Страстная женщина

Когда на крыльце замка появилась Гертруда Толбот, Елизавета недовольно бросила:

— Это вовсе не цвет Тюдоров! Что за оттенок?

— Вроде гусиного помета. — Бесс прикрылась веером. Королева рассмеялась:

— Леди Сент-Лоу, мне недоставало вашего остроумия!

Гертруда Толбот пренебрежительно оглядела Бесс. Жена Шрусбери, невысокая, полная, в любой одежде казалась дурнушкой. Мало того, с ее лица не сходила презрительная гримаса.

— Вы оказали нам большую честь, ваше величество.

— Разумеется. А почему Старик не вышел приветствовать меня?

Шрусбери вырос рядом как из-под земли, заслонив собой неяркое утреннее солнце, и галантно поклонился.

— Рад видеть двух самых прелестных дам королевства!

— Я бы не хотела делить этот комплимент с госпожой Бюст! — резко отозвалась Елизавета, и все четверо вдруг вспомнили тот давний летний день, когда они познакомились в Хэмптон-Корте.

Дадли звонко рассмеялся, а королева смахнула слезу. Бесс и Толбот тоже усмехнулись, но подумали совсем о другом. У них были общие тайны.

Тут подошли граф и графиня Пемброк, и вся компания направилась к церкви святых Петра и Павла, расположенной на землях, принадлежащих Шеффилду.

В церкви к Бесс подошел Синтло, с трудом пробравшийся сквозь толпу гостей. При виде девочек-невест у Бесс встал ком в горле, и она помолилась о том, чтобы их брак был удачным.

Церемония завершилась очень быстро, и вскоре гости устремились в гостеприимный замок Шеффилд. Все привезли с собой детей. Сыновья и дочери Бесс моментально перезнакомились с детьми Толбота, отпрысками Гербертов, Хауардов и Стюартов.

Гостям оказали пышный прием, сравнимый только с придворными торжествами. В большом зале накрыли огромный обеденный стол за которым разместились шестьдесят взрослых гостей. Детей усадили отдельно. За стульями навытяжку застыли лакеи.

Бесс впервые видела столько серебра. На деньги, вырученные от продажи массивных столовых приборов, могло бы целый год кормиться все население маленького городка. На стенах висели дорогие полотна и гобелены, приобретенные несколько веков назад. Бесс старалась не глазеть по сторонам, но ее поражало, что таким богатством владеет одна семья.

После обеда гости перешли в один из бальных залов. Уильям Парр пригласил Бесс на танец, и она вопросительно взглянула на мужа.

— Танцуй, дорогая. Из меня танцор никудышный, а я знаю, что ты не прочь повеселиться.

Охваченная угрызениями совести, Бесс смотрела вслед мужу, который присоединился к пожилым мужчинам и вступил в оживленную беседу с ними. Уильям Герберт вывел Бесс на середину бального зала. Несколько часов она танцевала со всеми знакомыми графами и лордами, а также с теми, с кем познакомилась сегодня. И наконец закружилась в объятиях Шрусбери в искрометной гальярде.

Бесс заметила, что Толбот не сводит глаз с огромного сапфира, подрагивающего в ложбинке между ее грудей.

— Великолепно! — прошептал он.

— Благодарю, это подарок Синтло

— Я имел в виду вовсе не сапфир.

Бесс пропустила намек мимо ушей, а Шрусбери склонился к ее уху:

— Ты щеголяла бы в бриллиантах и изумрудах, если бы позволила мне подарить их тебе.

Бесс с вызовом взглянула на него:

— А как насчет фамильных жемчугов Толботов?

Откинув кудрявую голову, он захохотал:

— Такую дерзкую женщину я встречаю впервые. Именно этим ты и притягиваешь меня.

— Мужчины всегда мечтают о том, чего не могут получить.

— Видимо, и женщины тоже, иначе зачем ты заговорила о жемчугах?

Бесс прекрасно знала, что женщина может завладеть жемчугами Толботов лишь одним способом — став графиней Шрусбери, но намек партнера уязвил ее.

— Пусть у тебя останутся жемчуга, Шру, а у меня — хорошая репутация

Упругие мышцы на его руках напряглись. Толбот высоко поднял партнершу в фигуре танца, и Бесс ослабела от желания. Он удивленно раскрыл глаза, заметив зеленое шелковое белье, и Бесс поняла: Шрусбери жаждет ее. Танец посреди переполненного гостями зала превратился в изощренную пьггку.

