Покоренные страстью

Огонек удивилась — Дуглас знал о таких, чисто женских, вещах! Он проводил прядью по своей шее, и взгляд мужчины становился таким пронизывающим, что леди Кеннеди невольно опустила ресницы. Она заметила щетину на его щеках и вновь ощутила жесткое, царапающее прикосновение к своей нежной коже.

— На этот раз я побреюсь, — прошептал Сорвиголова, и Тина подумала, неужели он может читать все ее мысли? Глаза женщины повлажнели. Как просто сейчас было бы для него покончить со всем, избавиться от нежеланной помолвки — всего только сжать ее шею. Она инстинктивно протянула руку к его бедру, намереваясь вцепиться в раненое место, если потребуется защищаться.

— Моя рыжая лисичка. — Ладонь Дугласа накрыла руку невесты. Он хотел, чтобы она двинулась выше, но сделала бы это по своему собственному желанию. Наклонив голову, лорд смял губами мягкий рот Тины. — Поужинаем сегодня вместе? — Это прозвучало скорее как приглашение, чем приказ, но приглашение очень настойчивое. — Кто рано ложится, тот рано встает…

На секунду Огонек решила, что сейчас он поведет ее руку дальше, дав ей почувствовать второй смысл, который он вкладывал в пословицу. Но Рэм удержался.

— Как я могу противостоять Дугласу? — промурлыкала женщина и, хотя его лицо ничего не выражало, поняла, что ему приятно было это слышать. После того как он вышел, Тина обессиленно опустилась на кровать и нежно прошептала:

— Я всегда буду ненавидеть тебя.

Она нашла Нелл, приказала той сменить постельное белье и убрать в спальне, а сама поспешила на кухню.

— Мистер Берне, вчерашний барашек был великолепен. Надеюсь, что это правило, а не исключение, и ваши кулинарные способности распространяются также и на другие блюда. Если же нет, мсье Бюрку придется поучить вас.

Валентина отвела француза в сторонку для тайной беседы, а повар Дугласов вновь обратился за разъяснениями к жене.

— Она пока еще не поддаст тебе коленом под зад, — перевела та и подумала, что, насчет поучиться у француза, леди была совершенно права.

— Мсье Бюрк, сегодня вечером мы ужинаем вдвоем с лордом Дугласом. Потребуется нечто особенное.

— Как насчет лосося, которого вы поймали?

— Да, это ему понравится, и не забудьте про десерт.

— Большинство мужчин — как вы это называете, ах да, — сладкоежки.

— Ну, это наверняка единственная его слабость, — рассмеялась Тина.

На кухне появился обеспокоенный Колин.

— Рэма сильно вчера ранили?

— Нет, не очень. Рана глубокая и сильно кровоточила, но теперь быстро заживет, — успокоила его Огонек.

Колин потребовал, чтобы поваренок приготовил травяной и маковый отвары.

— Кто-нибудь еще ранен? — спросила невеста Рэма.

Мужчина кивнул.

— Но не смертельно. — Когда выяснилось, что мак кончился, он начал ругаться. — Что происходит? Еще недавно здесь было полно мака! Почему все время что-то пропадает?!

— Может, это привидения забавляются? — предположила Тина.

— Привидения! — фыркнул Колин. — Взрослые люди не верят в эту чепуху.

— Рэмсей верит. Он считает, что в замке живет призрак Дамарис.

— Принимает желаемое за действительное, — пробурчал тот. — Он воображал, что влюблен в Дамарис, и из-за этого они с Алексом постоянно грызлись. — Вдруг мужчина замолчал, словно поймал себя на том, что говорит лишнее, и резко сменил тему разговора. — Может, ваш уникальный мсье Бюрк знает, чем унять боль?

— Да, он способен на чудеса. Однажды он помог мне, уняв убийственную зубную боль.

Поднимаясь к себе наверх, Тина вспоминала слова Чокнутого Малкольма. Что он говорил об отравлении Дамарис? «Это не Алекс, это другая сволочь, помоложе» — кажется, так. Сколько лет было Рэмсею, когда случилась трагедия? 17-18 — что ж, вполне подходит под определение «молодой сволочи». Теперь, к ее ужасу, на Дугласа легло еще и страшное подозрение.

Ада закончила отделку неглиже цвета морской волны.

