Неискушенные сердца

— Смотри, какая ты красивая, — прошептал он и встал рядом с ней. — Сегодня мы похожи на любовников, — выдохнул он ей в волосы. — Теперь будем так смотреться каждый вечер, наблюдать, как мы меняемся.

— Я и понятия не имела, что ты такой романтик, — улыбнулась она. — Ты, наверное, набрался этого у парочки, которая сейчас переживает медовый месяц.

— Медовый месяц придумали французы. Обычно французская аристократия закрывала молодых в спальне невесты на месяц. Все это время они никого не видели, только друг друга. А еду им ставили под дверью.

— И что они делали целый месяц? — невинно глядя на него, в полном изумлении спросила Табризия.

Парис повернул ее так, чтобы заглянуть в глаза.

— Они узнавали друг друга очень-очень близко, — тихо объяснил он и засмеялся, когда она покраснела.

Он снял камзол, потом рубашку. Табризия вздрогнула.

— Тебе холодно, любовь моя. Пойду разожгу огонь.

Табризия смотрела, как он опустился перед камином на колени. Когда она наблюдала за ним, с ней происходило что-то странное. Всегда, с самого начала, с их первой встречи в приюте, куда он пришел навестить девочку, одинокую, заброшенную и чего-то ожидающую. Да, она сразу полюбила его, до сумасшествия, но не осмеливалась признаться в этом ни себе, ни ему. Она панически боялась реакции своего тела на этого мужчину, ставшего теперь ее мужем до конца дней, поскольку их союз освящен церковью. Она подошла к Парису, оглядела его широкие обнаженные плечи. Он повернулся и перехватил ее внимательный взгляд.

— Когда ты смотришь на меня, я едва дышу, — призналась она.

— У меня тоже от тебя дух захватывает, прелесть моя.

После его слов она почувствовала себя легкой, как пушинка. Он предложил поджарить каштаны в камине, взял сковороду с длинной ручкой и держал над пламенем, пока по комнате не поплыл вкусный запах. Каштаны были готовы, они сдирали с них шкурку, обжигая пальцы. Парис поднес к губам ее руку, поцелуями успокаивая боль.

— А тебе не холодно без рубашки? — безотчетно спросила она.

— Мне вообще никогда не бывает холодно. Потрогай меня, — предложил он

Табризия прикоснулась к его плечу, потом скользнула рукой по груди. Он застонал, потянулся к ней, нежно коснулся губами, бормоча ее имя, еще какие-то слова любви и сходя с ума от желания. Она едва не теряла сознание от пробудившейся чувственности. Ощущения были новыми для нее и необыкновенно приятными. Она таяла в его руках, совершенно забыв о рассыпавшихся каштанах.

— Скажи «Парис», — попросил он — Я хочу услышать свое имя из твоих уст

— Парис, — выдохнула Табризия, и он стал целовать ее снова и снова, пока их губы не слились в страстном порыве.

Каждое движение вело к обладанию, но Парис не давал себе воли, понимая: если он не остановится, страсть вырвется из-под контроля. Он пытался говорить легко и непринужденно, но от сдерживаемого желания голос звучал натужно.

— Пойдем в постель. Я хочу тебя обнять. — Он поднял ее, прижал к сердцу и понес в их общую кровать. — Опыт подсказывает мне, тебе лучше спать на этой стороне. Ты должна лежать ближе к огню, а я — к двери, на случай опасности.

Он задул лампу, прежде чем раздеться окончательно, не желая лишний раз показывать свой отвратительный шрам. Он боялся, что ее ужас при виде следа, оставленного мечом врага, причинит ему новые душевные муки. Потом Парис лег и привлек ее к себе. Табризия чувствовала жар упругого горячего тела, прижавшегося к ней. Его руки стиснули ее в объятиях. «Какой он сильный», — подумала она с гордостью. Она ощутила его массивные ноги-колонны, его бедра, мощные и твердые. При мысли о том, что бы он сейчас хотел с ней сделать, Табризия затрепетала, и Парис уловил ее дрожь. Боже, какая же выдержка, какая воля нужна ему, чтобы не взять ее сейчас, не испить до дна ее сладость, не утолить нестерпимую жажду! Ведь он пообещал ждать, пока она сама не попросит. Сердце колотилось, пульс разрывал жилы, а она лежала, прижавшись щекой к его груди. Табризия слышала бешеный ритм сердца мужа и знала — это из-за нее. Она улыбнулась в темноте. Страстный стук сердца лучше всяких слов говорил, как он влюблен. Ее охватило глубокое волнение: да, он готов взять ее немедленно, но сдерживается ради нее, подчиняется ее желанию. Внезапно Табризия почувствовала — она сама хочет его, сейчас, здесь, в кровати. Она нежно гладила его тело, ощущая каждую клеточку — от вздувшихся мускулов на спине до горячих чресел, откуда поднималась ей навстречу твердая, жаждущая плоть, готовая соединиться с жаром ее плоти.

