Великое таинство любви

Он сам не заметил, как они доехали до ресторана. Снаружи здание выглядело старинным, но, когда Доминик и Мэтти вошли внутрь, у нее перехватило дыхание от роскоши интерьера.

Метрдотель проводил их столу, официанты помогли усесться и предложили меню.

— Ах-ах, мусс из устриц! — Мэтти комично изобразила искушенную в ресторанных изысках жеманницу. — Ах, палтус с суфле из лесных грибов! Мои любимые блюда!

Доминик откинулся на спинку стула и с удовольствием наблюдал за этим маленьким преставлением. Казалось, он мог смотреть на нее бесконечно. А Мэтти вдруг смутилась под этим пристальным взглядом. Куда подевалась воинственная циничная реалистка? Ведь ничего не изменилось — они с Домиником по-прежнему играют в разных лигах, и ей лучше ни на минуту не забывать об этом.

— Итак, сегодня у нас устричный мусс и палтус с грибным суфле, а завтра?

— Я кажусь тебе смешной? Прости, это нервное. Я как будто вырвалась на свободу и ступила в реальный мир… Впрочем, не совсем реальный.

— Нет ничего смешного в том, что человек воспользовался представившейся ему возможностью.

— Полагаю, женщины, с которыми ты встречался, никогда не вели себя столь… нелепо. — Мэтти с облегчением вздохнула, когда к их столику подошел официант, чтобы принять заказ.

— Нет, не вели, — честно признался Доминик.

— Это не тот ответ, которого я ожидала. Впрочем, полагаю, что правды ты бы все равно не сказал. — Мэтти изобразила покорное разочарование. — Кстати, не забывай, мы заключили сделку…

— Сделку?

— Именно. — Мэтти допила вино и зачарованно следила, как он снова наполняет ее бокал. — В прошлую нашу встречу я рассказала тебе о своей жизни, хотя это была не встреча, а вторжение в мой дом, а ты обещал рассказать мне свою историю.

Она едва заметила, что официант поставил перед ней тарелку с закуской, поскольку была полностью поглощена мужчиной, сидящим напротив.

Доминик с удовольствием принялся за своего копченого лосося, но, почувствовав на себе ее взгляд, поднял глаза.

— Я думал, ты все про меня знаешь. Ведь именно на этом ты настаивала в наши предыдущие встречи. Ты говорила, что таких, как я, видишь насквозь, — поддел он ее.

— Где ты вырос?

— В Греции и в Англии. Учился в Англии, отдыхал на каникулах — в Греции. Я с одиннадцати лет учился в закрытой школе.

— И как там было? — Для самой Мэтти школа была кошмаром. Ей всегда нравилось учиться, но в ее школе беспощадно третировали тех, кто выполнял домашнее задание и получал хорошие отметки.

Теперь она с завистью слушала рассказ Доминика о его школьных годах, с удовольствием смеялась над невинными и не очень проделками. Она поняла, что, еще будучи ребенком, он четко видел свой дальнейший путь — школа, престижный университет и дальше, в высшие эшелоны бизнеса.

Мэтти с удивлением услышала, как сама рассказывает ему о своих школьных годах. О девчонках, куривших за велосипедным навесом. О мальчишках, очень рано начавших прикладываться к бутылке. О прогулах. О беременностях одноклассниц, каждый раз вызывающих скандал, но повторяющихся с завидной регулярностью. Нет, ни поножовщины, ни особой жестокости не было, но были безжалостная травля тех, кто пытался получить знания, и насмешки над учителями.

Где-то посередине своего повествования Мэтти заметила, что они допили первую бутылку вина и уже начали вторую. Она очень давно не чувствовала себя такой расслабленной.

Когда Доминик, не отрывая взгляда от ее лица, знаком попросил принести счет, Мэтти с грустью осознала, что вечер подошел к концу.

— Я могу доехать домой на такси, — сказала она, когда Доминик подписывал чек. — Тебе не обязательно отвозить меня обратно.

Он поднял голову, и их взгляды встретились. Через тело Мэтти будто пропустили электрический разряд.

— Это уже дежа-вю, — пробормотал он, поднимаясь из-за стола.

— Мы не можем… — Она не стала притворяться, что не понимает его намерений, но не могла игнорировать тревожные сигналы, звучащие в ее мозгу. Она провела прекрасный вечер, наслаждалась его компанией, но спать с ним…

— Почему?

