подключить. Может, друзей или родственников.

– Не волнуйтесь. Всех поднимем, – успокоила его Вознесенская. – Слава Богу, не на чужбине живем.

Накинув на себя вязаный шерстяной жакет, она решительно двинулась в народ, а приободренный Субботин вернулся на базу, где Ковалев продолжал обзванивать начальников районных отделов.

– Как раз и Николаич подъехал. Привет передает, – увидев входящего в кабинет шефа, сообщил он в трубку. – Значит, договорились. Все. Желаю удачи, – распрощался он с собеседником и стал объяснять: – С Дроздовым говорил. Готов помочь. Остальные тоже поддержали.

Обрадовавшись единомыслию коллег, Субботин, не тратя времени, созвал подчиненных, поделился с ними замыслом и попросил о содействии.

– Свяжитесь со своими близкими, пусть помогут. Только имейте в виду, это не приказ, а просьба, – объяснил он. – Поэтому никого не принуждаю, все на добровольной основе.

После собрания Анна Сергеевна Вознесенская доложила ему о стопроцентной готовности жильцов, и Субботин, продиктовав ей адреса участков, выслал за первой партией активистов «Жигули» и дежурный «уазик».