Страница 4 из 53
Импульсивный Дзержинский сразу же поехал в посольство, а оттуда бросился в подчиненный ему отряд ВЧК, которым командовал левый эсер Попов, поскольку полагал, что там, вполне возможно, укрылись убийцы Мирбаха. Но Попов не только отказался выдать Блюмкина и Андреева председателю ВЧК Дзержинскому, но и арестовал самого Феликса Эдмундовича.
После подавления эсеровского мятежа было проведено следствие, в связи с чем Дзержинский временно сложил с себя полномочия председателя ВЧК, которые вернул себе в августе.
Эти два месяца обязанности председателя исполнял Ян Христфорович Петерс, сидевший в тюрьме во время царизма. Впоследствии он был представителем ВЧК в Туркестане, в 1930 году из ОГПУ перешел на партийную работу, в 1938-м его расстреляли. В циркуляре № 47, подписанном Яном Петерсом, говорилось, что ВЧК «в своей деятельности совершенно самостоятельна, производя обыски, аресты, расстрелы, давая после отчет Совнаркому и ВЦИК».
По указанию Ленина 10 июля допросили и самого Дзержинского: он тоже был под подозрением, поскольку в мятеже участвовали его подчиненные. И кроме того, как мог он проморгать, что на его глазах готовится убийство немецкого посла и зреет заговор? Дзержинский рассказал на допросе:
«Приблизительно в половине июня мною были получены сведения, исходящие из германского посольства, подтверждающие слухи о готовящемся покушении на жизнь членов германского посольства и о заговоре против Советской власти.
Членами германского посольства был дан список адресов, где должны были быть обнаружены преступные воззвания и сами заговорщики. Это дело мною было передано для расследования товарищам Петерсу и Лацису. Предпринятые комиссией обыски ничего не обнаружили. В конце июня мне был передан новый материал о готовящихся заговорах… Я пришел к убеждению, что кто-то шантажирует нас и германское посольство».
Подпись Дзержинского на мандате, который Блюмкин предъявил в посольстве, была поддельной, а печать подлинной. Дзержинский объяснил: «Александрович был введен в комиссию в декабре месяце прошлого года по категорическому требованию эсеров. У него хранилась большая печать, которая была приложена к подложному удостоверению от моего якобы имени, при помощи которого Блюмкин и Андреев совершили убийство. Блюмкин был принят в комиссию по рекомендации ЦК левых эсеров».
О своих действиях в день мятежа Дзержинский рассказал следующее:
«Сведения об убийстве графа Мирбаха я получил 6 июля, около трех часов дня от Председателя Совета Народных Комиссаров по прямому проводу. Сейчас же поехал в посольство с отрядом, следователями и комиссаром для организации поимки убийц.
Лейтенант Миллер встретил меня громким упреком: „Что вы теперь скажете, господин Дзержинский?“ Мне показана была бумага-удостоверение, подписанное моей фамилией…
Тогда я с тремя товарищами (Трепаловым, Беленьким и Хрусталевым) поехал в отряд, чтобы узнать правду и арестовать Блюмкина. В комнате штаба было около десяти — двенадцати матросов. Попов в комнату явился только после того, как мы были обезоружены, стал бросать обвинения, что наши декреты пишутся по приказу „его сиятельства графа Мирбаха“…»
Подобное поведение было расценено как восстание левых эсеров. Большевики арестовали их фракцию на съезде Советов. В ответ вооруженные эсеры захватили телеграф и телефонную станцию, печатали свои листовки, члены ЦК разъехались по воинским частям и заводам.
Но поднять Москву эсерам не удалось: рабочие и солдаты довольно спокойно относились к Брестскому миру.
Военные, присоединившиеся к левым эсерам, предлагали взять Кремль штурмом, пока у восставших перевес в силах. Но руководители эсеров удерживали военных: их задача — оборона штаба! Эсеры действовали нерешительно, потому что боялись, что прямая схватка с большевиками пойдет на пользу мировой буржуазии.
