Попутчики

– Твой участковый в отпуске с сегодняшнего числа, поэтому тебе отписали.

– А чего заявительницу не опросили? Голое заявление и всё. Кто заяву принимал? Лущук? Он же теперь только через три дня придёт. Ладно, пойду разбираться.

Вернувшись к себе, он разложил материалы, минут двадцать полистал их, затем набрал номер телефона.

– Анна Петровна? День добрый. Кивинов из уголовного розыска. Супруг не появлялся? Да, что-то он задерживается, У меня просьба – вы не могли бы подойти сюда, поподробнее всё надо выяснить да и записать кое-что, хорошо? Да, да, в 85-е. Не можете? Ах, звонка от мужа ждёте, понимаю. Тогда я сам зайду, если не возражаете. Через полчасика где-то. Не прощаюсь.

Кивинов положил трубку, затем снова набрал номер и вызвал некоторых людей по материалам. Спустя десять минут он вышел из отделения.

– Проходите, пожалуйста, молодой человек. Чай будете?

– Нет, спасибо.

– Простите, вас по имени-отчеству?..

– Андрей Васильевич. Давайте на кухне, чтоб не топтать.

– Ничего, ничего, проходите в комнату. Кивинов зашёл в комнату и сел в кресло, положив папку с бумагами на колени.

– Слушаю вас.

– Как бы вам объяснить. Вы не обращайте внимания, я волнуюсь. Мы с Серёжей двадцать лет прожили, всё хорошо было. Мне дежурный сказал подождите, может, к другой женщине уехал или ещё куда-нибудь, мол, сбежал от вас. Так это всё ерунда. Я у него одна была, да сын ещё. Никуда он не мог сбежать, никуда.

Анна Петровна заплакала.

– Успокойтесь, он вернётся. Расскажите, когда он ушёл, куда – всё поподробнее.

– Два дня назад он за машиной пошёл. У нас машина, «девятка» новая, пять лет копили. Что-то там сломалось, и он её в мастерскую недели две назад отогнал, знаете, в ту, что на Стачек, у Кировского завода. Вот туда и поехал. Часа в четыре. Домой не вернулся. Я вечером в милицию позвонила, но мне сказали, что если в течение трёх дней не придёт, вот тогда и обращайтесь, а пока больницы обзванивайте. Но вчера я всё-таки оставила заявление. У него же документы были с собой, если б в больницу попал, наверное, уже б сообщили.

– Не всегда, он же не президент, а обычный гражданин. Вы в мастерскую звонили?

– Даже ездила туда. Механик сказал, что машину он получил, расписался и уехал. Деньги он вперёд внёс.

– На работе нет? У друзей?

– Нигде. Я всех обзвонила. Вы извините, у меня не прибрано, я места себе не нахожу.

– Ничего страшного. А кстати, где он работал?

– На «Темпе», объединение такое, знаете? На Садовой. Начальником отдела.

Анна Петровна убрала платок от лица. Глаза припухли, под ними тёмные круги: сразу видно, не спала эти ночи. В молодости она, вероятно, была красивой девушкой, и даже сейчас, во время разговора, несмотря на всё своё горе, она то и дело украдкой поглядывала в зеркало напротив и поправляла волосы.

– Скажите, он на машине халтурил, ну, я имею в виду, попутчиков брал?

– Нет, что вы! Серёжа осторожный очень был. Он хоть и на высокой должности, а по характеру мягкий, я бы даже сказала, трусливый. Он мне сам всё время говорил, что сейчас в стране такое творится – убить запросто могут. Ну, знакомых, конечно, подвозил, бесплатно, разумеется. Может, всё-таки в аварию попал? Он же неопытный водитель. Как вы думаете, Андрей Васильевич? Или всё из-за машины?

Зазвонил телефон. Анна Петровна встрепенулась, бросила платок на пол и побежала в коридор.

Кивинов оглядел комнату. Ничего особенного, как у всех. Семья жила на трудовые. На стенах фотографии. Портрет мужчины, и рамка, как штурвал от самолёта, сделана. Лётчик, наверное. Коврик на полу. Страшно.

Ведь он уже не придёт, чудес не бывает. Как она держится? Может, ещё не догадывается? А ведь где-то здесь появилась смерть. Она смотрит из-за занавесок, с экрана телевизора и с портретов на стенах. Она выползает из углов и улыбается, протягивая костлявые руки к ещё живым. Потому что она знает, Серёжа не вернётся, как бы всем этого ни хотелось. Это она садится попутчиком в машину и затягивает узлы на шее водителя, это она летает над огромным городом, собирая дань. Смерть входит в тела убийц и их руками творит зло.

