Ястреб и голубка

— А ты в это время где-то развлекалась.

Сабби ахнула и чуть не разразилась слезами, услышав такое определение всего, что ей пришлось пережить, но неожиданно для самой себя рассмеялась:

— О Кейт, ты умеешь даже трагедию превратить в фарс.

Перед глазами у нее возникла спальня в доме Темз-Вью, заваленная ее экстравагантными платьями. Ей вспомнилось, как вызывающе стояла она сама перед Шейном, одетая только в черные шелковые чулки, и только сейчас она вдруг осознала, что его неукротимая ярость была лишь маской, за которой он скрывал страдание и безмерную боль. Одного лишь подозрения, что она забавлялась в постели с другим, оказалось достаточно, чтобы довести его до умопомрачения. Он так ясно показал, сколь глубоки его чувства к ней! Заставить его полюбить ее будет совсем просто. Ну, а когда она этого добьется, она привяжет его к себе накрепко… пока не наступит срок для ее жестокой мести. Она представила себе, какой будет их следующая встреча, и уголки ее губ зловеще приподнялись.

В предрассветный час, когда Шейн отвез Сабби в Гринвич, настроение у него было хуже некуда. Из-за срочного путешествия в Ирландию он не спал несколько дней. В этот момент ему был противен весь белый свет вообще и сам он в особенности. Некое шестое чувство подсказывало, что за ним следят. Тем хуже для того несчастного проходимца, который выбрал для своих гнусных делишек именно эту ночь: сегодня Шейн не был расположен ни с кем церемониться. Навыки, приобретенные за годы обучения, не пропадают бесследно. Он ленивой походкой направился к речному спуску, а затем распластался спиной на влажной, скользкой каменной стене, чтобы подстеречь свою жертву. В мгновение ока он схватил соглядатая за горло, да так крепко, что не оставил тому даже возможности дышать, и заломил ему руку. О том, чтобы воспользоваться оружием, преследователь и мечтать не мог.

Голос Шейна был угрожающе спокоен, когда он процедил:

— У тебя это стало уже привычкой. Придется дать тебе короткий, но запоминающийся урок. Кому ты служишь?

Сначала спрошенный хранил молчание, но, когда Шейн поглубже вдавил пальцы ему в горло, стало очевидно, что дело может кончиться плохо.

— Кому служишь? — повторил Шейн свой вопрос и слегка ослабил хватку, чтобы тот смог ответить.

— У… Уолсингэму, — каркнул пленник.

Шейн на прощанье как следует крутанул пальцы заломленной руки незадачливого преследователя, который взвыл от боли и, взлетев вверх по ступеням речного спуска, растворился в ночи.

Итак, подумал Шейн, меня подозревают.

Его зубы блеснули во мраке, ибо он прекрасно понимал: будь у них хоть единственная улика против него, он уже сидел бы в Тауэре.

Сабби отдала необходимые распоряжения двум работникам, которые грузили на повозку скарб леди Эшфорд, а потом поспешила к себе в спальню, чтобы собрать свои вещи. Она сразу же заметила на подушке шкатулку изящной работы — в таких шкатулках обычно хранились драгоценности — и схватила письмо, запечатанное воском и помеченное оттиском, изображающим ястреба. Ее глаза загорелись, когда, открыв шкатулку, она обнаружила там ожерелье из нефрита с бирюзой — почти точную копию того ожерелья, которое она некогда позаимствовала у королевы.

«Моя милая Сабби, ты прекрасней любой королевы, и я подарю тебе драгоценности, подобающие твоей красоте.

Шейн».

Она сложила записку, которая граничила с государственной изменой, и спрятала ее в шкатулку.

В Виндзоре ей отвели комнатушку поблизости от апартаментов леди Эшфорд, и, сколь ни казалось это удивительным, там ее уже дожидалось другое послание. Ногтем большого пальца она сломала восковую печать и быстро прочла:

«Милая Сабби, в конюшне тебя ожидает подарок. Сейчас он под охраной у моего конюха Алекса. У тебя под седлом должна быть лошадь получше, чем у любой королевы, любимая.

