Иона

— Элли...

Его словно отшатнуло, но Элли прильнула к нему всем своим телом и медленно опустила на траву. Они встали на колени, потом легли на землю, и листва сомкнулась вокруг них. Элли ответила на его поцелуи, ее желание усилилось его желанием, сладкое воспоминание о наготе их тел вызвало жар, начавшийся от груди и двинувшийся ниже, охвативший живот и просочившийся между ног, как мягкая теплая тень, играющая на поверхности кожи. Элли крепко прижалась к Келсо, провела ногой по его бедру, так что он почувствовал впадину внутри, жаждущую напора, его пальцы коснулись ее щеки, шеи, а губы уже не отрывались от ее губ.

Его рука скользнула меж пуговиц куртки, и Элли тихо застонала, когда Келсо погладил ее грудь; шелк блузки не препятствовал, а обострял чувственность. Чуть дрожащие пальцы нащупали пуговицы блузки, потом ладонь охватила голую плоть, прижав сосок, отчего он выпрямился трепетным, вибрирующим бугорком.

Элли оторвалась от него, хватая ртом воздух; ее глаза полузакрылись, губы изогнулись в гримасе то ли боли, то ли экстаза. Дневной свет, хотя и пасмурный, пробивался через листву наверху, окружив их нимбом из множества зеленовато-серых пятнышек. Когда его бедро вдавилось в нее, ее дыхание стало глубже и участилось, влагалище открылось, и прикрывающая его материя увлажнилась от выделений, мышцы начали сокращаться. А потом — о, Боже! нет! — потом она ощутила, что не может больше сдерживаться, и потянула Келсо на себя, руки клещами обхватили его спину, и, подняв таз, Элли обернула бедра вокруг его ног. Не в силах остановиться, она входила в неистовый, неудержимый оргазм. Келсо чувствовал, что происходит, и не пытался препятствовать. Он притиснул ее еще сильнее, его руки мяли ее плоть, одеревеневшие бедра двигались в такт с ее движениями. Элли застонала, выкрикнула его имя, и тут наступил момент высшего наслаждения. Сухожилия на ее шее дернулись, голова вдавилась в землю, спина выгнулась над землей — Элли извивалась, плыла, вытягивалась; в уголках ее глаз выступили слезы, она снова вцепилась в Келсо, и все ее существо взорвалось, разлетелось на кусочки, стало вдруг тихим и спокойным, мягким и обволакивающим. Одна слеза скатилась к волосам, и сквозь дрожащие губы пробилось дыхание:

— О, Джим, извини!

Он прижал палец к ее губам, и Элли увидела его улыбку.

— Я не могла...

— Все хорошо, — перебил Келсо.

Он поцеловал ее, и она ответила с теплотой, не оставлявшей места прошлым недобрым мыслям.

— Я не могла остановиться, — наконец выговорила Элли.

Келсо хмыкнул.

— Я говорил тебе. Все хорошо. Для меня это тоже было удовольствие, Элли.

— Ты хочешь?..

Он покачал головой:

— С этим можно подождать, у нас куча времени.

Он поцеловал ее еще раз, и она ощутила, как он расслабился, как улетучилось его напряжение.

— Я думала, ты переменился. Я думала, ты не хочешь меня после этой ночи.

Келсо вздохнул:

— Дело не в тебе, Элли. Я хочу тебя очень, ты нужна мне. Но я не желаю, чтобы с тобой что-то случилось.

Он казался опечаленным, и Элли испугалась, что он снова впадет в свое угрюмое настроение.

— Со мной ничего не случится. Разве ты не видишь: это все твое воображение.

— Хотел бы я, чтобы это было так.

— Тогда можешь не замечать меня, Джим, притвориться, что меня не существует? Притвориться, что между нами ничего не было?

Она вновь чувствовала его напряжение и отчужденность, словно его тяготили ее объятия и он хотел освободиться от них, но она не отпускала. Келсо зарылся лицом ей в волосы и на несколько мгновений прижал к себе.

— Может быть, на этот раз обойдется, — услышала она. — Может быть, сейчас мое невезение кончилось.

Но когда они сели и Элли увидела его лицо, в его глазах оставалось сомнение.

