Неискушенные сердца

Табризия перестала думать о Парисе и переключилась «а Шеннон. Завтра она отправит приглашение Черному Дугласу и посмотрит, как станут развиваться события Никогда ей не приходилось видеть мужчину и женщину, настолько созданных друг для друга, как эти двое — Шеннон и Джеймс.

Въехав на холм, с которого был виден замок, Парис оглядел бойницы и двор, пытаясь высмотреть одну-единственную фигурку. Но если он ждал, что жена выбежит навстречу, то был жестоко разочарован.

Парис поставил лошадь в конюшню и увидел Троя, только что вернувшегося с охоты. Вместе они пошли наверх. Табризия была окружена сестрами. Все громко смеялись над тем, как она изображала датский акцент королевы. Парис подошел обнять ее, и она умолкла на полуслове. Он с обожанием чмокнул ее в макушку, а она густо покраснела. Парис засмеялся.

— Кстати, вы знаете, она была единственной дамой при дворе, которая краснела!

— Ну, то, что ты делаешь и говоришь, может вогнать в краску и моряка, — хмыкнула Шеннон.

Табризия собралась с духом.

— Добро пожаловать домой, милорд! Я рада, что ты не задержался. Я послала письмо твоему другу Джеймсу Дугласу с приглашением в Кокбернспэт.

Парис прищурился и посмотрел на жену.

— Благодарю тебя, моя радость, если ты старалась ради меня.

— О нет, вовсе нет. Я думаю, нам стоит почаще развлекаться. Девушки не видели его несколько лет, и мне весело в его компании.

— Тебе? — спросил он. — Насколько я помню, ты всего раз видела моего друга Черного Дугласа и назвала его тогда не самым лестным именем.

— О нет, ты ошибаешься. Он был одним из претендентов на мою руку перед поездкой в Англию, ко двору, — пояснила Табризия.

Парис подхватил ее на руки и улыбнулся сестрам.

— Надеюсь, вы нас извините? Может быть, мы присоединимся к вам позже, за ужином.

Табризия так испугалась, когда муж схватил ее, что бросила на него вопрошающий взгляд, пытаясь выяснить, в каком он настроении. В большой спальне он резко поставил ее на ноги и строго спросил:

— Скажи правду и без всяких женских лживых ужимок: Джеймс действительно делал тебе предложение?

— Да, — призналась Табризия, опасаясь, что он потеряет контроль над собой.

Пораженный, Парис уставился на нее.

— И почему ты ему отказала? Он дважды граф и в шестнадцати поколениях барон! Он лучшая партия во всей Шотландии.

Ну что ей было делать? Не сообщать же ему, что отказала Джеймсу лишь из-за безумной любви к его лучшему другу! И Табризия уклонилась от ответа. Она сказала: — Я знаю, как хорош этот улов, именно поэтому предназначаю его Шеннон. Она готова кинуться на Логана, но заслуживает лучшего. Парис нахмурился.

— А ты уже говорила с Шеннон?

— Нет. Когда это Кокберны слушались чьих-то советов? Все, что надо, — свести их. Они прекрасно подходят друг другу.

Парис посмотрел на нее

— Ну прямо как мы — понизив голос, проговорил он.

Она торопливо отпрянула от него.

— Я не хочу, чтоб ты так обращался со мной на глазах у семьи. Не хватай меня перед всеми! Я смущаюсь.

Парис пошел за ней и грубо схватил за руки.

— Я буду трогать тебя, где и когда захочу. Ты — моя жена, Табризия. Пора привыкнуть.

Жар его руки воспламенил Табризию. Она думала, что Парис собирается поцеловать ее, и смотрела на его рот, представляя, как он принимается к ней. Дрожь охватила ее тело. Она целиком в его власти! Снова и снова она убеждалась в этом. Однако после того, единственного раза на корабле близости между ними нет. Страстное напряжение стало невыносимым. Кожа и грудь Табризии были сейчас так чувствительны, что она слышала, как шуршит шелк нижнего белья, поднятый вздыбившимися от вожделения сосками. Когда Парис подошел ближе она жарко покраснела. Ей хотелось спровоцировать его — пусть даст волю рукам…

Не зная ее истинных чувств, сам Парис чувствовал себя еще хуже. Он пребывал в постоянном полувозбуждении, которое заставляло его ругаться про себя тысячу раз за день. Даже когда они внезапно встречались глазами, кровь неистово бурлила в нем, и переполнявшая его страсть рвалась наружу. Он уже подумывал — не взять ли Табризию против ее воли, чтобы унять чувственный голод.