— Ты изголодалась. Почему же борешься со своим и моим желанием? — горячо прошептал Толбот.

— Хочешь знать правду? Потому, что ты женат, а я замужем, другой причины нет.

— Но Синтло вряд ли способен удовлетворить тебя. Он был стариком еще в то время, когда женился на тебе, а теперь превратился в развалину.

— Именно поэтому я не могу изменить ему.

— Стало быть, ты предпочитаешь вести монашескую жизнь, лишь бы сдержать клятву, которой не следовало давать.

— Когда-то я нравилась тебе в монашеском облачении.

Они поравнялись с дверью бального зала, и Шрусбери увлек Бесс в сторону — прежде чем она догадалась о его намерениях.

— Не надо, Шру! — Бесс попыталась высвободить руку, но его мощные пальцы сжались. Он почти протащил ее за собой по галерее, ведущей в парк.

— Черт побери, я не собираюсь насиловать тебя!

Они вышли в напоенный ночными ароматами сад, пересекли ухоженную лужайку, миновали фонтан и свернули на уединенную тисовую аллею, которая уже не одно столетие была приютом влюбленных. Бесс молчала, зная, какой скандал разразится, если кто-нибудь застанет их вдвоем.

Шрусбери взял ее за руки и вгляделся в лицо, озаренное лунным светом.

— Ты пригласила в Чатсворт всех, кроме меня, — укоризненно заметил он.

— Мне предстоит принимать у себя королеву. Я не хочу, чтобы ты отвлекал меня.

— Значит, ты признаешься, что я небезразличен тебе? — Обняв Бесс, он прижал ее к себе.

— Ты и сам знаешь, что творится со мной, когда ты рядом. Как Люцифер, ты склоняешь меняк греху.

— Любовь — не грех, Бесс.

— Это не любовь, а похоть!

— Мы — родственные души, страстные натуры, которые нашли друг друга.

— А по-моему, мы просто порочные люди, не умеющие владеть собой!

— Ты без труда опровергаешь все мои слова.

— Шру, если я забудусь, то отдамся тебе, не сходя с места. Он застонал и жадно прильнул к ее губам. Потом сказал:

— Для меня невыносимо видеть, как ты танцуешь с другими мужчинами, знать, что они прикасаются к тебе, ощупывают взглядами твою грудь, мечтают увидеть соски!

— Шру, ради Бога, не целуй меня больше! Ведь мы не сможем остановиться!

Вместо ответа он вновь завладел ее ртом. Бесс сердито оттолкнула его:

— Это безумие! Так продолжаться не может. Сегодня день свадьбы твоего сына и дочери! Если немедленно не образумишься, мы уляжемся прямо здесь, под кустами, как цыгане!

Внезапно, услышав чьи-то крики, они замерли. Шум доносился из замка.

— Кажется, там что-то случилось. Иди скорее! — поторопила Бесс.

Выждав несколько минут, она тоже направилась к замку, стараясь держаться в тени. Войдя в зал, Бесс увидела, как Джордж Толбот, граф Шрусбери, бережно поднял с пола графиню Гертруду и понес ее к огромной резной лестнице. За ним последовали три фрейлины Гертруды, удрученно качая головами.

Бесс подошла к Синтло, стоявшему рядом с королевой и Дадли:

— Что с ней случилось?

— Какой-то припадок. К счастью, в Шеффилде есть свои врачи. По-моему, Гертруда просто переволновалась, — заявила Елизавета.

Бочком подступившая к ней Энн Герберт прикрыла лицо веером и объяснила:

— Гертруда поссорилась со своим сыном Фрэнсисом, моим зятем. Молодожены решили пораньше уйти из зала, но Гертруда об этом и слышать не желала. По-моему, она вовсю тиранит детей, требуя безоговорочного повиновения. Дочери боятся ее до смерти.

Елизавета подняла выщипанные брови:

— Я знала, что вы откроете нам истину, леди Герберт. Но толстокожая Энн Герберт была неуязвима для шпилек.

— Женившись, Фрэнсис решил, что власти Гертруды над ним пришел конец, начал спорить с ней, а она вдруг побагровела, как индюшачий гребень, и рухнула на пол!

— Вероятно, она просто лишилась чувств. Ей нужен отдых, — пробормотала Бесс.

Энн Герберт покачала головой, многозначительно поджала губы и поставила диагноз:

— Вся левая сторона у Гертруды парализована — она не может ни говорить, ни ходить. Видимо, положение опасное!