Страница 117 из 156
– Как насчет того, что бы я составил завещание в вашу пользу? Если ваш отец умрет без завещания, вы получите все имущество в любом случае, но наличие документа облегчит процедуру для вашего стряпчего, потому что не придется получать подпись короля на передачу активов.
– Это будет…. Подождите, ваши услуги дорого обходятся? Не думаю, что мы можем…
– Вы можете позволить себе мои услуги. – Он снова постучал по ведомости ручкой. – Поверьте.
***
Пребывая в полной темноте после потери зрения, Роф упал с лестницы – на глазах у всех, кто собрался в столовой на Последнюю Трапезу. Запредельная головная боль сопровождала его на всем пути к мозаичному полу вестибюля, пока он пересчитывал ступеньки задницей.
Он станет еще большим лузером, если истечет кровью с головы до пят.
Ох... постойте. Подняв руку к голове, чтобы убрать с лица волосы, он вляпался во что-то влажное, точно зная, что это не слюни.
– Роф!
– Брат...
– Какого хрена...
– Твою...
Бэт подбежала к нему первой из сотни желающих, обхватив руками его плечи, а теплая кровь в это время капала из его носа.
Чужие руки тянулись к нему в темноте, руки братьев, руки их шеллан, такие заботливые, взволнованные, полные сочувствия руки.
Он яростно отмахнулся от всех и попытался подняться на ноги. Без поддерживающей его ориентации в пространстве, он поставил один ботинок на последнюю ступеньку... Что снова лишило его баланса. Ухватившись за перила, он каким-то чудом умудрился сохранить равновесие, и попятился назад, не зная, направляется ли он к парадной двери, бильярдной комнате, библиотеке или же столовой. Он четко осознавал, что полностью потерялся в пространстве.
– Я в порядке, – рявкнул он. – Все нормально.
Вокруг него все резко умолкли, его властный голос не смягчился от слепоты, и королевский авторитет оставался неоспорим, даже если он ни черта не видел...
Роф прислонился спиной к стене и кристаллики люстры, висевшие над его головой, зазвенели.
Господи... Иисусе. Он не сможет жить так, сшибая все вокруг, врезаясь в каждый угол, падая. Правда, не похоже, что у него есть выбор.
С тех пор как свет померк, Роф постоянно ждал, что его глаза вновь заработают. Но проходило время, Хэйверс не давал конкретных ответов, а Док Джейн вводила в заблуждения относительно того, с чем его сердце и мозги начали смиряться: эта темнота была новой реальностью, по которой он шагал.
Точнее, падал.
Как только кристаллики люстры затихли, каждая частичка его тела закричала, и он взмолился, чтобы никто, даже Бэт, не попытался утешить его или сказать, что все наладится.
Ничего не наладится. Зрение не вернется, независимо от того, что пытались сделать доктора, независимо от кормления, независимо от того, как часто он отдыхал или как хорошо заботился о себе. Черт подери, даже до того как Ви рассказал о своем видении, Роф знал, что так и будет: зрение падало в течение веков, острота уходила на протяжении долгого времени. Головные боли мучили его столетиями и в последние месяцы они усилились.
Он знал, что этим все кончится. Всю свою жизнь, он знал и игнорировал это знание, но вот она реальность.
– Роф. – Мэри, шеллан Рейджа, нарушила тишину, ее голос был ровным, спокойным и совсем не расстроенным или взволнованным. Контраст с хаосом в его голове заставил Рофа повернуться на звук, пусть он и не мог сказать ничего в ответ, потому что не было голоса. – Роф, я хочу, чтобы ты протянул свою левую руку. Ты обнаружишь косяк двери в библиотеку. Подвинься и сделай четыре шага назад, в комнату. Я хочу поговорить с тобой, и Бэт будет рядом.
Слова были столь уверенными и логичными, что казались картой в этих тернистых джунглях, и Роф последовал указаниям с отчаянием заплутавшего путешественника. Он вытянул руку и… да, почувствовал неровную поверхность дверного косяка. Отойдя в сторону, король с помощью обеих рук прошел в дверь, а потом сделал четыре шага назад.