— Думаю, тебе стоит сегодня надеть это, с бархатным халатом сверху, разумеется.

Огонек покачала головой.

— Он стянет все с меня за минуту, да еще, пожалуй, разорвет. Лучше я оденусь, как следует, с ног до головы.

Она выбрала платье бледно-розового цвета с подходящими по оттенку чулками, туфельками и подвязками. Затем последовал розовый воротничок, расшитый серебром. В розовато-черной гамме спальни женщина выглядела ошеломляюще. Она слышала, как Рэм в соседней комнате моется и переодевается.

— Ада, ты свободна, сейчас сюда придет лорд.

Тина едва успела прикоснуться к вискам пробочкой от духов, как вошел Дуглас. Естественно, без стука, впрочем, она и не ожидала, что он станет стучать в двери собственной спальни. Сорвиголова был одет в черное, и Огонек решила, что в этот момент они похожи на двух актеров в костюмах, подчеркивающих драматический эффект пьесы.

— Как поживает наша несчастная раненая ножка?

Леди Кеннеди приготовилась состязаться в остроумии, и Рэмсей понял, что это своеобразная защита от него. Жаль, что сейчас ей приходится защищаться. Надо будет очень потрудиться сегодня ночью, чтобы вызвать в ее теле ответную реакцию на его страсть.

— Я покажу тебе свою ножку, если ты покажешь мне свои.

Дуглас решил, что лучше всего подойдет легкомысленный тон.

— А я так понимаю, что теперь мы не будем играть втемную?

Слова невесты звучали провоцирующе, и лорд немедленно почувствовал желание. Он почти не спал этой ночью, но всю усталость сразу как рукой сняло. Дуглас подошел к камину и, швырнув в него полено, поправил его каблуком сапога. «Вот так же безжалостно он бы смог наступить на горло врага, — подумала Тина. — Он уберет любого со своего пути, а вдруг он так же убрал Александра?» Огонек постаралась выкинуть эту мысль из головы. Ей не удастся добиться ничего, если она кинется к жениху с намерением убить его. Сорвиголова отвернулся от огня и посмотрел на Тину, заставив ее вздрогнуть. Цвет его глаз напоминал море в шторм. Женщина казалась сейчас лорду каким-то загадочным лесным существом, готовым убежать прочь от охотника. Но он. не хотел причинять ей боль, только поймать и постараться приручить.

— Я надеялся, что ты будешь с распущенными волосами.

Она снова вздрогнула, услышав низкий хриплый голос жениха. Значит, ее волосы могут очаровать его? Это надо запомнить, когда потребуется свести Дугласа с ума.

— Такая прическа сделана специально, чтобы не лишать вас удовольствия разрушить ее.

Теперь настала его очередь задрожать. Огонен была полностью одета, значит, ему еще предстоит испытать блаженство, раздевая ее. Одна мысль о ее белье лишала его разума. Рэм смотрел на Тину и не мог насмотреться, пил ее глазами, как во время ливня иссохшая земля жадно пьет дождевые капли.

— Я попрошу Колина нарисовать тебя.

«А может, это он попросил написать портрет Дамарис?» И опять невеста Дугласа отогнала беспокоившую мысль. Помолвленные чувствовали, что наступает особый момент в их жизни. Кровь женщины, казалось, застыла, ею овладело томление. Мужчина, наоборот, кипел энергией и сгорал от страсти. Все его мысли, чувства, все его существо были направлены на нее. Она влекла его непреодолимо, как наваждение, ослепляла, поглощала. Дуглас нежно обнял Тину, глядя на ее губы, пока они не приоткрылись, а потом поцеловал. Это было как вступление к тому, что последует позже. Его рот ласкал ее легко, выжидательно, их дыхание слилось воедино.

Тихий стук в дверь заставил их почти отпрыгнуть друг от друга. Тина с облегчением вздохнула, лорд будил в ней такое странное чувство, она как будто теряла сознание. Рэмсей нетерпеливо распахнул дверь, за которой обнаружил мсье Бюрка с подносом. Повару было по-французски сказано войти, и он, поставив ужин на столик и пожелав приятного аппетита, с поклоном удалился. Француз успел, однако, у самых дверей подмигнуть Тине, за что был вознагражден лучезарной улыбкой. Когда Рэм закрыл дверь, Огонек сказала:

— А я и не знала, что вы можете говорить по-французски.