Сокол и цветок

Малышка Глинис застыла на месте, восхищаясь ослепительным видением. Огненно-красное платье оттеняло рассыпанные по плечам светлые пряди. Шелковый цветок мака того же оттенка, приколотый за ухом, еще усиливал впечатление.

За дверью послышались шаги де Берга. Джезмин гордо выпрямила спину, подняла подбородок, готовая к схватке. Он, как Джезмин и предполагала, без стука распахнул дверь и остановился на пороге как вкопанный. Никогда еще ему не приходилось видеть столь ослепительно прекрасной женщины. Любой мужчина готов был потерять голову при одном лишь взгляде на нее. Безумное желание загорелось в нем, как только он представил, что сможет сгореть в ее пламени. Однако брови Фолкона предостерегающе сошлись.

– Джезмин, я попросил тебя быть в белом.

– Нет, милорд, велели, а это огромная разница. Приказам я не подчиняюсь.

Фолкон изо всех сил старался сохранить самообладание.

– Тогда я прошу тебя сейчас, Джезмин. Не будешь ли ты столь добра надеть белое платье в ночь празднества, как подобает невесте?

Джезмин вскинула голову, отказываясь сдаться, не желая исполнить навязанную ей чужую волю.

– Ведь именно я буду в центре внимания, вот и решила, что больше всего мне идет красный, тогда даже те, кто сидит в дальних углах, смогут все разглядеть.

– Я подожду, пока ты переоденешься, – спокойно объявил, он, полный решимости не выходить из себя и оставаться хозяином положения.

Джезмин, однако, и не думала сдерживаться.

– Вы попросту смешны, сэр! Неужели мне не позволено самой выбирать, какое платье надеть?!

Глинис вся сжалась в предчувствии горячего ело весного поединка, пока Большая Мег силилась скрыть ухмылку.

Фолкон, не веря собственным ушам, глядел на жену. Конечно, она имеет право наряжаться, как пожелает, но разве в этом дело? Он попросил ее надеть именно белое, она же намеренно и даже с удовольствием идет ему наперекор, и как это ни невероятно, пытается взять над ним верх.

– Мне следовало задать тебе хорошую трепку, – не повышая голоса сказал Фолкон.– Сделай кто-нибудь это еще несколько лет назад, ты бы знала свое место.

– Я требую, чтобы ты немедленно отошел от двери и дал мне спуститься в зал, – сверкнула глазами Джезмин.

– Требуешь, Джезмин? – лениво переспросил Фолкон, насмешливо приподняв бровь. Джезмин заподозрила, что муж что-то замышляет, но тот лишь вежливо поклонился.– Да будет так, – провозгласил он, предлагая ей руку.

Немного поколебавшись, Джезмин оперлась на нее и позволила мужу свести себя вниз. Большая Мег, глядя вслед супругам, покачала головой.

– Конечно, это невероятно, если сравнивать по внешности, но, знаешь, они очень похожи.

В зале было полно народа. Соблазнительный аромат жареного мяса бил в ноздри. Повсюду царила праздничная атмосфера. Правда, громкие разговоры и гул голосов мгновенно стихли, как только в комнату вошел Фолкон об руку с Джезмин, но тут же возобновились с удвоенной силой.

Засуетились поварята, служанки накрывали столы, юные пажи спешили наполнить элем рога рыцарей. Фолкон помог Джезмин подняться на возвышение, сделанное с таким расчетом, чтобы каждый мог разглядеть молодую госпожу.

Фолкон поднял руки, призывая к молчанию, и терпеливо ждал, пока наступит тишина.

– Прежде чем начнется пир, я хочу представить вас моей жене. Джезмин Сейлсбери оказала мне честь, согласившись стать леди де.Берг, – Раздались приветственные крики, но хозяин снова поднял руку.– Но вам не мешает узнать и еще кое-что. Боюсь, миледи всю жизнь потакали и баловали, чем порядком испортили.

Он мельком взглянул на потрясенное лицо Джезмин. Она успела лишь заметить веселые искорки в глазах мужа, услышать негромкий смех и поняла, что он обязательно отомстит... по-своему и когда пожелает.

– Должен предупредить вас, что в ней совсем нет девической застенчивости, ну а я, как всем известно, не джентльмен, поэтому никто из нас не подумает уклониться от поединка, если представится случай, хотя бы и перед всеми собравшимися. Соблюдение внешних приличий чуждо нам, де Бергам.

Джезмин кипела от злости, всей душой желая заглушить гремевший над головой бесцеремонный хохот.