Шейн»

Ей пришлось провести несколько часов за работой в гардеробной, бок о бок с Кейт, прежде чем она смогла добраться до огромных виндзорских конюшен. Когда она отыскала конюха Хокхерстов, тот показал ей невысокую молочно-белую арабскую кобылу и специально изготовленные (по размерам благородного животного) упряжь и седло — черное с серебром. Успокоившись тем, что Суббота удобно устроена в Темз-Вью, Сабби совсем упустила из виду, что лошадь может ей понадобиться: в Виндзоре королева — в сопровождении многочисленной свиты — почти ежедневно выезжала на охоту в один из шестидесяти парков, окружавших резиденцию.

Она с восторгом погладила морду благородного животного, понимая, что для большинства людей такая лошадь — роскошь не по карману.

— Какая ты красавица, — тихо проговорила Сабби. — Я назову тебя Лилией.

Совсем уж непонятно было то, что один из костюмов для верховой езды, которыми она обзавелась, удивительно соответствовал этому сочетанию черного с белым. Каким образом Шейну удалось так подгадать? Казалось, что лорд Девонпорт знал о ней больше, чем она знала о нем. Требовалось немедленно поправить дело. Куда, интересно, он исчезает по ночам в компании своего таинственного Барона? Она уже и раньше была готова заподозрить, что он занимается каким-то преступным промыслом, вроде пиратства или контрабанды. И теперь, когда она думала об этом, такое предположение казалось тем более вероятным.

Чем скорее она переедет в Темз-Вью, тем скорее сумеет раздобыть новые сведения.

Необходимо было выкроить время, чтобы приготовить наряды для маскарада в день рождения королевы. Костюмов требовалось два: один — для начала вечера, когда каждый сможет ее узнать, и второй — для более позднего часа — вызывающе-дерзкий, но такой, чтобы ее не узнал никто.

На следующее утро она спозаранку явилась в гардеробную и обнаружила, что в процессе облачения королевы произошла какая-то заминка. Когда она услышала, какие речи срываются с монарших уст, у нее просто ноги подкосились.

Леди Кэтрин Грей, державшая на весу пять различных одеяний, из которых ее величество могла бы выбрать наиболее угодное ей, покачнулась и упала. Черные бусинки — глаза Елизаветы опасно сузились, когда ей на ум пришло наиболее вероятное объяснение.

— Грязная, распутная лицемерка! Вы смеете находиться рядом со мной с раздутым брюхом, где вы таскаете плод своей похоти? — орала королева.

Леди Бланш Перри, старшая и наиболее преданная из фрейлин королевы, пыталась утихомирить повелительницу:

— Дорогая государыня, вы же знаете, как легко случаются такие вещи.

— Легко?! — закричала королева, у которой от безграничного негодования волосы встали дыбом. — Легко для гулящих девок!

А эту считали добродетельной особой! — Елизавета рванулась к несчастной Кэтрин Грей и начала срывать с нее одежды, не обращая внимания на рыдания и мольбы провинившейся леди. — Чего вам бояться, если вы не побоялись пасть так низко?

Теперь, когда шнуровка корсета была распущена, всем присутствующим стало очевидно, что Кэтрин на сносях.

Она бросилась на колени и прошептала:

— Ваше величество, я замужем.

— Потаскуха! Вы смеете говорить об этом мне? Замужем? Это только отягчает вашу вину!

Какое право вы имели вступать в брак без моего разрешения? — Королева просто посинела от злобы и зависти. — Его имя, сударыня! — потребовала она столь непреклонно, что ни о каких увертках не приходилось и думать.

— Лорд Хартфорд, — еле слышно проговорила леди Грей, испуганная сверх всякой меры.

Елизавета тяжелым взглядом обвела окружающих.

— Итак, вы все сговорились скрывать от меня этот секрет. Стража! Стража! Препроводите леди Кэтрин Грей в Тауэр и сегодня же арестуйте лорда Хартфорда!

Молодую женщину, заливающуюся слезами, увели, и церемония облачения была завершена в ледяном молчании. Когда наконец Кейт и Сабби остались одни для наведения порядка в гардеробной, Сабби шепотом спросила: