Желанная

Брайенна подняла взгляд.

— Я знал, что ты сможешь заманить его сюда.

Голос был, словно темное дурманящее вино. Брайенна зачарованно наблюдала, как Драккар вырвал изогнутый ятаган из тела Роберта. Теперь между ними действительно кровные узы. Мысль о том, что он убил брата, чтобы получить ее, наполняла Брайенну дикой, необузданной радостью. Его мрачный свирепый смех отдавался в ушах Брайенны, когда Кристиан, подхватив ее на руки, понес к постели.

Она не могла насытиться его силой и тоже смеялась, видя багровые капли на своих белых бедрах, и даже разбрызгивала их по его каменно-твердому телу, зная, что через несколько секунд смех превратится в вопли наслаждения. Ничто больше не существовало для них обоих в мире, кроме ослепляющей, опьяняющей, безумной страсти.

Адель нашла племянницу лежащей на полу без сознания, едва прикрытую серым бархатным плащом, и в ужасе начала трясти ее за плечи. Брайенна очнулась, откинула с лица спутанные волосы. Она была так бледна, что даже губы казались бескровными.

— Что случилось, мой ягненочек? Ты больна? — встревожилась Адель.

— Нет… нет… просто кошмарный сон. — Брайенна рухнула в кресло.

Адель заметила ее расширенные от ужаса глаза и поняла: племянница что-то скрывает от нее.

— Святая Мария, неужели ты беременна?

— Нет, — твердо сказала Брайенна, но сама мысль об этом заставила ее вздрогнуть.

Адель перекрестилась и возблагодарила Матерь Божью.

— Я схожу за Глинис. Здоровая молодая женщина не должна ни с того, ни с сего падать в обморок. Пусть даст тебе выпить травяного настоя.

Хотя было уже поздно, Глинис, захватив сундучок с травами, поспешила в сопровождении Джоан в спальне Брайенны.

Заметив встревоженные лица, та вымученно рассмеялась.

— Просто дурной сон, но такой реальный, что сильно испугалась, вот и все.

Глинис вынула флакончик с настойкой ландыша

— Подлей это в вино, — велела она Адели. — в воздухе сегодня что-то зловещее, словно он заряжен черными силами. Бури часто служат предзнаменованием грядущих событий.

— Да, я тоже смертельно боюсь этих чертовых бурь — призналась Адель. — Я уже думала, что все улеглось но слышу, как вдали еще гремит гром.

— Каких событий? — вмешалась Джоан, привлеченная словами Глинис.

— Добрых или дурных, иногда и тех и других. Гроза перед великой битвой даже может изменить ее исход. Бури и ураганы часто меняли ход истории.

Но Джоан ничуть не хотелось вести разговор о сражениях, в то время как ее возлюбленный принц отправился на войну во Францию.

— Когда одна сторона выигрывает, другая обязательно проигрывает. И к бурям это не имеет никакого отношения.

Джоан никак нельзя было отнести к глубоким мыслителям, и Адель в эту секунду от всей души пожелала, чтобы племянница больше походила на подругу ибо с первого взгляда на Брайенну было заметно, что слова Глинис пробудили в ней тревожные мысли.

— В снах часто отражается будущее, особенно во время сильной грозы.

Брайенна невольно вздрогнула.

— О, Иисусе, надеюсь, что нет! Мой был настоящим кошмаром!

— Но сны нельзя понимать буквально, миледи. Они несут в себе символы, которые нужно истолковать. Скажите что вы видели, и я постараюсь показать, что настоящий смысл совсем иной и что вы зря испугались — настаивала Глинис.

— Я не могу сказать. Ужасный или нет… дьявольский вымысел… — призналась Брайенна, поднося к губам чашу с вином.

— Расскажи, пожалуйста, расскажи, — умоляла Джоан.

— Излейте душу, и вам сразу станет лучше, — добавила Глинис. — Это очистит ваши мысли и облегчит сердце.

Брайенна хотела освобождения, зная, что для этого должна идти к исповеди и получить отпущение грехов, но внезапно поняла, что не осмелится ни в чем признаться священнику. Она оглядела лица подруг — единственных в мире, кому она была небезразлична. Они не предадут и не обманут. Но даже теперь она не могла заставить себя открыть им, как намеренно пыталась использовать таинственную силу материнского плаща, чтобы вызвать образ любовника. Однако настойка ландыша незаметно для девушки развязала ей язык:

— Я… я была в Башне, выстроенной из бедфордширского камня. Роберт был со мной.

Девушка покраснела.

