Ястреб и голубка

И вот сейчас она восседала на троне, глядя сквозь Хокхерста, словно тот был невидимкой и не она провела целый час в лихорадочных приготовлениях. Шейн в душе улыбнулся: королева наказывала его за пушечный выстрел и за шестимесячное отсутствие. Цинично прикинув, сколько времени королева сможет изображать монаршую немилость, Хокхерст довольно самонадеянно дал ей полчаса, но уже к исходу пятнадцатой минутой Елизавета, поднявшись с трона, выслала всех посетителей из переполненного зала.

— Теперь оставьте нас. Нам нужно побеседовать наедине, — властно приказала она и, выдержав многозначительную паузу, повелительно закончила:

— Капитан Хокхерст, полагаю, вы желаете получить частную аудиенцию.

Дежурных фрейлин королева отпустила не сразу. Они стояли вокруг нее в своих блеклых безликих платьях: такие одежды им предписывала носить сама Елизавета, дабы выделяться на их фоне подобно драгоценной золотой вазе, устанавливаемой в центре пиршественного стола. Для Хокхерста не было тайной, что каждая присутствующая здесь особа женского пола мечтает скоротать с ним ночку, однако ни взглядом, ни жестом не дал понять, что узнает или хотя бы замечает кого-либо из них. Ему уже доводилось постигать молодость и красоту каждой из них с весьма близкого расстояния, однако сейчас его глаза не отрывались от ослепительной персоны королевы. Он старался не зря: судя по всему, Елизавета была удовлетворена — ее черные глаза засияли.

— Теперь вы можете удалиться. Королева желает говорить со своим Богом Морей с глазу на глаз.

Не успела дверь захлопнуться за фрейлинами, как Шейн подхватил Елизавету на руки и прошел с ней к трону.

— Я истомился по тебе, Бесс!

Хокхерст знал, что она ценила в мужчине дерзость и независимость. Слабость вызывала в ней отвращение.

— Отпусти меня! Кровь Христова, ну и наглец!

— Да такой, который на этом не остановится, — заверил ее Шейн, припадая губами к белой шее пониже уха. Затем он расположился на троне, усадив Елизавету к себе на колени.

— У меня есть для тебя подарок, — загадочно усмехнувшись, сказал он.

— Насчет испанского галеона я слышала.

Так рисковать… Подобное удальство граничит с безрассудством!

— Я имел в виду подарок для тебя, а не для Англии.

Черные глаза королевы блестели от возбуждения: как это сладостно — когда такие сильные руки прижимают тебя к широкой мужской груди!

— Так где же он! — нетерпеливо спросила она.

— Поищи! — с озорным взглядом предложил Шейн.

Тонкие изящные пальцы пробежали по груди Шейна, быстро нащупав под камзолом коробочку. Рука скользнула между камзолом и шелковой рубашкой, но не добралась до сокровища: оказалось, что оно спрятано прямо на теле. Расстегнув пуговицу, проворные пальцы проникли под рубашку, щекоча обнаженную кожу, и Шейн издал притворный стон, изображая страсть, якобы разбуженную в нем Елизаветой.

С ликующим видом королева извлекла коробочку и с жадным нетерпением заглянула в нее: внутри покоилась пара великолепных нефритовых сережек с подвесками из изумрудов. Елизавета пришла в восторг и осчастливила его разрешением закрепить эти сказочные украшения у нее в ушах. Затем он проникновенно взглянул ей в глаза и прошептал:

— А какое сокровище ты припрятала для меня, Бесс?

Шлепком она пресекла поползновения бесцеремонной руки, завладевшей подолом ее платья.

— Ты забываешься, потому что я называю тебя Богом Морей.

— Ну нет, никаких богов. Я с головы до ног мужчина.

— Вернее будет сказать, с головы до пят ловкач, — лукаво уколола его Елизавета. — Если я прикажу тебе снова явиться сюда завтра, ты принесешь мне еще какую-нибудь драгоценность?

Шейн ухмыльнулся.

— Конечно, но если ты прикажешь мне снова явиться сюда сегодня вечером, я отдам тебе то, чем дорожу больше всего. — С этими словами он наклонился и впился жарким поцелуем в губы Елизаветы.

Ее тело таяло в его руках, и все же, собравшись с силами, она быстро соскользнула с его колен и вновь облеклась в броню монаршего величия.

