Родовой кинжал

— Отстань! — Он пнул меня подкованной туфлей в бок, заставив упасть и скорчиться от боли, и взлетел вертикально вверх, прошелестев мантией.

— Вставай. — Волк помог мне подняться. — Очень больно? Идти сможешь?

— Все терпимо. — Я похромала к фургону.

— Не расслабляйся, — тихо сказал Ярослав. — Он тут где-то рядом, я его чувствую.

Я села на козлы, и мы медленно поехали, имитируя скорость неспешного хода крестьянских кляч. Меня била мелкая дрожь, голова кружилась, я молилась только об одном: чтобы моего умения и магии хватило продержать заклинание до того момента, как ульдон от нас отстанет.

— Я забыл спросить, — прошелестел рядом голос, и я с визгом подскочила. Рядом на козлах как ни в чем не бывало сидел ульдон, нахохлившись, как старый ворон на плетне. — Вы тут нигде не видели мужчину в ярком плаще и с гитарой?

— Нет, — пролепетала я, — простите, га-аспадин хороший, мы простые люди, хворост собираем, на рынке торгуем, чтобы детишек прокормить, простите, ничего не видели.

Ульдон взял мой подбородок своими холодными-холодными пальцами и поднял лицо — так, чтобы я смотрела в его хищно прищуренные черные глаза.

— Простите, га-аспадин хороший, — я смаргивала слезы, но они все катились и катились, — пощадите, век на вас молиться будем, пощадите! Или убейте меня, если надо, без мужа детки совсем с голоду пропадут…

Он повертел мою голову в разные стороны, пристально рассматривая. Я уже начала рыдать по-бабьи, с подвываниями, как он снова оттолкнул меня и скривился:

— Дура. Ладно, живи, что с тебя возьмешь.

Он снова бесшумно взлетел, на лету трансформируясь в огромную черную птицу, чем-то напоминающую крука.

— Все, — сказал капитан сдавленно. — Улетел. Все.

Я перегнулась вниз — Ярослав только и успел поймать за свитер, чтобы я не кувыркнулась на ходу на землю, — и меня стошнило.

— Ну-ну, — приговаривал он, легонько похлопывая меня по спине. — Ну-ну, все уже в прошлом. Ты очень смелая, молодец, девочка, ну-ну…

Фургон остановился. Капитан передал меня в теплые и уютно-успокаивающие объятия тролля и вошел внутрь.

— Рассказывай, — сказал он Чистомиру. — Почему за тобой гоняется нечисть и ульдоны?

— Один ульдон, — возразил Дуб. — Он, видишь ли, ужасно на меня зол за то, что я соблазнил его дочку и слинял.

В фургоне воцарилась такая зловещая тишина, что мне показалось, что с ульдоном рядом было бы сейчас куда комфортнее.

— Что? — после небольшой паузы тихим голосом спросил капитан. — Что ты сказал? Ты совратил дочку ульдона?

— Ну да. — Голос Чистомира был полон гордости.

Драниш прижал мою голову к своей груди, лишив меня возможности наблюдать за происходящим. Раздался резкий звук удара. Я ужом вывернулась из объятий тролля и кинулась к Мирику, который сидел на полу, вытирая кровь из разбитой губы.

— Ты же говорил мне, что ты замешан в делах королевской важности! — прошипел Волк. Он был страшен в гневе, но я раскинула руки, преграждая ему доступ к своему другу.

— Ты простой, Ярослав, как крестьянская ложка, — ответил Чистомир. Он поднялся, потряс головой, потер лоб и аккуратно отодвинул меня в сторону, смело становясь напротив капитана. — Разве не знаешь, что самые важные сведения добываются при помощи постели? А ты чуть что, сразу драться. Даже бестолковый гном догадался, что у меня не просто гитара, а ты… Тьфу!

— Не плюйся кровью в фургоне, — менторским тоном сказал целитель, что-то взбалтывая в пузырьке. — Сам пол мыть будешь. На, Мила, выпей, это противоядие от губительной ауры ульдона. Ты молодец, долго держалась. Они же на магов хуже отравы действуют. Может, потому, что ты была магически истощена… О, наконец-то! Могучая у него сила воли, но теперь он готовенький трупик, хе-хе!

Я обернулась назад и увидела, как Тиса открыла рот в беззвучном крике и огромными от ужаса глазами смотрит на лежащее на полу тело капитана.

11

Не просить о помощи, когда она вам нужна, — верх идиотского поведения. Не факт, конечно, что помощь вам окажут, зато вы умрете со светлой мыслью, что сделали для своего спасения все возможное.

Ветер неистово бил в стены фургона. Погода вновь резко менялась, и на этот раз нас ждала гроза — я знала это, чувствовала каждой клеточкой тела и с ужасом ждала предрассветного часа, когда обычно бушуют самые сильные бури. Гроз и того безумия, что они несли для меня, я боялась всю жизнь, причем боялась так сильно, что в детстве во время ненастья со мной рядом неотлучно находились няня и начальник охраны, огромный и невероятно сильный мужик, тогда казавшийся мне сказочным великаном. И только ему я могла довериться во время непогоды настолько, чтобы быть уверенной, что я переживу происходящее и смогу встретить завтрашний день. Слуги поговаривали, что это все оттого, что меня в детстве украли громовицы — ведьмы, которые летают на тучах во время грозы и воруют детей, которых оставили без присмотра, а потом возвращают их за большой выкуп. Официально данный факт никто не подтверждал, а няня вообще категорически его отрицала.

Кажется, всех остальных обитателей фургона приближение ненастья совершенно не волновало. Все спали так же, как и в любую другую ночь, только Ярослав сидел, привалившись к стенке и прикрыв глаза. Его страшно мутило, и я сидела рядом с глубокой миской, влажными полотенцами и ледяной водой в чайнике, готовая сразу же оказать помощь. Нести пост возле болящего мне велел эльф.

— Эта история закрутилась из-за того, что вы с троллем подобрали в кустах Чистомира, — заявил он. — Поэтому жертвовать своим драгоценным сном ради того, чтобы ухаживать за капитаном, не буду, я и так уже сделал все, что мог. А ты сиди рядом и заглядывай ему в лицо преданно-взволнованным взглядом. Мужики от такого выздоравливают лучше, чем от лекарств.

— Почему это я должна рядом с ним сидеть? Почему не Тиса? — вяло попыталась я отказаться от «почетной» обязанности заглядывать капитану в глаза.

— Потому что рядом с ним должен быть человек, который умеет держать себя в руках, — ответил эльф, бросая на воительницу презрительный взгляд.

Впрочем, не только Тиса, но и остальные значительно упали в глазах целителя после того, как капитан потерял сознание.

Тогда в фургоне начался форменный хаос. Тиса трясла тело капитана и рыдала, захлебываясь слезами. Тролль схватил за грудки Чистомира и вопил:

— Лучше б я тебя не спасал! Все из-за тебя! Из-за тебя!

Персиваль спрятался в углу под одеялами, и оттуда раздавался уже привычный противный скулеж на одной ноте, от которого нестерпимо начинали ныть зубы. Я совершенно растерялась и не могла решить, что делать — спасать ли капитана, утешать ли Тису или попытаться разнять дерущихся Драниша и Чистомира.

Только Даезаэль сохранил спокойствие и мурлыкал себе под нос, смешивая снадобья:

— Травиночка к приправке — будет славная отравка!

Для меня это означало: эльф совершенно никудышный стихотворец, зато прекрасный хладнокровный целитель. Поэтому я перестала бестолково крутить головой, разрываясь в желании помочь всем сразу, и сосредоточилась только на Даезаэле.

— Уйди, женщина, мешаешь! — Он пнул Тису в бок с такой силой, что она отлетела. — Мила, не стой столбом. Поднимай ему голову и открывай рот. Быстрее!

Я кивнула и принялась за дело. Пока мы вливали снадобье в рот капитану, Тиса присоединилась к гному, и они стали скулить в унисон. От этого ужасного звука зазвенело в голове и начало стрелять где-то в ухе.

— Если вы все не успокоитесь и не заткнетесь, я не буду помогать Волку, и он умрет в страшных мучениях, — тихо сказал целитель, но, как ни странно, его услышали, и в фургоне тут же наступила гробовая тишина.

— Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца умеешь делать? — спросил меня Даезаэль. — Хорошо, этим и занимайся. Чистомир, мне нужна твоя сила.