— Он целовал меня, и я возвращала поцелуи. Брайенна смолкла, чтобы выиграть время и выбрать нужные слова, допила чашку до дна.

— Его сводный брат Кристиан Хоксблад, ударил его ятаганом и убил.

Брайенна услышала, как Адель со свистом втянула в себя воздух.

— И это еще не самое худшее. Я была счастлива, Когда он убил Роберта. Видела кровь на собственных бедрах и радовалась.

Глаза Джоан широко раскрылись. Закусив нижнюю губу девушка ошеломленно покачала головой.

— Вы… вы отдались ему во сне? — спросила Глинис.

Щеки Брайенны вспыхнули при воспоминании страстных объятиях.

— Да… то есть… почти… но, по-моему, прежде потеряла сознание.

— Миледи, как я и думала, это символы, и довольно понятные. Вы разрываетесь между обоими братьями и поэтому видите их во сне, чувствуете себя виноватой отсюда страх перед кошмарным преступлением. Башня из бедфордширского камня — это, конечно, ваш родовой замок, который перейдет к мужу после венчания. Вы видели, что Роберт умер, поскольку оба сражаются на войне и могут погибнуть в любую минуту. Кроме того вы боитесь, что в первую брачную ночь на простынях не окажется крови — доказательства девственности.

Брайенна была потрясена. Она никогда не думала об этом. Сила Господня! Что сделает Роберт, обнаружив ее неверность?

— Я вела себя, как распутница, — жалко пролепетала она.

Ад ель обняла ее за плечи.

— Вздор! Здесь нет ни одной девственницы! Женщины с сотворения мира обманывали мужчин, притворяясь невинными.

Глинис согласно кивнула.

— Все произошло совсем недавно, и там, внутри, мало что изменилось. Роберт ни за что не догадается, особенно, если много выпьет в день свадьбы.

— Уколи палец булавкой или шипом розы и брызни кровью на простыню, — подсказала Джоан. — Ни один мужчина в мире не сможет перехитрить женщину, — гордо добавила она.

— Не стоит беспокоиться о таких пустяках, — вмешалась Адель, опустившись на колени перед Браненной. — Благодарение небесам, месячные у тебя начались в срок и ты не беременна. Иначе у тебя действительно была бы причина для тревоги, мой ягненочек!

Тонкие брови Джоан неожиданно сошлись. Только сейчас она вспомнила, что давно не замечала у себя признаков кровотечения. Но тут же выбросила из головы возможную мысль и вскочила.

— Утром, когда взойдет солнце, все ночные страхи рассеются. Гроза пройдет, наступит хороший день, и мы будем жить долго и счастливо!

Молодые женщины улыбнулись друг другу и распрощались. Но позже Брайенна и Джоан еще долго не могли уснуть: обе тревожились гораздо больше, чем раньше.

А по другую сторону Ла-Манша, в деревне Креси, король Англии, маршалы и благородные рыцари тоже не могли уснуть. Некоторые заранее смирились с судьбой, зная, что силы врага намного превосходят их собственные, и молились перед встречей с французами. Однако наследник престола и старший сын Уоррика явно не сомневались, что битва будет выиграна. Оба они встали в пять утра. Хоксблад и оруженосец принца Джон Чандос помогали Эдуарду надеть доспехи. Он настоял на бросающейся в глаза черной кольчуге и надел поверх алую с золотом накидку.

— Ваше высочество, вы будете сильно выделяться среди других. Каждый француз узнает вас с первого взгляда и захочет захватить сына короля живым или мертвым!

— Но я хочу, чтобы меня узнали, — настаивал принц. — Я бы презирал себя, если бы страшился этого!

Хоксблад знал, как неукротимо горд Эдуард, поскольку сам был благословен или, быть может, проклят тем же самоуважением. Черный Принц отправился к отцу, Хоксблад тоже натянул доспехи. На короле была яркая лазурная с золотом накидка. Отец и сын на белых конях объезжали войско. Король с удовлетворением заметил, что лучники в зеленых куртках не вынимали луки чехлов, чтобы сохранить сухой тетиву. Их лица озаряли уверенные улыбки, поскольку именно лучники лучше других в армии короля Эдуарда сознавали силу собственного оружия. На правом крыле король поставил де Аркура, Черного Принца, Уоррика с сыновьями и лучших английских рыцарей. На левом фланге разместился второй отряд из двух тысяч лучников и двух тысяч тяжеловооруженных всадников, которые должны были прикрывать скалистый гребень. Сам король командовал летучим от рядом, тоже из четырех тысяч человек, способных мгновенно оказаться в любом месте битвы, там, где они больше всего были нужны.