Недетские игры

Шилов неопределенно кивнул.

– Я вам одно скажу, – вздохнула Анастасия Павловна, – если он убежал, то значит, были причины. И он знал, что с ним будет. Он отсюда ушел, чтобы нас… За что его?

– Я и сам хотел бы знать, за что.

– Майор этот все крутился, вынюхивал. Плохой человек.

– А покойный?

– Саша-то? Хороший.

– Так просто у вас, с одного взгляда?

– Поживите с мое…

– Попробую, если получится.

Анастасия Павловна помолчала, разглядывая Романа. Потом достала откуда-то из-под одежды сложенный вчетверо лист бумаги:

– Он перед смертью письмо матери написал. Просил отправить. Может, вам пригодится?

Роман взял бумагу, с двух сторон исписанную торопливым неровным почерком, пробежал глазами по строчкам. Ничего себе! Хотя, с другой стороны, нечто подобное он уже начал предполагать. Только не ожидал, что догадки, которые ему самому казались чересчур смелыми, настолько попадут в цель.

– Спасибо, Анастасия Павловна. Вы правы, Саша был очень хорошим человеком. Я возьму это себе?

– Дала же. Отправьте только потом.

– Обязательно. А вы не говорите никому об этом письме, хорошо? Вообще никому. Вот мой телефон, если что – сразу звоните.

– Дай вам Бог удачи, молодой человек.

Шилов отвез Егорова и приехал домой. Юля спала и не проснулась ни когда он ложился, ни когда, в семь утра встал.

Быстро позавтракав, он позвонил Вике. Она ответила. Голос звучал устало:

– Еду домой.

– Я тебе вечером звонил несколько раз, у тебя был выключен телефон. Все нормально?

– Все отлично. Только спать хочу очень.

Он приехал раньше Вики и встретил ее на лестнице. Они вместе зашли в квартиру, и Вика первым делом включила воду:

– Не хочешь принять со мной ванну?

– Я дома успел.

Вика разделась. И смотреть на это, и отвернуться было одинаково неловко. Она это чувствовала и играла. Игра была красивой, что и говорить… Наконец она села в воду, а Шилов остался стоять в дверях ванной, покуривая сигарету.

– Я за тебя волновался.

– Ты же хотел, чтобы я его охмурила. Вот он меня и увез на квартиру. Извини, что с телефонами не вышло.

– Все равно молодец. Как это у тебя получается?

– Тебе в подробностях или как?

– Извини.

– Да ничего. Он предложил продолжить сегодня.

– Славно. А где ему квартиру сняли?

– На Благодатной.

– Ладно, я погнал, Мата Хари. Через два часа я тебя разбужу.

– Зачем?

– Накормить завтраком.

Шилов ушел.

– Дверь закрой, гонщик, – сказала вслед ему Вика-Тигренок, чему-то мечтательно улыбаясь.

Громова Роман встретил на парковке около здания ГУВД. Начальник УУР только приехал и, когда Шилов к нему подошел, запирал дверь своей личной «Волги».

– Утро доброе, Юрий Сергеевич!

– Утро добрым не бывает. – Громов выглядел, как всегда, хмуро.

– Как насчет чашечки кофе? Угощаю.

Громов посмотрел на часы, потом поднял вопросительный взгляд на Романа.

– До сходки успеем. – сказал Роман. – А кофе хорошо помогает при проблемах с ушами.

Они устроились в кафетерии на соседней улице. Кроме них, в тесном зале никого не было, только буфетчица смотрела новости по телевизору. Диктор с победными нотками в голосе говорил, что проводившаяся в Ленинградской области операция по розыску трех дезертиров успешно завершена. О трупах не прозвучало ни слова.

– Это оттуда, – сказал Шилов, отдавая Громову письмо, когда они уселись за столик. – Ремезов написал перед смертью.

Громов надел очки и прочитал, морщась так, как будто каждая строчка причиняла ему физическую боль. Прочитав, вернул бумагу:

– Ну и как ты предлагаешь работать с этим осиным гнездом? Если все правда, конечно.

– Добывать доказательства и сажать. Как еще можно работать с убийцами?

– Автор мертв, а письмо ничего не доказывает. Все, что он написал, объявят домыслами дезертира, который хотел оправдать свой поступок. Или объявят его сумасшедшим, что, между нами говоря, очень похоже на правду. Не вынес парень тягот и лишений воинской службы. Ведомственная комиссия проверит часть, накажет какого-нибудь прапорщика, и на этом все кончится. Вот если бы их на горячем где-нибудь прихватить…

– Мои ребята ищут подходы. Вы, кстати, с военной прокуратурой ничего не решили?