– Поэтому, – продолжал Фолкон, отодвигая стул и подхватывая жену на руки, – я отнесу ее наверх, переодеться в платье по моему выбору. Она своевольная женщина, которой необходимо усвоить, кто хозяин в Маунтин-Эш. Если мы сразу же не вернемся, знайте, что я нашел другое блюдо, пришедшееся мне больше по вкусу.

Он устремился из зала, так крепко сжимая Джезмин в объятиях, что та не могла шевельнуться. Он знал, что как только жене удастся высвободить руки, она в припадке гнева набросится на него с кулаками.

– Теперь им будет о чем поговорить, – пробормотал де Берг ей в ухо.

Оказавшись наверху, Джезмин начала швырять в него щетками и туфлями.

– Как ты мог унизить меня?! Теперь я не смогу спуститься и посмотреть им в глаза!

– Джезмин, я предупреждал тебя, прежде чем мы появились в зале, но ты предпочла не обращать внимания. По-моему, это вошло у тебя в привычку.– И тихо, со спокойной решимостью приказал:– А теперь пойди переоденься.

Джезмин окончательно потеряла терпение и сладеньким голоском процедила сквозь зубы:

– К чему же переодеваться, когда я все равно туда не вернусь?

Не обращая внимания на ее слова, Фолкон открыл гардероб и почти сразу же нашел, что искал, – прелестное белое платье, которое и имел в виду, когда просил ее переодеться.

– Де Берг, – запротестовала она, – в таком случае придется сменить все – сорочку, чулки, туфли – ты совсем ничего не понимаешь в женских нарядах.

– Разве? – вкрадчиво осведомился он.– Тешишь себя мыслью, что ты – первая, кого я раздел?

Джезмин, охнув от неожиданности и негодования, упрямо отвернулась, но тут же почувствовала его руки на завязках платья и с ужасом представила, как муж срывает с нее тонкую ткань. Она вихрем развернулась, надув губы, но Фолкон был так высок, что ей, как всегда, пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Клянусь Богом, если ты погубишь это платье, я...

– Что именно? – спросил он, запустив руки за край выреза и явно собираясь принять вызов.

Джезмин задыхалась от злости, но сумела найти в себе достаточно хитрости, чтобы прикрыть глаза, не желая показать мужу силу сверкавшей в них ненависти.

– Это мое самое любимое, только и всего, – еле слышно пробормотала она.– Я думала, оно тебе понравится...

– И была права, Джезмин. Ты так ослепительно красива в красном... и пробудила во мне страстное желание...– Он впился губами в ее губы, и Джезмин, торжествуя, уже решила, что одержала победу, но, пока длился поцелуй, Фолкон непонятно как успел расстегнуть и снять алое платье и, подняв голову, приказал:– Теперь сорочку.

– Нет! – вскинулась Джезмин.

Он порылся в ее вещах, нашел белую шелковую сорочку, белые атласные туфельки и начал раздевать жену. Джезмин сопротивлялась, как могла, пытаясь помешать ему, но Фолкон, казалось, получал огромное удовольствие, словно от любовных игр. Когда Джезмин осталась в одних красных чулках, муж поднял ее и усадил перед зеркалом, чтобы она могла наблюдать, как он ласкает упругие груди, пока они не напряглись, а соски не отвердели. И Джезмин неожиданно захотелось поскорее прикрыть наготу белым платьем.

– Де Берг, я сдаюсь, – прошептала она.

Но его зубы лишь блеснули в волчьей ухмылке.

– Нет нужды так спешить, дорогая. Они все, естественно, предполагают, что мне не терпится лечь с тобой в постель.

Джезмин в ужасе воззрилась на него и ясно поняла, что произойдет, если не поспешить. Она лихорадочно искала слова, которыми могла бы охладить его пыл:

– Фолкон, я хочу, чтобы меня здесь любили. Обещаю быть послушной женой. Давай вернемся в зал. Я позволю тебе одеть меня, хорошо? – вкрадчиво предложила она.

Де Берг отлично сознавал, что жена пытается обвести его вокруг пальца, но нежные слова и умоляющий взгляд мгновенно смягчили его. Возможно, ему почти удалось покорить ее! Одевая Джезмин, он ухитрялся ласкать и гладить все интимные местечки ее тела, так что к тому времени, как они спустились в зал, она раскраснелась от смущения. Муж обнял ее за талию твердой рукой, и притихшая, укрощенная Джезмин появилась среди обитателей замка. Раздались приветственные крики, все один за другим поднялись и начали аплодировать ее красоте и мужеству. Это послужило началом долгого любовного романа, потому что с тех пор люди Маунтин-Эш и Джезмин навеки отдали друг другу сердца.