Желанная

К тому времени, как над монастырем спустилась тьма, Луи уже сгорал от нетерпения поскорее вернуться к себе. Он не нашел никаких недостатков в лице и фигуре невесты, наоборот, она выглядела крайне привлекательной. Однако ее одежда и драгоценности настолько роскошны, что он боялся, как бы ему не пришлось залезть по уши в долги из-за ее мотовства. Кроме того, Изабел ни на минуту не закрывала рта, болтая о всяких пустяках, и ему сразу стало ясно, что невеста пуста, тщеславна и невероятно избалована.

Оказавшись в своих покоях, Изабел призналась себе, что в восторге от красавца-графа, сильного, сдержанного и мужественного. Она уже вообразила, что влюблена в него, и начала изводить бесконечной болтовней несчастных фрейлин, пока всем не стало очевидно, что принцесса Изабел влюблена в саму мысль о любви и в ту романтическую чепуху, которой набита ее голова. Фрейлины старались скрывать зевки и едва дождались, пока принцесса уляжется в кровать.

Уже после полуночи закутанная в монашескую рясу высокая фигура, бесшумно пройдя лабиринт коридоров, исчезла в одном из закоулков монастыря. Джоан в ужасе тихо вскрикнула, увидев на пороге своей комнаты незнакомца, но крик тут же сменился вздохом облегчения, когда монах сбросил рясу и она узнала принца Эдуарда, осторожно приложившего палец к губам, приказывая Джоан молчать. Она кивнула и, выскользнув из постели, мгновенно оказалась в объятиях истосковавшегося возлюбленного. Приблизив губы к ее уху, принц шепнул:

— Никто не должен слышать нас, даже слуги.

Он знал, что малейшая неосторожность — и их связь откроется, а Джоан заклеймят прозвищем шлюхи и развратницы, тогда как про него никто не осмелится сказать дурного слова.

Еще до конца недели граф Луи Фландрский сумел ускользнуть в провинцию Артуа, а оттуда в Париж, где король Филипп принял его с распростертыми объятиями. Произошло немыслимое — принцессу Изабел Плантагенет бросил жених.

Королевское семейство немедленно отплыло обратно в Кале, но униженная Изабел, исходя рыданиями, вопила, что ненавидит Фландрию, ненавидит Францию и хочет домой. В Виндзоре безопасно, спокойно и скоро наступит весна.

Король решил выработать условия девятимесячного перемирия с Кале, что дало бы время вернуться на родину и распустить войско на давно заслуженный отдых. Когда он будет готов окончательно завоевать Францию английский флот незамедлительно появится в Кале. После всех побед подданные станут приветствовать его и его сына как героев. Кроме того, королю не терпелось основать новый Орден Рыцарства. Только потом он вновь начнет собирать величайшую армию, которую когда-либо видела Англия. Каждый мужчина будет счастлив присоединиться к победителям, захватившим столь невероятно богатую военную добычу.

В Кале, конечно, останется большой гарнизон, и король велел Уоррику отобрать для него лучших людей. Уоррик приказал остаться сэру Джону Холланду, поскольку у того был высокий чин и он великолепно справлялся со своими обязанностями. Когда же граф не назвал в числе остающихся принца Эдуарда, тот сам вызвался возглавить охрану города.

— Вы, должно быть, шутите, ваше высочество! Король желает, чтобы вы вернулись вместе с ним. Вы герой Креси и войдете в историю под именем Черного Принца.

Но мысль о разлуке с крошкой Жанетт тоской сжала сердце.

— Ради Бога, Уоррик, ведь перемирие подписано на девять месяцев! Не могу же я уехать на такой срок!

— Но ваш отец скоро вернется, ваше высочество. Ему и раньше случалось нарушать перемирие. Он одержим мыслью получить корону Франции. Готов поклясться, что к лету военные действия возобновятся. Это просто хитроумный маневр — вернуться в Виндзор и отпраздновать победу над Францией. Он устроит торжественный турнир, посвятит новых рыцарей в свой Орден и тогда вернется, чтобы идти на Париж.

— Вы, конечно, правы, Уоррик, — упорствовал Эдуард, но мне все-таки кажется, что в Кале нужно оставить члена королевской семьи.

