Покоренные страстью

Где-то между тремя и четырьмя часами утра, когда силы духа любого человека угасают, Рэм разделся в кромешной тьме и лег рядом с ней. Он был в полном изнеможении. Сегодня Дуглас исчерпал весь свой запас выносливости, захватив вооруженное английское судно и перетаскав пушки с одной палубы на другую. Пленники были доставлены на остров Мэн, затем «Месть» буксировала английский корабль. Три часа им пришлось бороться со штормом в Ирландском море, привести оба судна в залив Солвей оказалось нелегким делом. Проплывая мимо Гретны, они увидели сигнальные огни в сгущавшейся тьме. Деревня находилась под защитой его патруля, и Рэм знал, что сегодня он пренебрег своими обязанностями. Им пришлось причалить, взять коней из табуна и дать бой грабителям из Англии. И вновь враг превосходил их числом, но ярость, с которой Дуглас и его люди обрушились на нарушителей границы, заставила тех броситься в паническое бегство. Многие англичане были убиты, но и лорд потерял двух человек, а один был смертельно ранен. То, что они обнаружили в разграбленной дервне, заставило побледнеть даже самых бывалых вояк. Женщины и дети скрылись в церкви, но англичане со звериной жестокостью подожгли это последнее их убежище. Маленькие обгоревшие трупы громоздились за каменным алтарем.

Вернувшись в замок, бандиты Рэма обмывали многочисленные раны, а лорд следил, чтобы всем была оказана помощь. После, шатаясь, он с трудом взобрался по ступеням в свою спальню — к своей женщине. Дуглас был измотан и физически, и эмоционально, но в мозгу его продолжали прокручиваться сцены, от которых он не мог избавиться. Сегодня ему не раз улыбался лик смерти, он обеспечил могильщиков работой на многие часы. Его душа была проклята из-за всех тех убийств, что он совершил в честь короля, и из-за того, какую роль сыграл в смерти Дамарис.

Тина заворочалась во сне, и мысли Рэма обратились к ней. Он обнял женщину, прижал ее к себе. Ощущение обнаженного теплого тела рядом было таким успокаивающим, расслабляющим. Огонек проснулась, чувствуя, как нежные поцелуи покрывают ее лоб и волосы. Она не могла поверить, что это тот самый Рэм, который занимался с ней любовью свирепо, с убийственной силой. Сейчас губы мужчины были такими мягкими, осторожными, такими ласковыми, что ее сердце, казалось, останавливалось от ответной нежности. Прижимаясь к своему жениху, Тина с изумлением почувствовала, что он дрожит.

— Обними меня, — хрипло сказал он, и жалость охватила ее. В эту секунду Огонек поняла, что Дуглас раскрывается перед ней с новой стороны и не хочет прятать этого. Она сжала его в объятиях и услышала, как он прерывисто вздохнул и расслабился.

— Обними меня, — еще раз попросил лорд, и женщина поняла, чего он хочет. Изогнувшись и приподнявшись на руках, Тина приняла вошедшую в нее мраморную твердость. Рэм прижался губами к теплой ямке на шее невесты, и вместе они поплыли к слепящей гармонии. Так Дуглас наконец нашел успокоение и убежище от всех ужасов этого дня.

Тина проснулась ранним утром. Лорд все еще обнимал ее, забывшись тяжелым сном. Когда она покидала его, он пробормотал что-то возражающее, но не проснулся. Огонек заметила, что в черных как вороново крыло волосах мужчины запеклась кровь, его лицо покрывала густая щетина, и все же во сне он выглядел моложе своих тридцати двух лет. Если бы он не был рожден Дугласом и вскормлен в ненависти и среди убийств, кто знает, кем бы он стал? Вздохнув, Тина накинула халат и отправилась в комнату Ады.

— Пусть слуги нагреют воды для ванны, и, пожалуйста, попроси мсье Бюрка приготовить завтрак на двоих. Он знает, что я не выношу овсянку без сиропа и кувшинчика сливок. Еще пусть будут фрукты и кусочек говяжьей вырезки — никакой баранины, умоляю.

Прошел час, прежде чем Огонек подошла к кровати с подносом. Неотразимый аромат заставил Рэма открыть глаза. Взобравшись на постель, леди Кеннеди села, скрестив ноги, и поставила перед собой поднос. Мужчина удивленно посмотрел на нее: для него еда в постели была в новинку.

— Что это ты делаешь?

