Покоренные страстью

— Давайте я помогу. — Девушка чувствовала симпатию к калеке, его открытое лицо и сдержанные манеры отличали Полина от других Дугласов. Интересно, что могло так изуродовать статную фигуру мужчины? Но воспитание не позволяло Тине не то что спросить — даже разглядывать его.

— Я принес вам хлеб и суп. Не очень подходящая пища для леди, но в замке живут одни мужчины, не считая кухарок и служанок.

— Спасибо. Пахнет вкусно. А чья же это комната? Леди на портрете? — Она указала на картину, висящую над камином.

— Дамарис была женой моего брата Александра. Она умерла, — коротко ответил Колин, направляясь н двери.

Тина подошла к портрету, пальцем коснулась мастерски выписанных кружев на свадебном платье невесты.

— Тетя Дамарис, — прошептала она. — Какая ты красивая!

Горло девушки сжалось при виде этого молодого невинного лица.

Душа Дамарис, не нашедшая покоя за последние пятнадцать лет, взволновалась при виде своей племянницы.

«Беги! Беги отсюда!» — взывала она и с горечью вспомнила, что не может общаться с живыми людьми из плоти и крови.

— Что сделал с тобой подлый Дуглас? — с жалостью вопрошала Тина.

«Разве ты не знаешь, что он отравил меня? Мой муж, любимый больше жизни, обвинил меня в измене с Колином».

Тина прикасалась к расписной фарфоровой пудренице, к другим туалетным принадлежностям, лежащим на каминной доске.

— Это принадлежало тебе… Как странно, я будто чувствую твое присутствие.

«О Боже, если бы действительно было так! Уходи, уходи отсюда, пока еще есть время».

Девушка коснулась щеки пробочной от хрустального флакона с духами.

— Говорят, здесь произошло убийство, но все, что я ощущаю — это любовь и теплоту. Должно быть, ты ужасно страдала, а между тем в этой комнате все пропитано счастьем и покоем.

«Я была счастлива здесь, счастливее, чем, наверное, имела право, — до того рокового дня. Любовь слепа Не позволяй Дугласу ослепить тебя, Валентина…»

Невидимая Дамарис провела рукой над сохнущей одеждой Тины.

«Быстрее одевайся и уходи».

Девушка ощупала платье и удивилась, как быстро оно высохло. Ее белье, сшитое Адой, было великолепно, и Тина не уставала любоваться сиреневыми оборками и вышитыми фиалками, думая, что у нее самое шикарное белье во всей Шотландии.

«Поспеши!» Дамарис положила руку на плечо племянницы, и та вздрогнула от внезапно охватившего ее холода.

Увидев захваченного братьями заложника, Рэм расхохотался:

— Бог ты мой, да он небось еще титьку сосет! Как тебя зовут, сынок? — спросил он скорчившегося на полу парнишку.

— Вали отсюда! — ответил Дэвид Кеннеди, намереваясь плюнуть в Дугласа.

— Хорошая веревка заставит тебя подавиться собственной слюной.

— Ну так повесь меня и будь проклят!

— Задиристый петушок! — произнес подошедший Гэвин.

— Показная храбрость, а сам небось уже наложил в штаны.

— Я не боюсь вонючих Дугласов!

— Тогда ты полный дурак, сынок. — Рэм повернулся к брату. — Пусть Гамильтоны заплатят за него выкуп. А если пожадничают, я повешу этого сопляка.

Наверху Тина собиралась достать нож из-под матраца, когда дверь отворилась. Она сверкнула глазами на незваного гостя.

— Почему вы не стучите?

Рэм Дуглас поднял в удивлении брови.

— В своем замке?

— Входя в комнату леди!

— Леди? Так ты вспомнила, кто ты такая?

— Н-нет. — Она снова закуталась в плед, прячась от бесцеремонного взгляда черных глаз. Волосы девушки уже высохли, и медные локоны окаймляли ее лицо, вызывая у Рэма непреодолимое желание погрузить пальцы в пылающую копну. — Я помню, что ехала верхом, потом помню проливной дождь и еще… Вы прикасались ко мне! — обвиняющим тоном закончила Тина.

— Да, такого ни одна женщина не забудет.

Тина чуть не задохнулась от ярости («Он что, считает себя неотразимым?»). Но вовремя спохватилась — опасно было злить такого противника.

— Простите незваную гостью, как только я вспомню, где живу, тотчас уеду. Мое имя — кажется, я вот-вот его назову.

