Язва

Айрту смутно показалось, что его адвокат поднял к небу руки, которые на самом деле могли быть щупальцами.

В этот момент он понял, что с него хватит. Или, точнее, он не хотел слышать, как голубые губы денебийца будут произносить другое имя. Не пожелав принять руку помощи, которую хотел в меру своих способностей протянуть ему защитник, он добавил:

— К тому же, я не понимаю, что вы хотите выяснить. Да, я нападал на Ночных. Да, в основном, я превращал их в пюре. Но ведь это война, не так ли? А я ненавижу войну. Я хотел, насколько это было в моих силах, уничтожить ее. Вот и все.

И теперь ему задают — снова — этот вопрос:

— Айрт Рег, вы признаете себя виновным?

Он смотрит на арктурианских судей: все, даже самые пожилые (но не старые — дряхлых арктурианцев просто не существует), похожи на Леса. Все они высокого роста, чувствуется, что за спиной у них — сложенные крылья. Но многие лица слишком бледны, многие взгляды — тусклы. На Земле болезнь тоже начиналась с этих признаков?.. Зал почти пуст. Сигмийцы не падки на такие представления, в Самарре судят редко. Присутствует только небольшая группа землян. Ему кажется, что он их уже встречал на побежденных кораблях, на безумных планетах… Вообще же этот процесс, от которого зависит его жизнь, жалкая и малоценная человеческая жизнь, интересует только тех, кто прямо замешан в деле. Однако нет: он вдруг замечает, что зал опоясан галереей, разделенной на множество лож, предназначенных, несомненно, для крупных сановников. Та, что в центре, увешана тяжелыми пурпурными занавесями, и Айрт замечает там высокого землянина в маске. Он узнает властный лоб и сурово сжатые губы.

Ингмар Кэррол пришел посмотреть, как его будут судить.

Тогда он снова смотрит вниз. Должен же там быть какой-то противовес?.. Он ищет знакомые лица, но никого не находит. Нет ни Талестры, ни Жака, ни Валерана. Он говорит себе, что это хорошо, что Виллис правильно поняла его указания и предупредила остальных. Но в глубине души он уверен, что у Виллис не было времени предупредить всех. И поскольку он еще очень молод, сердце у него сжимается.

Ответ на вопрос запаздывает, и наступает напряженная тишина. Айрту кажется, что денебийский адвокат судорожно перебирает своими руками-щупальцами. Наверное, он спрашивает себя, не потерял ли его подзащитный последние остатки выдержки, и заранее ужасается по поводу его возможных признаний.

Наконец Айрт разжимает губы и отвечает:

— Я невиновен.

Что ж, процесс может начинаться.

Лица расплываются, особенно после того, как робот-врач делает ему еще один укол. Кажется, адвокат доволен и заявляет, что это для «оживления памяти». И действительно, Айрт теперь вспоминает все: обледеневшую и шероховатую поверхность астероида, где он до крови обламывал ногти, и свою мать, которая нежно гладила его по лбу в тот момент, когда он уходил (что означало «возвращайся скорее»), и схватку на «Летающей Земле», когда скрюченная рука трупа ударила его по лицу так сильно, что у него потом кровоточили губы… Все эти видения одолевают его, и он видит в зале только серебряные волосы и глаза арктурианского прокурора.

Прокурор. Тот, кто доставляет. Что?.. Жертвы государственному механизму?..

Вид у него не злой, он произносит обвинительную речь в таких изысканных выражениях, что хочется сказать ему: «Кончайте скорее, эта гнусная история абсолютно недостойна вашего внимания. Кончайте и удалимся в тенистый уголок слушать „Каприччио“ Римского-Корсакова или альтаирскую симфонию в ми-бемоле». Но изысканный арктурианец-прокурор говорит о кораблях, разбитых в созвездии Волопаса, об ограбленных жертвах и особенно «об этой ужасной резне на „Летающей Земле“ — на корабле, который врезался в какой-то астероид, с помещениями, забитыми трупами…

А вот дело об Антигоне: целая планета была разорена, даже сдвинута со своей оси. Все это, пожалуй, слишком для одного человека, слишком много звездных законов, которые этот человек нарушал… Существует человеческий термин, забытый, так как он датируется бурным двадцатым веком, но который полностью отражает…

Обвиненный в геноциде, Айрт остается спокойным, он словно отсутствует. Неожиданно голос обвинителя становится громче и прямо-таки бьет его по лицу:

— Он не щадил ни женщин, ни детей. «Летающая Земля» была буквально забита трупами многих поколений! Например, в пространстве был найден труп девушки со следами пыток, который был завернут в брезент, помеченный знаком этого корабля. Труп был покрыт ужасными ранами.