— Приказываю вам, сударь, явиться вечером на бал. А на большее и надеяться не смейте.

— Я смею все, Бесс.

— Ты слишком долго отсутствовал, мой Адонис. Шесть месяцев, не так ли? Теперь я требую, чтобы такой же срок ты провел поблизости от меня.

— Ваше величество, мой отец при смерти.

Если с ним случится худшее, я буду вынужден просить соизволения покинуть двор.

Глаза Елизаветы сузились.

— Только на несколько дней. Я желаю, чтобы ты в июле присоединился к нашей летней поездке по стране.

— Почту за честь, ваше величество, — скрепя сердце ответил Хокхерст, низко поклонился и поцеловал протянутую ему руку.

Уже перед самым его уходом королева обронила вопрос, которого он ждал все это время:

— Какова моя доля добычи?

Хокхерст спрятал усмешку и доложил, глядя ей в глаза открытым честным взором:

— Сорок тысяч фунтов, ваше величество. — Королева улыбнулась уголками губ, и он добавил:

— Ив придачу я отдам вам галеон.

Для ровного счета.

Теперь королева улыбалась уже во весь рот: нужный эффект был достигнут.

Вернувшись на корабль, Хокхерст скинул свой павлиний наряд, оделся попроще и занялся другими делами. К ночи весь груз был переправлен в его собственные пакгаузы, находившиеся под надежной круглосуточной охраной. Утром он отсчитает на сорок тысяч фунтов серебра и редких товаров и отошлет их в казначейство.

Затем Хокхерст разыскал Джекоба Голдмена в Грейз-Инн — пристанище всех лондонских стряпчих.

— Добрый вечер, Голдмен.

— Не такой уж добрый, капитан Хокхерст.

Хоть я и нашел владельца земли, которую вы желаете купить, мне не удалось приобрести ее для вас.

Хок с досадой выругался.

— Попробуйте еще раз — повысьте ставки, — посоветовал он.

Голдмен понимающе кивнул, и Хокхерст сменил тему:

— У нас есть более настоятельные дела.

Составьте брачные контракты.

Брови Джекоба Голдмена изумленно взлетели.

— И кто же счастливая невеста, милорд?

— Вот в этом-то вся сложность, Джекоб.

Невесту для меня должны найти вы.

Джекоб Голдмен считал, что опыт ведения дел империи Хокхерстов отучил его чему-либо удивляться, но, услышав ответ своего клиента, он ушам своим не поверил.

— Видите ли, я дал слово отцу. Бог свидетель, он потребовал от меня не слишком много, — закончил Хок.

— Понятно, милорд. И каковы же ваши требования к будущей супруге?

«Чтоб мне в пекло провалиться! С какого конца приниматься за это дело?» — размышлял поверенный, пока длилось недолгое молчание.

Хокхерст налил себе в кружку эля из кувшина, стоящего на буфете, и принялся мерить шагами комнату.

— Требований немного. Во-первых, она не должна быть из Лондона. Лучше всего, думаю, подошла бы молодая леди из небольшого городка в сельской местности, достигшая брачного возраста, но не слишком перезрелая. По моим наблюдениям, девушки обычно более покладисты, чем зрелые женщины. От нее не требуется ни красоты, ни состояния, ни титула, но необходимое условие — безупречная репутация семьи.

Джекоб Голдмен изумленно воззрился на Хокхерста.

— И это все?! Воистину, милорд, вам бы следовало быть более разборчивым.

— Джекоб, у меня нет времени для разборчивости. Черт побери, дружище, я же не даму сердца выбираю. Мне нужна девушка, которая согласна выйти за меня замуж без проволочек — скажем, пятнадцатого июня. В виде возмещения за столь неподобающую случаю спешку назначаю пятьсот фунтов невесте и пятьсот ее семье. — Он со стуком поставил на стол пустую пивную кружку. — Ну как, сможете мне помочь?

В наступившей тишине слышно было, как вдалеке лает собака. А потом Джекоб Голдмен расхохотался, да так, что от смеха не мог вымолвить ни слова, и слезы катились по его щекам.

Хокхерст сердито уставился на адвоката:

— В чем дело, сударь?

— Вы не поверите, милорд, — ответил тот, вынимая полотняный носовой платок, чтобы утереть глаза, — но у меня есть на примете такая невеста!