Она чувствовала его теплые сильные пальцы на своем локте, когда он вел ее к выходу, и понимала, что ее здравый смысл начинает отступать под натиском жарких, восхитительных, пугающих ощущений и желаний.

— Я только что рассталась с Фрэнки, — ответила Мэтти, моля его о понимании, — и пока не готова к новым отношениям.

— Но зачем противиться тому, что мы чувствуем? Я вызову такси, поскольку выпил немного лишнего.

— А твоя машина?

— Постоит здесь ночь, а завтра мой шофер заберет ее. Почему ты не хочешь ехать ко мне? Чего ты боишься?

— Я не хочу проблем… — Голос Мэтти звучал все менее и менее убедительно.

— О каких проблемах ты говоришь? Проблема была, когда на твоей шее мертвым грузом висел твой бывший дружок. Я тоже не хочу никаких проблем и сложностей.

В этот момент рядом с ними затормозило такси. Доминик наклонился к водителю и назвал свой адрес.

— Итак, «быть или не быть?»…

Мэтти скользнула на сиденье. Волнующее, жаркое возбуждение заструилось по ее венам. Она не понимала, зачем вообще спорила с ним. Каждый ее аргумент он опровергал без труда, при этом его доводы были крайне убедительны. Или ей хотелось считать их таковыми.

— Неужели ты бы предпочла продолжать жить с мужчиной из жалости, отказывая себе в возможности приобрести совсем иной опыт? Привычка может быть очень разрушительна, Мэтти. В твоем случае это привычка терпеть унижение, подавлять собственные желания, жить с подрезанными крыльями.

— Фрэнки не… — К чему лгать, именно так все и было.

— Перестань искать для него оправдания, — резко бросил он. — Ты должна была порвать с ним давным-давно, избавившись от этой петли на шее.

— Какой ты холодный и расчетливый, — пробормотала Мэтти.

— Я прежде всего реалист. Мы оба — взрослые люди, и нас влечет друг к другу. Кроме того, ни одному из нас не нужны ни обязательства, ни тем более брак. Разве не так?

— Мне — точно, — поспешно ответила Мэтти. — Можешь не опасаться, что окажешься втянутым в отношения с женщиной, которая не подходит тебе ни по каким статьям.

— Ты действительно так думаешь о себе? — Доминик еле поборол в себе желание протянуть руку и коснуться ее лица. Он не помнил, чтобы когда-нибудь хотел женщину так сильно, как хотел Мэтти. — Ты считаешь, что между нами не может быть серьезных отношений, потому что твое происхождение отличается от моего?

Мэтти кивнула головой и с циничностью, которую Доминик в ней ненавидел, улыбнулась.

— Помимо всего прочего. Послушай, давай проясним ситуацию…

— Мэтти, а тебя не задевает такое положение? — Он еще не договорил, а уже понял, что попал в точку. Он увидел ее уязвимость и беззащитность под толстой коркой циничности и искушенности. Мэтти почувствовала это и немедленно ощетинилась.

— С какой стати? — Она пожала плечами. — Я с самого начала говорила тебе о той пропасти, что нас разделяет…

— Да-да, я помню старую песню о том, что мы с разных планет. А я снова тебе повторяю, что твое происхождение, социальное положение и подобная ерунда не имеют для меня никакого значения. — Он покачал головой. — Может быть, это оттого, что я не англичанин и мне с детства не внушали всю эту чушь о социальном неравенстве. Я не хочу никаких серьезных отношений совсем по другой причине…

— По какой?

Несколько томительных секунд он молча смотрел на нее, будто раздумывая, продолжать или не продолжать этот разговор.

— Доминик, ты обещал рассказать мне свою историю, — напомнила Мэтти. — Я уже поняла, что ты большой мастер уходить от ответов на неудобные вопросы, и я устала от этого.

— Ты… что?

— Одним словом, ты не можешь винить девушку за желание узнать побольше о мужчине, который собирается уложить ее в постель, — нарочито вульгарным тоном произнесла Мэтти.

Доминик рассмеялся.

— Итак, не увиливай. Несчастливая любовь? — решила не отступать Мэтти. — Или несчастная женщина имела глупость заступить за черту и стала той самой петлей на твоей шее? Ведь именно так ты назвал Фрэнки?