Черный Дуглас оценивающе рассматривал свою находку, скользя взглядом по ее лицу, губам, груди.

— Ну, если и не вспомнишь, не беда. Останешься здесь со мной. — Он рассмеялся. — Ах, как мы оскорбились! Все равно я скоро узнаю, кто ты.

— Откуда?

— Я видел тебя раньше.

Его слова напугали Тину: увидев хоть один раз, она бы не забыла это лицо.

— Где?

— В объятиях мужчины, — последовал издевательский ответ.

— Вы обознались, сэр.

— Нет, тебя ни с кем не спутаешь! — Рэм хотел эту девушку больше всего на свете, а так как он всегда брал, что хотел, то, сжав ее рыжие пряди, притянул Тину к себе.

— Отпустите меня, сэр! Я не привыкла к такому обращению!

— Обманщица! Не знаю, как насчет мужа, но любовники у тебя наверняка есть.

— Да как вы смеете?!

— Тебе ничего не стоит соблазнить мужчину. — Сильная рука сорвала с нее плед. — Такое белье носят, чтобы обольщать, оно не скрывает ни трепета груди, ни тонкой талии, а эти ленточки сами просят, чтобы их развязали. Вот так! — Он уже протягивал ладонь к груди девушки, когда она замахнулась, чтобы отвесить нахалу полновесную пощечину. Дуглас перехватил ее руку и усмехнулся. — Ого, да ты разборчива! Мне это нравится.

Вырвавшись, Тина укрылась пледом до шеи.

— Пожалуйста, оставьте меня, я оденусь и спущусь вниз.

— Тебе не нравится эта роскошная комната?

— Нравится, и женщина тоже прекрасна, — указывая на изображение Дамарис, ответила Огонек.

— Сука из клана Кеннеди!

Тине показалось, что в глазах Рэма на секунду промелькнула боль.

— Если вы ее так ненавидите, то почему не уберете портрет?

С мрачным смешком он проговорил:

— Мы пытались, но, как только картину снимали, в замке начинало черт знает что твориться. Эта ведьма нас преследует.

— Ой, бросьте, Черный Рэм — и верит в привидения! — иронически заметила девушка.

Он сузил глаза.

— Ты знаешь, кто я?

— Колин сказал и произнес ваше имя с таким почтением, как будто упомянул самого Господа Бога.

— Бога? — Дуглас хмыкнул. — Скорее, пожалуй, архангела.

Валентина рассмеялась, мгновенно позабыв свой, страх.

— По крайней мере, у вас есть чувство юмора.

— У тебя тоже. А может, мы похожи и в чем-то другом?

— О себе не помню, а вас не знаю.

— Ты — женщина, я — мужчина, пора бы это уяснить. — Он подошел поближе, и Тина подумала, что, прикоснись к ней Рэмсей еще раз, она упадет в обморок.

Какой-то звук раздался за дверью, и, нетерпеливо распахнув ее, Рэм обнаружил волкодава.

— Пожалуйста, не впускайте сюда этого пса, — взмолилась Тина.

— Не бойся, он не войдет, призрак ему не позволяет.

— Вы шутите?

— Нет. Мой кузен Александр пятнадцать лет назад привез в замок свою невесту. Она оказалась шлюхой, как и все бабы Кеннеди, и рассорила двух братьев между собой. Александр отравил ее, а сам бросился вниз с парапета.

Щеки девушки порозовели от оскорбления.

— Наверное, это дух отравителя проклят на веки вечные бродить по замку.

— Да уж, его судьба — предупреждение любому из нас — не женись! Жены — как паучихи, после занятий любовью начинают медленно пожирать свою «половину».

Тина опять подумала, как опасен этот человек.

— Мой господин, позвольте мне закончить туалет и оставить ваш замок. Думаю, память вернется ко мне с глотком свежего воздуха или когда я увижу свою лошадь и место, где все случилось.

Он взмахнул рукой.

— Чувствуй себя как дома, если не боишься привидений.

— Я боюсь только живых людей.

— Принято, милая лисичка. — Дуглас жестко усмехнулся. — Лично я отправляюсь навестить своих ближайших и дражайших соседей, Гамильтонов. Приглашаю тебя на ужин по возвращении.

— Спасибо, — пробормотала Огонек. Рэм назвал ее «лисичкой» — так называл ее отец.

Надевая платье и глядя на портрет, она прошептала: