Страница 2 из 47
Лайзо, до сих пор изображавший примерного водителя в низко надвинутом кепи, позволил себе фыркнуть еле слышно.
Глэдис вздохнула.
- Что ж, тогда, пожалуй, позволю себе оценить значимость картины Нингена в более приземленном эквиваленте. Одно полотно сейчас стоит в среднем десять тысяч хайрейнов.
Автомобиль как-то странно дернулся, но я списала это на ужасное состояние бромлинских дорог.
- Примерно четверть моего годового дохода, если учитывать поступления не только от земли... Неплохо! И это за какую-то картину?
- За картину великого Нингена, - поправила меня Глэдис с покровительственной улыбкой и легонько стукнула по плечу лорнетом. - Тем печальней парадокс - умер этот художник в нищете, на одном из тропических островов.
- Мир полон печальных парадоксов, - я пожала плечами, прикидывая про себя - не выставить ли свою картину Нингена на аукцион? Мне, признаться, это яркое и солнечное полотно не особенно нравилось; оно смотрелось чужим в строгих интерьерах особняка на Спэрроу-плейс. Десять тысяч хайрейнов же всегда кстати, к тому же обнаружение восьмидесятой работы Нингена наверняка подняло бы огромную волну интереса к его творчеству в целом, а следовательно цены бы взлетели до заоблачных высот.
Тем временем мы выехали на улицу Святой Агаты, в конце которой и располагалась небольшая галерея мистера Уэста, ставшая в один день местом паломничества для всех ценителей искусства в Бромли. Несмотря на дождь, холодный и по-аксонски настырный, по тротуару прогуливалось множество людей. Причем далеко не все были студентами факультета искусств или существами богемными; взгляд то и дело выхватывал край роскошного платья или скромный костюм из ткани, дорогой даже с виду. "Коллекционеры слетелись - как птицы на горстку риса", - недовольно отозвалась об этих людях Глэдис.
Автомобилей и экипажей тоже хватало, однако большинство гостей следовали неписанному правилу вежливости в Бромли: прибыв на место, они отпускали водителя - или возницу - с наказом вернуться за ними через определенное время. Поэтому мы без особого труда проехали почти всю улицу и остановились у самой галереи. Лайзо вышел первым, раскрыл зонт и помог выйти сначала мне, а потом и Глэдис.
У крыльца собралась уже настоящая толпа, хотя по времени галерея давно должна была распахнуть двери для избранных.
- Что-то странное происходит, - Глэдис нахмурилась. - Мистер Уэст обычно весьма аккуратен в вопросе времени. Надеюсь, нас не заставят ждать слишком долго под таким отвратительным дождем.
- Можно вернуться пока в автомобиль, - предложила я, оглянувшись на Лайзо. Нам-то с Глэдис непогода доставляла лишь небольшие неудобства. А вот ему приходилось несладко - толстый шерстяной свитер быстро промокал.
Мне же вовсе не хотелось снова остаться без водителя - я слишком привыкла к удобству автомобиля. Лайзо только недавно оправился от тяжелого ранения, но последствия все еще давали знать о себе. Особенно в такую отвратительную погоду.
- Постойте, - вдруг произнесла Глэдис. - Не нужно возвращаться. Кажется, кто-то выходит.
Дверь галереи приоткрылась, и на пороге появились двое мужчин. Один, высокий, полный, с одутловатым лицом был мне незнаком. Впрочем, по умению с изумительным достоинством носить даже недорогой костюм и по манере и держать спину излишне прямо, в нем легко можно было распознать человека, рожденного не в самой богатой, но, безусловно, знатной семье.
Во втором человеке я с удивлением узнала Эллиса.
- Святая Роберта, а что он тут делает? - воскликнула я, не сдержавшись, и Глэдис недоуменно обернулась.
Впрочем, от необходимости что-либо объяснять меня избавил тот самый незнакомец, стоявший рядом с Эллисом:
- Господа... - голос у мужчины сорвался. - Господа, - повторил после секундной заминки незнакомец уже тверже. - Вынужден принести вам свои глубочайшие извинения... Сегодня воистину черный день. "Островитянка у каноэ" пропала этой ночью. Думаю, она была украдена. Я...
