Проснись, моя любовь

— Милорд, я принес горячей во… Милорд!

Глаза Элейн распахнулись. Фриц стоял в дверном проеме, держа ведро дымящейся воды. Элейн подумала, что его лицо такое же красное, какими должны были быть их с Чарльзом телам.

Элейн попыталась встать. Чарльз вернул ее на место, одна рука утешительно скрыла грудь. Она, придав ладони чашевидную форму, прикрыла другое стратегическое место.

— Чувствую, что теперь придется купить одну из этих неприглядных нагреваемых газом ванн. — Чарльз вздохнул. — Однако будь любезен стучаться, прежде чем войти в комнату, Фриц. Морриган, прекрати извиваться. Фриц, закрой глаза и добавь горячей воды, прежде чем эта остынет.

— Но… но милорд, как я могу лить воду с закрытыми глазами?

— Мы дадим тебе знать, если ты ошпаришь нас, Фриц, — сказал Чарльз сухо. — Ради всего святого, приложи мозги! Лей в тот конец, где находятся наши ноги.

Горячая вода шумно полилась в ванну; Элейн отдернул ноги от струи. Лицо Фрица сморщилось так, что он стал похож на куклу-малыша с капустной грядки [23]. Элейн последовала его примеру и закрыла глаза. Маленькая, мстительная часть души ликовала, что камердинер должен был носить горячую воду для ванны милорда.

Это меньшее из того, что ему следовало бы вытерпеть за то, как он обращался с Кейти.

— Молодец. А теперь подай мне мыло и тряпку. — Рука, обнимающая талию Элейн, поднялась. Незащищенная плоть покрылась гусиной кожей. Особый аромат, который она привыкла ассоциировать с Чарльзом, окружил ее.

— Нет, имей немного воображения, Фриц. Мы же не хотим, чтобы ее светлость пахла сандаловым деревом, не так ли? Дай нам что-нибудь менее пахучее.

Несколько секунд спустя дверь закрылась. Чарльз откровенно вздохнул. — Какая жалость. Я бы мог оставаться здесь весь день. Однако осмелюсь предположить, что Фриц скорее умрет, чем принесет нам еще раз горячей воды. Приступим, миледи.

Элейн переместили в сидячее положение.

— Приподними волосы. — Он намылил ее спину и плечи, сразу за мылом последовало освежающее прикосновение влажной мочалки. Бесцеремонно повернув ее в ванне так, что она оказалась лицом к нему, он энергично вымыл ей руки и груди. — Приподними ногу.

Элейн смиренно приподняла небритую ногу.

— Другую.

Когда она начала вырываться, он кротко позволил ей ускользнуть к крану.

— Потом. У нас целый день впереди. Кстати, в следующий раз, когда ты захочешь удалить любые волосы, я бы посоветовал тебе пользоваться депилятором. Это намного эффективней и намного безопасней.

Элейн стала краснее рака. Итак, он заметил. Она вспомнила его блуждающий язык. Как же он мог не заметить? Более безопасно для кого? Она размышляла, поглощенная воспоминаниями о банальной работе, проделанной с ее подмышками лезвием опасной бритвы. Для него или для нее?

Было довольно смешно наблюдать, как Чарльз моет подмышки, грудь, высовывает сначала одну волосатую ногу, затем другую. Он встал на колени и намылил гениталии. Элейн с интересом наслаждалась первым беглым знакомством с необрезанным мужчиной.

Хорошо, она уже видела этого мужчину, более чем видела, но то было в состоянии возбуждения, когда он выглядел почти таким же, как и обрезанный человек. Он оттянул крайнюю плоть и промыл головку под карманом кожи.

Чарльз сел обратно в воду.

— Теперь ты.

Элейн уставилась на него с непониманием.

— Приступай.

Элейн поднялась на колени для самого всестороннего мытья, которое у нее когда-либо было. Она поежилась, когда он настоял на мытье абсолютно повсюду — и между губами, и между ягодицами. Когда ее сполоснули к его удовлетворению, она с благодарностью опустилась назад в воду.

— Нет. — Немедленно он ухватился за ее бедра, ставя обратно на колени. — Ты ничего не забыла?

Он проник рукой между ног и потянул. Губка заскользила, натягивая по пути чувствительную кожу. Было такое чувство, будто она увеличилась раза в два по сравнению с тем, какой была вчера вечером. Губка застряла на выходе, напоминая собой тампон, вот почему Элейн никогда ими не пользовалась. Они просто были не той формы, чтобы выйти.

