Соблазненная

Адам приподнял пальцами ее подбородок, чтобы увидеть милое лицо. Заметил серебристые слезинки. Выпрямился и взял ее на колени.

— Любимая, что не так?

Оказавшись в его объятиях, она чуть было не выболтала свои страхи. Он был надежен, как скала Гибралтара. Достаточно выложить свои заботы, и они будут немедленно решены. Глубоко вздохнув, неожиданно для себя сказала:

— Ничего. Это от счастья.

Она будет полагаться на интуицию. Она женщина, не девочка. Адаму Сэвиджу была нужна женщина. Ей была нужна его любовь, но ей требовалось его уважение. Еще важнее не потерять собственного достоинства.

Тони запустила пальцы в его длинные черные волосы и прошептала:

— У тебя глаза голубые, как Бискайский залив. Зная, какую страсть всегда вызывают у него эти слова, она подставила губы для поцелуя, почувствовав, как твердеют под ней его члены. Даже бедра стали твердыми, как мрамор. Нет, мрамор холодный. Она же, скорее, чувствовала, что сидит на камне, раскаленном расплавленной лавой.

Его поцелуй был неистовым, обжигающим.

— Я сгораю от желания, — прорычал он. Она видела, что он говорит правду. Сквозь платье чувствовала жар его чресел. Ей самой вдруг стало невтерпеж от разделявших их бесчисленных слоев ткани. Приподнявшись, она откинула назад верхние и нижние юбки и села обратно на колени.

— Мой Бог, ты еще жарче меня.

Она была самой сексуально отзывчивой из всех известных ему женщин. Моментальная реакция на одно прикосновение, одно слово или даже на единственный взгляд — что может быть более лестным и возбуждающим для любого мужчины?

Карета замедлила ход.

— Дотерпишь, пока поднимемся наверх? — хрипло прошептал он.

— А ты? — часто дыша, спросила она.

Его вздувшаяся выпуклость сладостно вжималась в промежность. Ни он, ни она не знали, удержат ли или спустят. Еле дыша, выбрались из кареты, потом медленно, чопорно, с достоинством вошли в дом на Хаф-Мун-стрит. Кивнули слугам, важно поприветствовали Джеффри Слоуна, потом нарочито неторопливо поднялись наверх.

Не успела закрыться дверь в спальню, как они, закатившись смехом, забыв обо всем, принялись сбрасывать с себя одежду. Он высоко поднял ее, так что ее прелести оказались на уровне рта. Он сделал вид, что хочет укусить. Она игриво взвизгнула, потом застонала от страсти, когда он опустил ее на свой вздыбленный член.

Просунув руку между телами, раздвинул пальцами губы, добрался до бутона, почувствовав, как он пульсирует, и дотронулся до него раздутой головкой своего петуха. Взявшись обеими руками за шелковистые ягодицы, надвинул ее на всю длину.

Ее щель стала ритмично сжиматься и разжиматься, сжиматься и разжиматься. Когда они слились губами, она, раскрыв губы, предложила ему свой язык. Он взял весь его в рот и стал сосать в ритме с ее пульсирующей щелью. Адам шагнул к высокой кровати. С каждым шагом его толстый корень входил все глубже.

Тони не представляла, как он может терпеть так долго, но возблагодарила за это богиню любви. Когда его колени коснулись кровати, он снял с шеи ее руки.

— Ложись, — хриплым голосом приказал он. Она повиновалась. Он положил ее на угол в ногах Сам не лег, а остался стоять между ее ног, по-прежнему воткнув. Сильными мозолистыми пальцами не спеша добрался до розовой плоти в том месте, где клинышком сходилась щель. Последовало стремительное, как удар молнии, движение поршня вниз. Вытягивая, он большими пальцами с обеих сторон поглаживал бутон, многократно усиливая сладострастие.

Она извивалась в наслаждении, вызываемом его мощными движениями, а нежные манипуляции позволяли продолжать не заканчивая. Теперь Тони поняла, что он стал идеальным любовником только благодаря своему. прошлому опыту полового общения с женщинами. Ей посчастливилось пользоваться плодами длительной и многообразной половой жизни. Благодаря глубокому знанию женской сексуальности он был искуснее любого другого мужчины. Слава Богу, что именно он приобщил ее к этому таинству. Он был хорошим учителем. Научил покоряться, бесконечно, до последней слабой дрожи, отдаваться ему. Научил овладевать, требовать, опустошать его до последней сладкой капли.