И окончание фразы потонуло во всеобщем вздохе ужаса и разочарования. Кажется, только я одна - да еще Лайзо, но он, разумеется, не в счет - сохраняла спокойствие.
- Глэдис, дорогая, - склонилась я к подруге и зашептала. - Только не говорите мне, что эта очередная "Островитянка" - именно та картина, ради которой мы сюда ехали.
Уголки губ Глэдис опустились.
- Увы, Виржиния. И, боюсь, вы даже не представляете себе, какой это удар... Мистер Уэст! - крикнула она вдруг, обращаясь к спутнику Эллиса, и я обругала себя за недогадливость. Конечно, незнакомец, объявляющий такую новость может быть только владельцем галереи. - Мистер Уэст, когда это случилось? Когда пропала "Островитянка"? И, святая Роберта, как это вообще могло произойти?!
Лицо Уэста приобрело растерянное выражение. Он подслеповато прищурился, оглянулся на оклик - и, узнав Глэдис, торопливо спустился на несколько ступеней, не обращая внимания на дождь, зарядивший с новой силой.
- Леди Клэймор! При других обстоятельствах я был бы безумно рад видеть вас, но печальные события... - Эллис догнал Уэста, ухватил за руку и, приподнявшись на мысках, что-то шепнул ему на ухо. Тот сразу сник. - К сожалению, я не могу ничего добавить к сказанному. Простите. Это... в интересах следствия. Сожалею. Сожалею!
Уэст, прижав руку к груди в бессознательно-защитном жесте, пятился по ступеням. Несколько раз он едва не оступился. Между тем собравшиеся перед галереей ценители искусства оправились от первого удивления и загомонили. Вопросов становилось все больше. Они сыпались на беднягу Уэста со всех сторон:
- Вы будете делать заявление для газет?
- А галерея закроется?
- Да была ли эта картина вообще!
- Мистер Уэст, ответьте! Когда она исчезла?
- Простите, не могу ничего сказать! - несчастный, похожий на толстого ворона, заклеванного крикливыми галками, мистер Уэст извинился в последний раз и скрылся за дверью. Щелкнул замок.
Шум и гам, более подобающий рыночной площади, чем изысканному обществу любителей живописи, кажется, достиг апогея.
- Идемте отсюда, дорогая Виржиния, - Глэдис кинула на закрытые двери последний яростный взгляд сквозь прицел золоченого лорнета. - Что за беспорядок, как в курятнике! Картина пропала, святые небеса... Нет, здесь определенно что-то не так. Я чувствую это, - она развернулась и, игнорируя Лайзо с зонтом, решительно направилась к автомобилю. - Виржиния, вы не откажетесь от чашечки чая в моей компании? Мне определенно нужно кое-что с вами обсудить. Если не ошибаюсь, у вас были полезные знакомства в Управлении Спокойствия?
Я только вздохнула. Мое "полезное знакомство", выглядевшее, как всегда, весьма помято, буквально только что скрылось в недрах галереи, даже рукой не махнув мне в знак приветствия.
- Да. Были.
- Это прекрасно, - припечатала Глэдис и распахнула дверцу автомобиля. - Просто прекрасно. Могу я просить вас об услуге?
Краем глаза я заметила, что Лайзо улыбается. Похоже, ему вся эта ситуация представлялась крайне забавной. Чего нельзя было сказать обо мне. Опять придется связываться с расследованием, чует мое сердце! И это в преддверии приезда маркиза Рокпорта... Как не вовремя!
Однако делать было нечего. Просьбы леди Клэймор оставлять без внимания невозможно. Нет смельчаков, способных на такой героический поступок. По крайней мере, я к ним себя не относила, а потому со вздохом ответила:
- Да, милая Глэдис. Конечно, можете.
Тем же вечером я написала для Эллиса записку, уговаривая себя, что любопытство не порок. К тому же от беседы с детективом могла быть и прямая выгода. Вдруг объявился вор, заинтересованный исключительно в Нингеновских "Островитянках"? Вряд ли о таком событии объявили бы широкой общественности, но вот Эллис наверняка поведал бы мне кое-какие подробности, да еще и посоветовал бы что-нибудь путное. И тогда бы я попыталась защитить свою "Островитянку" - например, застраховала ее на крупную сумму или поместила в банковский сейф. Как говорится, береженье лучше вороженья.