Прискакал гонец и сообщил, что Кокберны могут ожидать Джеймса Дугласа через два дня. Табризия придумала замечательный обед. В честь Дугласа она велела приготовить традиционную голову кабана вместе с дюжиной разной дичи, в том числе парой диких фазанов. В кладовой ждали своего часа самые разнообразные напитки, которые только можно вообразить. На столе будет все — от дымящегося пунша до бренди со взбитыми яйцами и сахаром. Венцом пиршества станет пудинг с жирным двойным кремом. Табризия сообщила девушкам, что Джеймс Дуглас приедет на несколько дней, все с нетерпением ждали его. Шеннон вспомнила, что когда она была маленькой девочкой, Джеймс подбрасывал ее в воздух со словами: «Вот она, моя малышка!» Перед самыми сумерками в сопровождении дюжины людей прибыл Черный Дуглас. Парис ждал его за столом, а Трой повел людей Джеймса в бараки на постой, горя от нетерпения сыграть с ними в кости.

— Пошли в оружейную, я расскажу тебе о планах короля насчет Шотландии, — приветствуя его, предложил Парис.

Джеймс улыбнулся.

— Прежде чем перейдем к делу, дай-ка мне поднять тост за новобрачного. Ты не тратил времени зря, старина!

— Ну, ты и сам развлекался, как я слышал, — засмеялся Парис.

— И ты можешь за это осудить старого друга? У меня же не было никаких шансов! Я знал, что она сгорает по тебе.

— И поэтому сбежала в Лондон?

Джеймс посмотрел на Париса и со значением изрек:

— Женщина убегает так, чтобы мужчина мог ее догнать.

— Видимо, во мне есть что-то, перед чем нельзя устоять, — хмыкнул Парис.

Джеймс весело ухмыльнулся.

— Это твоя борода, — констатировал он и взялся за свой темный подбородок.

Парис рассказал о встрече с королем, о разговоре насчет размещения солдат, подтвердил, что это факт, а не слухи Не утаил он и того, как ему было велено подписать договор о мире и как его выгнали за стычку с Джоном Гордоном.

— Сколько времени, думаешь, осталось до подписания бумаги? — спросил Джеймс.

Парис пожал плечами.

— В конце концов это неизбежно. Но не думаю, что давление начнется до возвращения Гордона из королевского дворца.

Друзья посмотрели друг на друга, и Джеймс по-волчьи оскалился.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? Ударим по ним как следует, прежде чем подпишем?

— Два ума, а мысль одна, — согласился Дуглас.

Парис вынул карту.

— Если я ударю по Гордонам, то не по деревушкам на границах их земель. Прямо по Хантли-Касл!

— Насколько я понимаю, стоит поторопиться. Выпадет снег, и горы станут неприступны.

Парис показал на карту.

— Я поплыву в Абердин на «Морской колдунье». От туда самый короткий путь верхом до сердца Хантли, — с удовольствием сообщил он.

— Я тоже еду, — кивнул Дуглас решительно, и Парис не спорил.

— Я надеюсь очень скоро увидеть Магнуса и попрошу его дать нам «Амброзию». Возьмем по сто всадников каждый, а двести человек здорово напугают проклятых Гордонов.

— Сила наша в неожиданности. Мы должны их или побороть, или перехитрить.

Парис с презрением процедил сквозь зубы.

— Ну, что касается наличия у Гордонов мозгов, их не хватит даже на то, чтобы перевернуть ботинки, если на каблуках написано, как их надевают.

Обед был готов, но ни Париса, ни его почетного гостя в столовой не наблюдалось. Табризия надела любимое бледно-лиловое бархатное платье, а Шеннон — фиолетовое с пышными рукавами. Дамаскус снова выиграла спор и нарядилась в зеленое Теперь она стояла, необыкновенно красивая, и раздраженно топала

— Похоже, мужчины даже понятия не имеют, что не вежливо заставлять дам ждать. Надо сказать им об этом!

— Опасное занятие, как я недавно поняла, — говорить мужчинам, что им делать, — рассмеялась Табризия.

— Неотесанные деревенщины! Пойду и выдам им! — заявила Шеннон, вставая из-за стола.