Кивинов выглянул из окна. Июньское солнце пекло, но в комнате даже при открытых шторах было темно. Он поёжился. Вошла Анна Петровна.

– Сын звонил. Он в ГАИ был, там у него знакомые попросил, чтобы машину в розыск объявили.

– Там не объявят. Не хотелось бы вас огорчать, но здесь могут появиться некоторые проблемы. Если бы машину угнали, розыск начался бы немедленно, а так вроде пока и неясно, что там с ней. Но вы не волнуйтесь, у меня в картотеке знакомый один есть, я туда позвоню, скажу, чтоб на учёт поставили. У вашего мужа враги были или заморочки какие-нибудь?

– Нет, вроде бы ничего не было, по крайней мере, я не знала. Он спокойный был, знаете, есть такой тип людей – увальни.

– А машину он как покупал? В магазине? Или с рук?

– Нет. К ним на производство пришло несколько автомобилей. Часть денег объединение заплатило, поэтому не так дорого вышло. Цены-то сейчас какие бешеные на машины.

– Желающих много было, наверное?

– Серёжа говорил, что очень многие хотели, но машин всего пять штук было.

– Значит, были и недовольные распределением?

– Не знаю. Сергей сказал, что ему со жребием повезло, а так особо недовольных, кажется, не было.

– Простите, а это кто в штурвале?

– Это отец Серёжи. Он погиб на учениях в 73-м. В Кры-му служил, в эскадрильи, летал на грузовом самолёте. В полку его не очень любили, он, в отличие от Серёжи, очень строг был, солдат гонял. А однажды на десантирование с новобранцами полетел. На взлёте какой-то болт отвинтился и подкрылок зашкалило, самолёт винтом вниз пошёл. Отец-то Серё-жин не растерялся и штурвал руками зажал, чтобы самолёт подольше в воздухе удержать. Там уж никакой автопилот не помог бы. Вот так он и держал, пока пацаны не выпрыгнули. Сам не успел. У нас ещё один штурвал такой есть.

Не настоящий, самодельный. Его Серёжа на машину поставил, вместо руля, в память об отце.

– Так неудобно же, он ведь не круглый.

– Он обод сделал. Серёжа умелец у меня. Красиво вышло. Но, Андрей Васильевич, что же делать? Ведь что-то делать-то надо, он же не мог бесследно…

Анна Петровна опять заплакала. Кивинов записывал объяснение.

"Если бы я знал, что делать. В городе пять миллионов, а тут никаких зацепок. Мало ли где можно попутчика взять. Жизнь сейчас ничего не стоит.

Машина дороже. Ради новой «девятки» можно и рискнуть. И с трупом проблем нет – вывез в лес и зарыл. Вечный «глухарёк».

Кивинов записал приметы машины, приободрил Анну Петровну, сказав дежурное «Будем искать», и вышел из квартиры. Вспомнился утренний визит в тюрьму. Рыжий Макс, пропавшие водители. Совпадения, не больше, если совсем не туфта. А чем жене помочь, я не знаю.

Опера в отделении вообще не занимались розыском пропавших без вести. Участковый опрашивал всех возможных свидетелей, а затем, если пропавший не находился, отправлял материал в РУВД, в специальную розыскную группу, которая уже вплотную искала «потеряшку».

В редких случаях возбуждалась 103-я, и вот тогда к делу подключались опера с отделения и Главк. Кивинов оформлял материал только потому, что не было участкового.

«Завтра опрошу народ в мастерской и на работе и матери – ал в РУВД отправлю. Мне велосипед искать надо.»

ГЛАВА 3

Асфальт нагрелся, как плита, по трещинам медленно растекались смоляные пятна, неприятно липнущие к подошвам. Улица была пустынна.

Город словно заснул, убаюканный жарким днём. Даже к вечеру жара не спадала.

Кивинов, обмахиваясь папкой, вернулся в отделение. В дежурке уже царило оживление. В дверь камеры кто-то барабанил, настойчиво требуя прокурора, а в аквариуме сидело двое пьянчужек, через минуту целовавшихся друг с другом. «Точно Ремарк заметил: алкоголь сближает людей гораздо быстрее, чем интеллект», – подумал Кивинов.