– Не решил. – Громов снял очки и устало помассировал лоб. – Они считают, что у нас нет оснований вмешиваться. А в приватной беседе зам-прокурора, мой старый приятель, сказал, что эта часть – особого подчинения и что даже они туда не суются без согласования с Москвой.

– Круто! – Шилов допил кофе и перевернул чашку над блюдцем, как это обычно делают при гадании.

– А после моего визита в военную прокуратуру меня вызвал наш генерал и спросил, почему мы занимаемся всякой ерундой, вместо того чтобы раскрывать реальные преступления.

– Вы бы ему и сказали, что мы занимаемся, чисто конкретно, в натуре реальными преступлениями.

– Мне не смешно было, Рома.

– Юрий Сергеич, а тот ваш приятель, замвоенного прокурора, он что-нибудь может?

– Что ты имеешь в виду?

– Достать бы список командировок этих спецназовцев за последние год-два и наложить на громкие мокрухи по стране.

– Думаешь, они такие командировки в бухгалтерии оформляют?

– Чем черт не шутит? Канцелярия – везде канцелярия. Следок может остаться.

– Думаю, с такой просьбой лучше к нему не соваться. Слушай, а может, попробовать с Бажановым аккуратно поговорить? Я тут к нему присмотрелся, он мужик, конечно, своеобразный…

– Нет, Юрий Сергеевич, с Бажановым говорить мы не будем. С Бажановым мы лучше помолчим. Товарищ генерал в моем черном списке стоит под номером два. Сразу после Румына.

– Надеюсь, ты знаешь, что говоришь.

– Кое-что знаю. Кое-что буду знать скоро. – Роман поднял чашку и посмотрел на образовавшиеся в кофейной гуще узоры.

– Ну и что там?

– Одна муть. Но с просветами.

– И почему я тебя до сих пор не уволил? Жил бы себе спокойно.

– Вам без меня скучно будет.

– Думаешь? А по-моему, мне будет спокойнее. – Посмотрев на часы, Громов встал: – Пошли, а то на сходняк опоздаем. Ты-то сам себе командир, а мне перед генералом отчитываться.

– Юрий Сергеич, вместо меня сходку Стас проведет. Я его уже предупредил. А мне тут к человечку одному заскочить надо… – Когда Громов ушел, Шилов позвонил по мобильнику: – Алло, Нео? Морфиус на проводе. Готов меня видеть? Спасибо, брат. Я сейчас буду.

– Подойдите к «глазку» и представьтесь, – прозвучал из переговорного устройства механический голос.

Шилов встал перед железной дверью:

– Посланник Матрицы агент Смит.

Щелкнул замок. Потянув за ручку, Шилов открыл тяжелую дверь и спустился в подвал.

Чистое, хорошо отделанное помещение представляло собой смесь богемной студии и мастерской. На многочисленных стеллажах стояли разобранные компьютеры и какие-то неизвестные Роману приборы, по стенам были развешаны авангардистские картины и фотографии. На свободном пятачке у дальней стены сверкал хромированными трубами спортивный мотоцикл «Кавасаки».

Хозяин помещения, в своем кругу носивший полученное по имени героя любимого фильма прозвище Нео, сидел на скамейке и увлеченно отжимал из-за головы огромную гирю, считая на выдохе:

– Двадцать три… Двадцать че-е-е-тыре… Два-а-а-адцать все!

Поставив гирю, он поднялся и, улыбаясь, подошел к Шилову. Роман были ниже его на полголовы и заметно уже в плечах. И это с учетом того, что, проведя полтора года в руках докторов, Нео сильно сдал и до сих пор не восстановил прежнюю форму.

Они обнялись, после чего Нео, отступив, принял боксерскую стойку и обозначил несколько ударов.

– Все-все-все! – Шилов попятился, закрываясь. – Ты ж из меня котлету сделаешь!

– Рад тебя видеть. – Нео отошел к письменному столу, на котором, как и на стеллажах, тоже стоял компьютер, только полностью собранный и включенный. – Покажу новую игрушку. Я Тайсона с Холифилдом свел. Кто кому первый ухо откусит, тот и выиграл. Приз – новая жизнь.