~~

Вскоре после того, как они продолжили свой путь вдоль ручья, они наткнулись на глубокую, но узкую канаву. Она была частично скрыта в зарослях, и Элли лишь случайно заметила ее выход в ручей, поскольку шла по противоположной стороне, рассматривая берег на стороне Келсо.

— Джим, смотри!

Он проследил, куда она указывает, и, опустившись на колени, раздвинул заросли, чтобы лучше видеть.

— Возможно, это именно то, что мы искали, — сказал он. — Канава идет в направлении дома.

Келсо вздохнул с облегчением. Он понимал, что если в ближайшее время они что-нибудь не найдут, то их догадка окажется ложной.

— Ты можешь перейти сюда? — спросил он девушку.

— С легкостью, — ответила она, поскольку ручей к этому месту значительно сузился.

Элли прошла несколько шагов назад и разбежалась. Келсо увидел, как ее нога с размаху завязла в глине на его стороне, и успел поддержать девушку, чтобы она не упала в воду.

Вместе они осмотрели канаву, и Элли нахмурилась.

— В чем дело? — спросил он.

— До меня только что дошло: никто бы не стал сливать отходы в канаву. Она прорыта не для того.

— Конечно.

— Значит — если на этом участке фабрика — они не стали бы рисковать, используя канаву.

— Если только у них был выбор.

Элли приподняла бровь.

— Не забывай, это сельская местность, — объяснил Келсо. — Эшли-холл довольно далеко от города и не соединен с канализационной системой. Так что им тут приходится пользоваться выгребной ямой. В зависимости от ее размера, яму могут выгребать три, четыре, может быть, пять раз в год. Даже если там есть отстойник, хотя бы раз в год его надо очищать. А это рискованно.

— И им приходится пользоваться этой канавой.

— Это моя догадка. Отходы нужно куда-то выбрасывать, но я склонен думать, что эта канава сделана на всякий случай, и только для безобидных веществ, которые легко распадаются. Кислота попала туда по ошибке.

Элли вроде бы повеселела.

— И это была большая ошибка. Будем надеяться, ты прав.

Они продолжили путь через заросли, следуя вдоль канавы, оба возбужденные тем, что ее тщательно скрывали. В конце был резкий подъем, и там Келсо обнаружил торчащую из нижней части насыпи трубу.

— Держу пари, она идет из дома, — сказал он Элли и, заметив что-то в траве, опустился на колени. — Смотри-ка!

Элли содрогнулась, увидев дохлую полевую мышь, — глазки-бусинки безжизненно остекленели, рот раскрылся в оскале мелких зубов, словно мышка протестовала против смерти. Тело еще не разложилось, и Келсо ткнул его пальцем.

— Я бы сказал, она умерла дня два назад, не меньше. И нет никаких видимых причин смерти, но это явно не возраст.

— Отравилась?

Они с мрачным удовлетворением переглянулись.

— Очень может быть, — сказал Келсо.

Он быстро взобрался на насыпь, потом опять соскользнул вниз.

— Мы не так далеко от дома, — сообщил он Элли. — Я хочу, чтобы ты забрала мышку и сделала вскрытие. Нужно точно узнать, что ее убило. — Элли попыталась запротестовать, но он поднял руку: — Если мышка умерла от химического отравления — а особенно, если это вещество используется для изготовления наркотиков, — у нас будет убедительное доказательство, что наша догадка верна. И будет достаточно оснований, чтобы устроить у Слодена обыск.

— Но почему мы не можем вернуться вместе?

— Потому что я хочу еще здесь порыскать.

— Зачем? Пока и этого достаточно. — Она указала на мертвую мышку.

— Хотелось бы выяснить, как они завозят сырье. Тут недалеко до моря, его должны доставлять на лодке.

— Тогда почему мне нельзя остаться с тобой? Ты просто снова пытаешься избавиться от меня.

— Ради Бога, Элли, я считал тебя профессионалом. Чем скорее мы выясним причину смерти этого зверька, тем скорее узнаем, нужно ли проникать в дом. — Более мягким тоном Келсо добавил: — Послушай, я не собираюсь рисковать, не беспокойся обо мне. Я просто осмотрю эти места и уберусь отсюда.

— Ты уже осматривал их — по приглашению Слодена.

— Он не водил меня к этому краю. И я уверен, если бы я забрел сюда из заповедника, кто-нибудь непременно остановил бы меня и указал верное направление.