Раздались тихие шаги. Двух пар ног. Затем дверь в библиотеку закрылась.
Роф ощущал двух женщин, их выдавало мягкое дыхание, и ни одна из них не подходила близко, чему он был благодарен.
– Роф, мне кажется, твое зрение вернется не скоро. – Голос Мэри шел справа. – Я думаю нам надо придумать что-то на это время.
Быстро подсуетились, подумал он.
– Например, что? – проворчал он.
Ответила Бэт, давая ему понять, что не сделала секрета из его проблемы, и, несомненно, уже все обсудила с Мэри.
– Трость, чтобы удерживать равновесие при ходьбе, и можно сделать перестановку в кабинете для удобства передвижений.
– Стоит подумать и о других вариантах, – добавила Мэри.
Пытаясь переварить их слова, Роф слышал только стук сердца, ревущий в ушах, и он изо всех сил старался не прислушиваться. Да уж, повезло ему. Когда его прошиб холодный, липкий пот, собравшийся каплями над губой и под подмышками, Роф не понял, было ли это из-за страха, или от усилий, которые он прилагал, чтобы не свалиться женщинам под ноги.
Наверное, и то и другое. Конечно слепота не самая приятная вещь на свете, но что его действительно добивало, так это клаустрофобия. Без зрения, в качестве опорной точки, он был в плену тесного пространства, под своей кожей, заключенный в своем теле… и он плохо справлялся с таким дерьмом. Это напомнило ему время, когда он был молод, и отец запер его… он был заперт, наблюдая, как его родителей убивали лессеры...
Пронзительное воспоминание подогнуло колени, и Роф потерял равновесие, накрениваясь набок, пока не начал выпадать из собственных ботинок. Именно Бэт подхватила его и аккуратно подтолкнула так, что он приземлился на диван.
Пытаясь дышать, он с силой вцепился в ее руку, и это прикосновение удержало его от жалких рыданий.
Мир исчез... исчез... исчез...
– Роф, – сказала Мэри, – если ты вернешься к работе, это очень поможет. Мы можем временно взять часть дел на себя. Есть много способов облегчить тебе жизнь и помочь адаптироваться, чтобы...
Она продолжала что-то говорить, но Роф ее совсем не слышал. Он мог думать лишь о том, что не будет больше сражаться, никогда. Он не получит даже размытого представления о том, что лежит на его тарелке, кто сидит за столом и что надето на Бэт. Он не знал, как будет бриться, находить в шкафу одежду, мыло и шампунь. Как все устроится? Он не сможет поднимать нужный вес или заниматься на беговой дорожке или… черт, завязывать шнурки на кроссовках…
– Мне кажется, что я умер, – выдавил он. – Если все так и останется... все кем я был... умерло.
Голос Мэри раздался прямо напротив него:
– Роф, я видела людей, которые прошли через то, с чем ты сейчас столкнулся. У меня были пациенты с аутизмом, которым вместе со своими родителями пришлось учиться жить по новым правилам. Но для них это не было концом света. Никакой смерти, просто иной образ жизни.
Пока Мэри говорила, Бэт поглаживала его предплечье, скользя рукой вверх и вниз по татуированному изображению его родословной. Прикосновение заставило его подумать о том, сколько мужчин и женщин жило до него, их храбрость проверялась вдоль и поперек брошенными вызовами.
Он нахмурился, почувствовав смущение от своей слабости. Если бы его отец и мать были живы, ему бы стало стыдно за свои действия. И Бэт… его любимая, его супруга, его шеллан, его королева, тоже не должна видеть его в таком состоянии.
Роф, сын Рофа, не должен прогибаться под опустившимся на него бременем. Он должен нести его на своих плечах. Так поступали члены Братства. Так поступал король. Достойный мужчина. Он должен нести свою ношу, вознестись над болью и страхом, стойко стоять не просто ради любимой, но и для себя самого.
Вместо этого, он свалился с лестницы, словно какой-то пьяница.
Он прокашлялся. Потом еще раз.
– Я... мне надо переговорить кое с кем.
– Хорошо, – ответила Бэт. – Мы приведем к тебе, кого пожелаешь...