Богиня весны

— То, чего я желаю, не изменилось и не изменится. Мне нужна только одна женщина. И неважно, в каком теле она обитает.

Гадесу показалось, что он видит печаль в глазах богини, но это впечатление было мимолетным, и когда Персефона улыбнулась, к ней вернулась юная беспечность.

— Что ж, спасибо, что ответил на наш вопрос.

— Всегда пожалуйста.

Гадес достал из шкафа халат, и Персефона надела его. Гадес поднял с пола кубок и взял кувшин с вином.

— Теперь осталось только придумать, как убедить в этом Лину, — сказала Персефона.

Они перешли в спальню темного бога. Персефона изумленно огляделась вокруг.

— Гадес, но эта комната просто прекрасна!

— Спасибо, — ответил он. — Усаживайся поудобнее, а я поищу второй кубок.

Персефона подошла к окну, закрытому бархатными занавесками. Раздвинув их, богиня зачарованно уставилась на фантастический вид: ухоженные сады, наполненные статуями, безупречно подстриженными зелеными изгородями и тысячами, тысячами белых цветов, купавшихся в мягком необычном свете.

— Твое вино, — произнес Гадес.

Персефона отвернулась от окна.

— Лина была права... все это похоже на прекрасный забытый сон.

Ее слова пронзили болью сердце Гадеса.

— Зачем ты здесь, Персефона?

Богиня отбросила волосы и улыбнулась.

— У меня есть к тебе предложение...

— Я все-таки не понимаю, что я могу сделать! Каролина ведь отказалась от твоей идеи. И ты не можешь заставить ее совершить такой обмен, — сказал Гадес, шагая взад-вперед перед богиней весны.

Она вскинула брови.

— Не могу?

— Ты ее не заставишь. — Темный бог произнес это твердо, но почувствовал, как колеблется его решимость.

Каролина может вернуться! Он сможет опять прикоснуться к ней, снова с ней поговорить... Конечно же, он убедит ее поверить в его любовь. Гадес взял себя в руки. Нет! Ей уже и без того досталось. Он не позволит, чтобы ее снова вынудили впутаться в нечто такое, чего ей, возможно, не вынести.

— Вы двое одинаково упрямы. Ты отказываешься заставлять ее; она отказывается сделать это по собственной воле. — Персефона вздохнула. — Тогда ты должен найти способ убедить ее вернуться, не вынуждая к этому.

— Но как? — горько спросил темный бог.

— Не знаю, что ты можешь сделать, — грустно призналась Персефона. Она подошла к Гадесу и коснулась его руки. — Но если понадоблюсь, можешь позвать меня через оракул моей матери.

Она, поддавшись порыву, поцеловала его в щеку. Он погладил ее по руке и ласково, по-отечески улыбнулся.

— Прости мою грубость. Старые боги иной раз бывают так сварливы!

Персефона ответила улыбкой богу, так откровенно влюбленному в Каролину.

— Ты прощен, — сказала она и исчезла.

В кузнице стоял немыслимый жар. Пот ручьями стекал по телу темного бога, пока он бил металлом по металлу. Гадес почти не замечал ничего вокруг.

Она все еще любит его.

Он должен найти способ исправить то, что натворил, чтобы она смогла снова поверить ему. Но как?..

— Ты мне напоминаешь глупую старую деву, владыка умерших.

Гадес резко обернулся на звук язвительного голоса и прищурился от ослепительного света.

— Аполлон! Здесь не нужны ни ты, ни твое нелепое солнце! — проревел темный бог.

— Ах, да, я и забыл. — Аполлон провел рукой перед лицом, и сияние почти угасло. — Так лучше?

— Я что-то не припомню, чтобы приглашал тебя в свои владения.

— Я просто зашел посмотреть, на что похожа вторая половинка впустую растрачиваемой любви.

Гадеса переполнил гнев.

— Не думаешь ли ты...

— И то, что я вижу здесь, — перебил его бог солнца, — выглядит куда менее привлекательно, чем смертный вариант.

— О каком еще смертном ты говоришь? — резко спросил Гадес.

— О Каролине, разумеется. Разве ты не знаешь, что она презрительно отвергла меня? Ее вообще-то куда больше заинтересовали мои кобылы, чем я сам. — Аполлон хихикнул. — Пока я думал, что это Персефона, ее поведение весьма смущало меня. Но когда я узнал, что это некая смертная, приодетая в тело богини, я был ошеломлен. Предпочесть мне — тебя? Воистину изумительно.