Левые эсеры хотели показать большевикам, а заодно и немецкому военному командованию свою силу. Они пользовались поддержкой и в армии, и среди крестьянства (на выборах в Советы им достались голоса почти всех крестьян) и, учитывая это, всерьез полагали, что смогут развернуть революционное движение в Германии.
Эсеры исходили из того, что без поддержки мировой революции в России подлинный социализм не построить. Лидер эсеров Мария Спиридонова, объясняя, что Брестский мир задержал германскую революцию на полгода, писала Ленину после 6 июля: «В июле мы не свергали большевиков, мы хотели одного — террористический акт мирового значения, протест на весь мир против удушения нашей Революции. Не мятеж, а полустихийная самозащита, вооруженное сопротивление при аресте. И только».
Сравнительно пассивная позиция эсеров позволила большевикам взять инициативу в свои руки. Наркомвоенмор Троцкий вызвал из-под Москвы два латышских полка, верных большевикам, подтянул броневики и приказал обстрелять штаб отряда Попова из артиллерийских орудий. Через несколько часов левым социалистам-революционерам пришлось сложить оружие.
К вечеру 7 июля мятеж был подавлен. Заместителя Дзержинского по ВЧК В. А. Александровича и двенадцать сотрудников из отряда Попова расстреляли.
Убийцы Мирбаха начальник отдела ВЧК по борьбе с международным шпионажем Яков Блюмкин и его напарник Николай Андреев получили по три года, но и этого срока не отсидели.
Блюмкин так объяснил причины теракта:
«Я противник сепаратного мира с Германией и думаю, что мы обязаны сорвать этот постыдный для России мир…
Но кроме общих и принципиальных моих, как социалиста, побуждений, на этот акт толкают меня и другие побуждения. Черносотенцы-антисемиты, многие из которых германофилы, с начала войны обвиняли евреев в германофильстве, сейчас возлагают на евреев ответственность за большевистскую политику и сепаратный мир с немцами.
Поэтому протест еврея против предательства России и союзников большевиками в Брест-Литовске представляет особое значение. Я как еврей и социалист беру на себя свершение акта, являющегося этим протестом».
19 мая 1919 года президиум ВЦИК реабилитировал Блюмкина и вернул его в ВЧК. Потом он служил в разведке, но через десять лет, 3 ноября 1929 года, был расстрелян за то, что встретился с уже высланным из страны Троцким. Это преступление было пострашнее убийства германского посла…
В целом к эсерам отнеслись достаточно снисходительно. Эсеры считали, что Ленин испытывает к ним симпатию, помня о старшем брате — эсере Александре, повешенном в 1887-м за покушение на императора Александра III.
Июльский мятеж имел трагические последствия для нашей истории. Социалисты-революционеры были изгнаны из политики и из государственного аппарата и, таким образом, уже не имели возможности влиять на судьбы страны. Позднее, уже при Сталине, всех видных эсеров уничтожат, российское крестьянство лишится своих защитников, а советская власть станет однопартийной и получит дополнительный повод для репрессий.
ВЧК стала орудием уничтожения всех, кроме большевистской, социалистических партий в России, которые в 1917 году объединяли больше миллиона человек. Эсеры и меньшевики фактически были поставлены вне закона: их судьбу решали закрытые инструкции ВЧК, в суд дела социалистов не передавали.
Политбюро поручило чекистам сделать упор «на постановке осведомления, внутренней информации и извлечении всех контрреволюционных и антисоветских деяний во всех областях». Меньшевиков и социалистов-революционеров методично уничтожали. Последних расстреляли 11 сентября 1941 года в лесу под Орлом. Это уже были старики и старухи, но Сталин все равно их боялся.
В орловской тюрьме провели остаток жизни многие лидеры эсеров. Среди них была и легендарная Мария Александровна Спиридонова. 29 января 1906 года двадцатилетняя Спиридонова, член тамбовской эсеровской боевой дружины, из револьвера смертельно ранила жандармского полковника Луженовского, который беспощадно усмирял крестьянские бунты в Тамбовской области. Спиридонову приговорили тогда к смертной казни через повешение, но заменили бессрочной каторгой.