Айрту хочется крикнуть: «Я не убивал Марсу!»

И вдруг тяжелая туча, которая обволакивала, замуровывала его мозг, рассеивается, наркотики перестают действовать. Он ясно понимает, в чем его обвиняют, и что он стоит перед судьями.

Но здесь есть и публика.

Теперь зал полон, и множество землян в масках из пленки вытягивают шеи и рассматривают его, как дикого зверя. Среди них немало женщин с волосами, украшенными золотом, в одеждах из ценных материй, тяжелых, и облегающих. Их глаза светятся болезненным любопытством. Он никогда не видел столько блестящих и кокетливых женщин сразу. Неожиданно до него доходит, что они выбрали время, чтобы посмотреть, как он будет умирать.

Может быть, именно поэтому здесь нет Виллис и Талестры?..

Начинается допрос свидетелей. Это нескончаемая и глупая процедура: так как нет ни Леса, ни Жака, ни пленников Антигоны, ни даже вице-адмирала, эскадру которого он спас в созвездии Дракона. Он так и не понимает, почему их нет, и бросает на своего адвоката все тот же взгляд упрямого ребенка. Но денебиец явно занят чем-то другим. Может быть, он думает об обеде, который ждет его в садах Самарры, в розовом дворце на канале, о красотках, которые там будут, о бесчисленных блюдах (каждое из них — единственное в своем роде на всей планете), в которых проявится невероятная фантазия самаррских поваров. «Менкарийские фрукты — это цветы. Подливы с Андромеды — в виде туч. А еще есть такой сорт фазана, у которого вкус лесного ореха, его отстреливают в джунглях Омеги».

«Смотри-ка, — думает Айрт, — мне лучше: я снова становлюсь телепатом».

И он слышит:

«Пусть поспешат, о, космос, пусть поспешат! Этой ночью у нас на Сигме другие дела…»

«Этот юноша и в самом деле очень красив. Дискобол… Какая жалость! Теперь их дезинтегрируют. Иначе я бы попросила, чтобы мне отдали его тело. С помощью карбоснега я успела бы вылепить статую умирающего Ахилла…»

«Но этому заседанию нет конца. Они с ума сошли, меня же ждут в Атениуме. Эта танцовщица…»

«Абсурд. Ясно, что разбойник будет осужден. Так зачем же тянуть?»

«Но, дорогой, есть же законы».

«На Земле они тоже были».

«Великий Икс! К чему эти гнусные подробности?!»

«Но ведь вы пришли, чтобы послушать именно их, Ксения, не правда ли?»

«Тише. Кажется, Ингмар Кэррол заинтересовался».

«Этот старый садист…»

«А жаль. — Это арктурианская мысль. — В этом парне что-то есть, он хотел хоть что-то сделать… Но ничего не поделаешь».

«Ничего не поделаешь… Срок ультиматума истекает в полночь».

«Нужно удовлетворить Землю.

«…С каплей муската и ломтиком лимона…»

Какой-то король-торговец долго описывает отпуск горючего «Скорпиону» на планетоиде где-то в созвездии Лиры. За горючее было уплачено? Да, было. Но экипаж показался ему… гм, довольно-таки преступным…

— Возражаю! — кричит адвокат. — Никто не спрашивает свидетеля о его впечатлениях!

Какой-то мелкий авантюрист с Мираха, которого Айрт в свое время выгнал, рассказывает о пытках на борту, но спотыкается и признает, что слышал об этом от третьих лиц.

— У них сжигали их тысячу ножек… — утверждает он.

— И у всех их было ровно по тысяче? — резко спрашивает сам прокурор.

Подавленное молчание.

Один свидетель-оружейник описывает излучатели с корродирующим газом, примененные на Гере:

— Этот химический фонтан вырывал легкие и сжигал грудную клетку. Мгновенная смерть…

Но Айрт Рег никогда не был на Гере!