Гадес, прищурившись, посмотрел на Аполлона.

— Не думаю, что это так уж изумительно.

Аполлон усмехнулся.

— А следовало бы подумать. Смертные женщины находят меня неотразимым.

— Каролина не такая, как большинство смертных женщин.

— И куда более преданна. Она отказывается даже смотреть на некоего мужчину с тех самых пор, как вернулась в свой мир, — Аполлон оценивающе разглядывал темного бога. — И хотя он всего лишь смертный, он определенно моложе тебя.

— Так ты подсматривал за ней?! — взревел Гадес.

— Но разве я не сказал только что именно это?

— Нет!

— Думаю, твои рыдания по потерянной любви малость повредили тебе слух. Я отчетливо помню, что говорил...

Гадес в два шага преодолел расстояние между собой и Аполлоном. И, схватив бога света за горло, приподнял его над землей.

— А ну говори, как ты смог ее увидеть! — прорычал он.

— Через оракул Деметры, — пропищал Аполлон.

Гадес отпустил бога света и вихрем вылетел из кузницы.

— Оседлать Ориона! — закричал он во все горло.

Оставшийся в кузнице Аполлон потер горло и поправил одежду.

— Доброе дело совершено. Ты передо мной в долгу, Деметра, — пробормотал он перед тем, как исчезнуть.

Глава 29

— Февраль на дворе, а кажется, уже апрель, — весело улыбнулась Лина. — Мне нравится, когда наша оклахомская погода выкидывает такие штучки, — сообщила она Эдит-Анне, умиротворенно топавшей рядом с ней.

Роликовые коньки требовали внимания. Хотя ее тело прекрасно знало, что делать, ум постоянно твердил что-нибудь вроде:

«Помедленнее, а то упадешь и расшибешься... здесь дорога неровная...»

В результате даже после нескольких месяцев практики Лина все еще каталась медленно, осторожно продвигаясь по широкой асфальтированной дорожке вдоль реки Арканзас.

— Слева! — крикнул кто-то сзади, и Лина поспешно свернула к правой стороне дорожки.

— Спасибо! — крикнула она вслед промчавшемуся мимо велосипедисту.

— Порядок! — откликнулся тот.

— Мне очень даже нравится, когда они вот так предупреждают, — сказала Лина Эдит-Анне, которая безмятежно бежала по газону вдоль дорожки; там уже появились первые признаки зелени.

Эдит фыркнула.

— Ну, ты ведь знаешь, как я пугаюсь, когда кто-нибудь просто проносится мимо без предупреждения. Тот здоровенный парень на желтом велосипеде чуть не сбил меня на прошлой неделе. — Лина наклонилась и потрепала Эдит за ухо. Бульдожиха засопела и лизнула руку хозяйки. — Наверное, мне самой надо быть повнимательнее, особенно когда вокруг так тихо, как этим вечером, но иной раз все выглядит таким прекрасным...

Лина улыбнулась. Ей больше всего нравилось кататься на роликах именно вечером. Закаты в Оклахоме ошеломляющие, и иногда, когда солнце опускалось за реку Арканзас, его свет раскрашивал воду в удивительные розовые и оранжевые тона, смешанные с синим и серым, — и это напоминало Лине магическую красоту Элизиума. Но она уже не так сильно грустила. Время отчасти исцелило ее. Она наслаждалась воспоминаниями... в малых дозах. Это помогало прогнать внутреннюю пустоту.

Эдит-Анна остановилась, чтобы внимательно обнюхать особенно интересный пучок прошлогодней травы.

— Эй, держись поближе ко мне! Если изваляешься в грязи или нахватаешься колючек, придется тебе после прогулки принять ванну!

Эдит еще раз-другой громко втянула воздух и, оставив траву в покое, припустила со всех ног, догоняя Лину. Лина притормозила, ожидая бульдожиху. Ей вдруг показалось, что вдали слышится топот копыт.

«Интересно, — подумала она. — Наверное, погода уже достаточно хороша для того, чтобы конюшни у реки открылись... хотя и рановато».

Верховые прогулки вдоль реки пользовались большим успехом в хорошую погоду, но обычно конюшни были закрыты до апреля. Лина удивилась, что не заметила нигде объявлений о начале прогулочного сезона. Обычно она даже разрешала вешать такие афишки в своей кондитерской. Лина сделала для себя мысленную заметку: проверить завтра, работают ли уже конюшни.