— Согласен, ваше высочество. Я выбрал Эдмунда, графа Кента. Сэр Джон Холланд подчиняется непосредственно ему. А если возникнут серьезные неприятности, мы, в конце концов, всего в двадцати милях по другую сторону Ла-Манша.

Принц Эдуард признал, что проиграл. Как он сообщит Джоан о новой разлуке?

Он откладывал разговор, как только мог, и лишь перед самым отъездом понял, что больше молчать нельзя. Когда Джоан начала раздеваться, Эдуард с изумлением увидел, как стала заметна ее беременность за три недели с тех пор, когда они были в монастыре.

— Милая, ты здорова? — заботливо спросил он. Джоан взглянула на набухший живот. Руки сами собой потянулись к заметной округлости, чтобы спрятать ее от глаз.

— Я ужасно толстая и неуклюжая. Не смотри на меня!

Но принц подошел ближе и отвел ее руки.

— Милая, я никогда не видел ничего прелестнее!

Сердце Эдуарда тревожно сжалось. Как оставить ее? Эдуард нежно прижал к себе Джоан, погладил по волосам. И только в этот момент сообразил, что должен сказать о своем отъезде:

— Это даже хорошо, что я буду далеко. Мы все равно не смогли бы спать вместе.

Она казалась такой маленькой и хрупкой, что Эдуард внезапно испугался: как она сможет родить?

Джоан смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Ты ведь не возвращаешься в Виндзор?!

Принц издал приглушенный звук и, подхватив Джоан на руки, понес к кровати, лег и прижал ее к себе мускулистой рукой.

— Я упрашивал Уоррика позволить мне остаться, но тот сказал, что мой долг — вернуться с отцом.

Губы принца трепетали у виска Джоан; от желания защитить ее и ребенка перехватывало дыхание.

— Я говорил с твоим братом, и Эдмунд согласился переехать в наш дом до моего возращения.

Джоан расслышала тоскливые нотки в его голосе и поняла, что должна быть храброй ради любимого.

— Со мной все будет в порядке, Эдуард. Дай мне руку… чувствуешь, как шевелится ребенок?

Эдуард с благоговейным трепетом положил большую ладонь на бесценный плод ее чрева, воспринимая его как чудо.

Джоан молча вознесла молитву небу: «Милостивый Боже, пусть это будет девочка, не дай нам сына, который никогда не сможет унаследовать корону отца».

— Я чувствую, как он брыкается, — обрадовался Эдуард.

— Она, — мягко поправила Джоан.

Принц, от всего переполненного любовью сердца, согласился:

— Если ты хочешь дочь, значит, и я хочу дочь.

Брайенна наслаждалась своим пребыванием в Бедфорде, но никогда еще не было в ее жизни такой холодной зимы. Может, именно поэтому ей так недоставало дружеского тепла Джоан. При дворе все дни были заполнены обязанностями и развлечениями: каждую ночь, после ужина с королевской семьей — танцы, музыка и смех.

От холода Брайенна поежилась и решила, что в постели будет теплее, но когда легла между ледяными простынями, почувствовала, что окончательно замерзла. Как тяжело спать одной после того, как она испытала в непосредственной близости пронизывающий жар тела Кристиана Хоксблада. Каждую ночь она представляла себе, что ждет, когда Кристиан ляжет в постель. Ожидание было восхитительной пыткой. Вот наконец он появился, скользнул под одеяло, прижал ее к себе, осыпая поцелуями шею и обнаженное плечо. Теплые губы обнаружили, что она дрожит от холода, и Кристиан стал согревать ее руками, начав с ледяных ступней. Первым Делом растер, а потом подышал на них, пока жар его тела не проник сквозь озябшую кожу. Его ладони поползли выше, по стройным ногам, накрыли живот и бедра, сжали груди, и Брайенна ощутила, какими тугими стали розовые соски в счастливом предвкушении неизбежного. Упругие холмики словно были созданы для этих сильных рук. От его прикосновений волна наслаждения разлилась по телу, и Брайенна громко застонала, но Кристиан впился в ее губы, ловя ртом звуки любви. Он поднял ее на себя, и Брайенна раздвинула ноги, так что вход в ее женскую расщелину пришелся как раз на набухшую головку мраморно-твердого фаллоса, а огромные ладони легли на ее ягодицы. Брайенна, чуть опустив голову, страстно целовала то место на его груди, поросшей черными волосами, где билось сердце.