Она робко протянула руку, но маленькие изящные пальчики не смогли сомкнуться вокруг средоточия сильно выраженного желания мужа. Табризия просунула руку ему под голову, почувствовала упругие завитки на шее и потянулась губами к его лицу. Парис встретил ее губы на полпути и слился с ней в поцелуе, который, конечно же, увлек их дальше.

Потом, удовлетворенные и счастливые, они лежали рядом, и Парис, нежно обнимая Табризию, привлек ее голову к себе на грудь.

— А теперь спи, моя радость, спи.

Он глядел в темноту и молча молился: ничего не давай мне больше, Господи, но ничего и не отнимай!

На следующее утро Табризия просыпалась медленно, с трудом возвращаясь к яви. Никогда еще она не чувствовала себя в такой безопасности, в таком тепле. Парис крепко держал ее в объятиях, и она, прижавшись к нему спиной, была как в футляре. Она не могла поверить — он сдержал свои обещания, все до последнего слова! Табризия все еще была в ночной рубашке, хотя невесомый шелк слабо защищал от горячего мускулистого мужского тела, прижимавшегося к ней. Она пошевелилась, пытаясь высвободиться и не разбудить мужа. Но он только сильнее притянул ее к себе и сказал:

— Нет.

Табризия вздохнула и расслабилась. Хорошо было лежать в теплых объятиях Париса, вдали от чужих любопытных глаз. Однако Парис совсем проснулся и, улыбаясь, повернул ее лицом к себе. Растрепанная и заспанная она казалась ему еще красивее.

— Я узнал один твой секрет, — прошептал он.

— Это какой? — покраснела Табризия.

— Можешь поправить, если я ошибусь. Думаю, тебе нравится, когда тебя целуют.

Парис жадно впился взглядом в ее губы, и у нее возникло опасение, что он снова возбудит в ней вчерашние желания. Его губы легко коснулись ее губ, намеренно бегло, словно дразня. Потом пробежались к уху и обратно. Парис целовал ее виски, веки, снова губы и на этот раз получил ответ, которого ждал. Табризия крепко прильнула к нему ртом.

Его губы опустились ниже, к шее. Стянув рубашку с белоснежных плеч, он оголил одну грудь, открыв ее своему жадному взору и рту. Сосок моментально затвердел, выдавая реакцию Табризии на прикосновения мужа. Она попыталась скрыть вспыхнувший на щеках румянец, уткнувшись в его волосатую грудь. Возле ее губ оказался маленький сосок. Табризия поцеловала его и лизнула кончиком языка. Он тут же отозвался. Парис улыбнулся.

Внезапно открылась дверь, и появилась миссис Холл с завтраком на подносе

— Боже мой, женщина! Да как ты осмелилась? — завопил Парис. Однако всем было ясно, что по-настоящему он не сердится.

— Извините, милорд. Но внизу вас все ждут. Новый жених сгорает от нетерпения увезти невесту в свой замок.

— Не понимаю, почему. Здесь у нас кровати очень удобные, — пробормотал он, забывая о служанке и глядя на любимую.

Табризия почувствовала, что появление миссис Холл ничуть не остудило его желания. И символ этого желания упирался ей в бедро, твердый и пульсирующий. Она сгорала от стыда — миссис Холл застала их в столь интимной позе! Ей хотелось немедленно задернуть занавес вокруг кровати и спрятаться. А старушка ничуть не смутилась.

— Думаю, на вас придется опрокинуть ведро холодной воды, иначе не оторвать друг от друга, — засмеялась она.

Насладившись смущением Табризии, Парис галантно пришел ей на помощь, решив действовать против миссис Холл ее же оружием. Он откинул одеяло и похлопал ладонью по постели.

— Идите, миссис Холл, теперь ваша очередь, — пригласил он ее.