Его глаза сузились. Он мягко дернул за ленту и слабо улыбнулся продолжающемуся сопротивлению. Чарльз поднял другую руку и слегка коснулся той части Элейн, которую хвалил вчера вечером за то, что та была полностью готова для него.

— Не сопротивляйся, любимая, — прошептал он.

Синие глаза пронзали ее взглядом, говоря об еще больших количествах губок, удовольствиях, которые будут, удовольствиях, которые предоставила эта губка. Элейн разомлела. Губка легко вышла. Аромат лимона окружил их. Он ополоснул ее бедра, смывая остатки спермы, вытекшие вместе с губкой, затем наклонился и погрузил свою голову в ее влажную плоть. Чарльз глубоко вдохнул, перед тем как резко начал вставать, доставая их обоих из воды.

Он был в таком состоянии, когда обрезанные и необрезанные мужчины выглядят одинаково.

У Элейн пересохло во рту.

Чарльз усмехнулся.

— Не будет ли удивлена кухарка, если в следующий раз, когда она подаст тарталетки с лимоном, я изнасилую тебя прямо на обеденном столе?

Он отправил Элейн в ее комнату, чтобы Фриц мог побрить его.

— Я не доверяю Фрицу с бритвой, когда ты рядом.

Элейн, полусонная и мечтательная, позволила Кейти одеть себя. Угроза того, что она снова услышит враждебно голос Морриган, поблекла. Сексуальное насыщение было эффективнее принятия валиума. Не то, чтобы она когда-либо принимала это лекарство. Его принимала секретарь Элейн, и казалось, что ту ничто не может обеспокоить.

Кейти зашнуровала корсет Элейн.

— Ммм, мэм, это, должно быть, новые духи от лорда? Они пахнут очень хорошо. Как лимоны, точно.

Тело Элейн стало ярко-красным. Стало легче, когда Чарльз вошел, чтобы сопроводить ее в столовую. Облегчение было недолгим. Боули собрались за столом для завтрака.

Мэри подняла голову при их приближении. Она бросила взгляд на буфет.

— Ммм, лимонные тарталетки! — вскричала она нетерпеливо. Она вскочила на ноги и побежала к буфету. — Я чувствую запах лимонных тарталеток! — кричала она раздраженно. — Я уверена, что чувствую запах лимонных тарталеток!

Чарльз прыснул со смеху.

Мистер Боули обезглавил лосося и отправил голову в рот.

— Возможно, они готовят тарталетки к чаю, дорогая.

Чарльз расхохотался. Элейн сердито посмотрела на него. Он смеялся, пока слезы не потекли из глаз. Боули уставились на него так, как будто он сошел с ума. Затем они пристально посмотрели на Элейн, как будто это она заставила его потерять рассудок.

Она развернула свою салфетку и поместила ее на колени. Чувствуя страшную потребность взбодриться, она проигнорировала предполагаемую любовь Морриган к чаю и потянулась к кофейнику.

— Миледи! — Лакей Джейми опустился на колени возле стула.

Элейн с удивлением взглянула на человека в парике. Даже учитывая, что она была в этом столетии меньше месяца, она была уверена, что лакея при исполнении служебных обязанностей считали немногим большим, чем предметом мебели. Таким же глухим и немым.

Боули замолчали, застыв с разинутыми ртами. Брови Чарльза поднялись.

— Миледи, вы уронили это.

Лакей протянул свернутый листок бумаги.

Элейн неуместно вспомнила комментарий Кейти о том, как глупо смотрятся лакеи в своих париках.

Боули с любопытством уставились на Элейн. Лицо Чарльза приняло холодное отстраненное выражение; уголок губы приподнялся к шраму. Лакей упорствовал, хладнокровно протягивая записку.

Сейчас ты должна понять, если ты не дашь мне то, что я хочу, я продемонстрирую лорду Арлкотту, что ты — не я.

Как она могла забыть последнюю записку? Элейн выдавила улыбку на своем лице.

— Спасибо. — Она оцепенело взяла чертов листок бумаги.

Лакей легко поднялся на ноги и вернулся на свое место у буфета, будто разрушение жизней входило в его ежедневные обязанности. «Почему прислуга лорда не могла быть немного менее квалифицированной?» — холодно размышляла она. Если бы лакей не заметил записку, то и Элейн не заметила бы ее. Кроме того, почему лакей не мог следовать этикету слуги и оставаться немым, выполняя свои обязанности?

23

cabbage patch — куклы, которые в середине 80-х годов прошлого века произвели на рынке США настоящий фурор. «Капустный ребенок» ростом примерно сорок сантиметров, с виниловой головой, мягким телом, которое легко стирать, и волосами из толстых крученых ниток.