— Ты так устал этой ночью, я пытаюсь вернуть тебя в прежнее состояние. Сейчас я буду тебя кормить.

Лорд взял кувшинчик с сиропом и, окунув в него палец, облизнул его. Невеста шлепнула его по руке, забрала сироп и полила им дымящуюся овсянку, не забыв положить сверху сливки. Ложка смеси оказалась у самых губ Рэма.

— Открой рот! — приказала Тина.

Он подчинился.

Затем они наслаждались персиками с начинкой из красносмородинового желе. После ели бифштекс, который был так нежен, что буквально таял на языке.

— Боже, это почти так же хорошо, как секс, — сказал Дуглас.

— Лучше! — принялась поддразнивать Огонек, и была немедленно схвачена и повалена.

Стук в дверь заставил ее торопливо выбираться из-под подушек. Слуги внесли горячую воду, и Рэм собрался было понаблюдать за купанием своей невесты. Оставшись наедине с лордом, Валентина улыбнулась ему и провозгласила:

— А теперь я тебя помою.

Он присвистнул, удивленный таким чрезмерным вниманием к своей особе. Сузив глаза, он задумался: чего она хочет? Должна же быть какая-то цель, которую она поставила перед собой и теперь всеми средствами пытается достичь. Ну что ж, если он будет хранить молчание, то Тина скоро себя выдаст.

Рэм встал с кровати и забрался в хорошенькую ванну. Тина рассмеялась — мужчина представлял забавное зрелище. Надушенная вода доходила ему только до бедер. Опустившись на колени, Огонек достала губку.

— Я буду вашей служанкой, мой господин.

— Намереваешься сыграть роль гурии в гареме? — ехидно поинтересовался Дуглас.

— Мои фантазии — это мой секрет, иначе жить неинтересно. — Она терла широкую спину и волосатую грудь мужчины, его растительность под мышками напомнила ей черный шелк. — Я только начинаю открывать в тебе все новые вещи, — пробормотала она.

— Да, некоторые части моего тела более выдающиеся, чем другие, — пошутил он, следя, как взгляд женщины опустился ниже.

Словно морская змея подняла над водой голову, и Тина с любопытством изучала ее строение. Пальцем она осторожно обвела кольцо крайней плоти. Мужчина вздрогнул.

— Почему это так устроено? — спросила Огонек.

Хриплым голосом он пояснил:

— Эта кожа защищает самый уязвимый участок тела и помогает возбудить тебя при фрикциях.

С пересохшим горлом она почувствовала, как нарастает в ней желание. Рэм наблюдал за всеми движениями женщины, когда она наклонялась и ее халат распахивался. Затем он перевел взгляд на гобелен и сразу же понял, кого напоминает эта рысь. Золотистые глаза были почти одинаковыми, и двигалась его невеста с той же неторопливой грацией, когда подавала ему полотенце и бритву. Тина и сама была диким, изворотливым, неприрученным созданием, и Дуглас знал, что именно это так притягивает его. Огонек заметила вожделение в глазах лорда и протянула руку, удерживая его в воде.

— У тебя волосы покрыты запекшейся кровью, намыль голову, а я смою.

Он нетерпеливо тер голову, а потом она окатила его холодной водой. Это, однако, не остудило пыл ни самого любовника, ни его подруги. Подавая жениху большое мягкое полотенце, Валентина промурлыкала:

— Только не брейся до того, как займешься со мной любовью.

Она позволила халату соскользнуть с плеч на пол. Лорд поднял невесту, и она обхватила его ногами. Поднеся ее к серебряному зеркалу, он сказал:

— Посмотри, ты похожа на дикую кошку.

За своей спиной Огонек увидела отражение гобелена и действительно почувствовала, как что-то дикое пробуждается в ее душе. Она уже чувствовала прикосновение шелковистого рысьего меха к спине и, царапая мужчину, укусила его за шею. Он зарычал, возбуждаясь все больше, и, не удержавшись на ногах, они упали на постель. Оба испытывали непреодолимое желание друг к другу. Тина знала, что не любит Рэмсея, но она любила то, что он с ней делал и что заставлял чувствовать. Все ее тело — от макушки до кончиков пальцев ног — словно пронизывала молния. Царапающая ее кожу щетина на лице Дугласа еще больше разжигала пламя страсти молодой любовницы. Она спрашивала себя, почему Сорвиголова обладает такой властью над ее телом, и сама давала ответ: это опасность, риск быть разоблаченной и убитой притягивают ее.