Адам не вынимал, а нависал над ней, вкушал ее трепет, любовался ею. Боже, в ней столько женской силы, что к утру он не сможет держаться на ногах. Когда они оставались вдвоем, то так возбуждали друг друга, что сначала всегда был секс, а ласки уже потом. Поразительно, что оба получали одинаковое наслаждение. Обычно мужчина предпочитает секс, а женщина ласки. Эта пара была не похожа на других. Они давали волю низким страстям. Его плотская страсть в свою очередь вызывала в ней голую чувственность. Присущий ей эротизм возбуждал в нем неутолимый сексуальный аппетит. Они в равной мере могли часами упиваться любовью, поцелуями, прикосновениями, поглаживаниями, шептаниями, жаркими объятиями, ласками, нежным мурлыканьем. Первый час ушел на бешеную страсть. За ним последовали еще два часа серьезной неторопливой любовной игры.

Наконец Адам был в состоянии говорить. Их близость была почти абсолютной. Никогда еще они не были ближе и гармоничнее душою и телом, чем в данный момент. Он лежал на спине, заложив руки за голову. Она оседлала его своими нежными ногами. Самая удобная поза для разговора. Он мог ласкать взглядом ее волосы, рот, груди, в то же время поглаживая изнутри длинные стройные бедра.

— Вчера я водил тебя в эти ужасные места, чтобы ты поняла, что движет мною. Когда нищета свела в могилу отца, я был не в состоянии ничего предпринять. Я ненавидел собственное бессилие и поклялся накопить достаточно богатства, чтобы бороться с царящей в Лондоне нищетой. — Он поморщился. — Боюсь, что в безудержной погоне за богатством я осквернил душу, поэтому теперь время от времени стараюсь искупить грехи.

— Свидетельство тому — твоя сегодняшняя речь в палате, — мягко вставила она. — Один Закон о детском труде гарантирует тебе пропуск на небеса.

— Пресвятая Богородица, иногда я думаю, что в конечном счете ты слишком наивна для меня. Она встретилась с ним взглядом:

— Именно?

— Знаю, что я грязный циник, но все мы — общество варваров. Законы о детском труде вряд ли будут приняты в ближайшие двадцать-тридцать лет.

Антония, погрустнев, бессильно опустила плечи.

Он протянул руки:

— Иди ко мне.

Она уютно устроилась у него под боком, и он укрыл обоих одеялом. Взяв ее руку, стал перебирать пальцы.

— Это бесконечная битва, и мне нужна твоя поддержка. Я люблю тебя, и это идеально мне подходит, потому что мне в Эденвуде нужна хозяйка. Понимаю, что для тебя это будет рангом ниже, но согласилась бы ты поменять свой английский титул на ирландский?

Она замерла, не веря своим ушам. Неужели он предлагает выйти за него замуж?

— Леди Блэкуотер, — попробовала она на слух. Ослабев от облегчения, закрыла глаза, воздавая благодарственную молитву. Открыв их, увидела, что его светлые голубые глаза напряженно смотрят на нее, требуя ответа. С губ сорвался смешок. Неужели он действительно думает, что она может отказать? Услышав смех, он окаменел.

— Возможно, Эденвуд излишне пышен для тебя. — И окинул ее холодным, презрительным взглядом.

Подобрав колени, Антония покатилась со смеху. Человек, которого она боготворила, только что открылся ей. Этот хорошо знакомый ледяной презрительный взгляд был защитной маской! Могущественный Адам Сэвидж был глубоко раним, особенно когда дело касалось ее. Эта мысль была приятна ей до кончиков ногтей.

Тони села и наклонилась к нему так близко, что увидела свое отражение в его потемневших голубых зрачках.

— Ты даже не представляешь, с каких пор мне хотелось, чтобы ты стал моим мужем.

И нему моментально вернулось природное высокомерие.

— С каких же пор? — потребовал он.

— С того первого вечера, когда ты попытался сделать из меня мужчину и заставил блевать от коньяка и сигар.

— Ну и романтика!

— Нет, вру. Я хотела, чтобы ты стал моим мужем еще до того, как встретила тебя. Он нахмурил брови. Тони, глядя на него, улыбнулась: