Последний вампир

Она поднесла ланцет к шее, все не решаясь дотронуться до парня, потом крепче окала инструмент и куда-то ткнула им. Сначала лезвие встретило сопротивление, а потом скользнуло в тело – даже глубже, чем следовало. Лео пыталась вытащить ланцет, когда бродяга поднялся из груды газет и тряпок и взревел, не разжимая рта. Его оскаленная физиономия оказалась прямо перед ее лицом.

Совсем молодой! Может быть, моложе ее. У него были длинные ресницы и темные глаза, в которых отражался лунный свет. Склонив голову, он зажал руками шею, и у него изо рта полилась кровь.

Лео машинально потянулась к красному потоку, но он хлынул на землю, разливаясь и разбрызгиваясь, словно пролитое молоко на кухне. Бродяга вскочил со скамьи, продолжая выть сквозь стиснутые зубы, окровавленной рукой вцепился в рукоятку ланцета, тоже залитую кровью, но пальцы соскальзывали.

И тут произошло невероятное – Лео узнала его. Нет, он был не из клуба и вообще не имел отношения к ее теперешней жизни. Бенно Джоунз, одноклассник, ставший театральным актером. Юноша из богатой, но очень консервативной семьи.

На какой-то момент Лео смутилась, но отчаяние взяло свое. Она бросилась на него, ухватила пальцами ланцет и дернула изо всех сил. Лезвие частично высвободилось, вытянув из шеи красный хрящ, за которым последовал черный поток крови. Бенно сделал несколько нетвердых шагов, затем повалился на колени, как раненый зверь, а его подружка по детским играм буквально высасывала из него жизнь.

Лео положила его голову к себе на колени, повернув так, чтобы было удобнее насыщаться, затем припала губами к пузырившейся ранке и начала сосать. В результате она наглоталась крови вдоволь и едва расслышала, как юноша тихо произнес:

– Лео?

Она снова припала к ранке, и у нее снова все получилось. Но он не становился легче или тоньше. Бенно мертвый почти ничем не отличался от Бенно живого. Только Мириам удавалось высушить трупы. Этот же был очень тяжелый, тащить такого все равно что мешок свинца.

Тут Лео заметила вдалеке мужчину, прогуливавшего десяток собак. Все они двигались в ее сторону, и по мере приближения псы все больше впадали в неистовство. Мужчину не было слышно, но Лео видела, что он кричит на собак. Псы так яростно старались достичь добычи, что поднимали лапами облака пыли, поэтому издалека казалось, будто у них из-под хвостов дымят выхлопные трубы.

Лео умудрилась доволочь Бенно до парапета набережной и одним мощным рывком перекинуть его в реку. Теперь до нее доносились окрики хозяина собак, сорвавшего себе голос до хрипа. Потом она пустилась бежать во все лопатки, ощущая необыкновенную легкость во всем теле. В нее словно кто-то вселился, живой, дружелюбный, и стал частью ее самой. Потрясающее ощущение – как будто несешь внутри себя собственного ангела.

Лео не заметила одинокую фигуру на высокой скале, отделявшей усадьбу Мириам от шоссе. Тот человек следил за ней с самого начала, пользуясь каким-то небольшим прибором – то ли биноклем, то ли камерой, затем сел в машину и быстро укатил.

19

В ловушке

Мириам носилась по дому и звала Лео громким пронзительным голосом Сара пришла в ужас. Она никогда прежде не видела ее в таком состоянии. Мириам помешалась от ярости – иначе не скажешь. А потом вдруг страшный нечеловеческий взгляд остановился на Саре.

– Мири, успокойся, прошу тебя! Мириам мигом пересекла гостиную, схватила Сару за плечи и стукнула о стену.

– А ты где была, черт тебя возьми?

– Я была с тобой, Мири!

– Ты упустила ее, разрази тебя гром! Нерадивая, Глупая...

И она тряхнула Сару так сильно, что та отлетела в сторону. Но Мириам опять подскочила к ней, затрясла, закричала, снова и снова ударяя ее головой о пол. У Сары зазвенело в ушах, перед глазами поплыли красные круги, стены закачались, она не выдержала и завопила. Мириам стояла над ней, злобно глядя на поверженное тело. Потом глаза ее заблестели, узкие губы скривились в какой-то непонятной усмешке.

Наклонившись, она поцеловала Сару, затем помогла подняться и довела до кресла.

– Прости меня. Прости. Просто я... – Из ее горла вырвался тихий звук, похожий на рычание раненого тигра. – Со мною происходит нечто странное. – Опустившись на колени, Мириам уткнулась головой Саре в плечо и заплакала. – Когда я в прошлый раз носила ребенка, то чувствовала себя в полной безопасности. Мы владели всем Египтом! У нас было все: богатство, власть, – тебе даже трудно будет представить! А теперь... я беременна последний раз, и мне нужно чувствовать себя защищенной, но этого нет!

Сара погладила ее по голове, глядя на гибкое сильное тело в великолепном кимоно, изготовленном в Китае шесть сотен лет назад из тысяч отдельных кусочков шелка, соединенных вместе крошечными стежками. Кимоно напоминало облачко бабочек. Мири носила его дома как халат, но все равно оно оставалось самым прекрасным нарядом из всех существующих на земле.

Сара всегда предпочитала одиночество, но Мириам была по-настоящемуодинока. Ее ребенок был для нее надеждой – Сара теперь это поняла, – единственной надеждой победить отчаяние. Когда она обнаружит, что этот ребенок – мираж, то почувствует себя совершенно опустошенной.

Пол очнулся от боли – итак, жив. Дышал он поверхностно, делая мелкие вдохи, но при этом не испытывал кислородного голодания, значит, кислород подавался искусственно.

Длительная тренировка и большой опыт диктовали необходимость произвести обследование тела. Пошевелить пальцами ног и рук, приподнять руки – получилось. Но оказалось, что он слишком слаб, чтобы приподнять ноги. Это уже хуже. Шея с левой стороны ныла. Должно быть, затягивалась ранка, через которую та стерва попыталась высосать из него кровь. А вот грудь здорово пострадала от выстрела. Стоило ему набрать в легкие воздух, как внутри начинало что-то булькать, значит, легкие вышли из строя.

Он смотрел вверх, на потолок больничной палаты. До него доносилось попискивание мониторов, рядом маячила капельница.

Каким образом Пол угодил в больницу, он совершенно не представлял, но тем не менее ему это удалось. В результате самоосмотра выяснилось, что ему прострелили левое легкое и как следствие – аспирационная пневмония, вызванная кровотечением и нагноением. Его не лихорадило – по-видимому, антибиотики в капельнице делали свое дело. Кроме того, боль была рассеянная, она не концентрировалась в одной точке, как бывает, когда в теле засядет пуля. Следовательно, ему сделали операцию. Какая часть легкого у него осталась, он даже не представлял. Ощущение такое, что вообще ничего не осталось.

Он бывал в переделках и покруче и выбирался из них здоровым. Отлично, как только он поправится, то устроит настоящую бойню... если только его присутствие в палате интенсивной терапии не означало, что он вернулся под крышу своей прежней конторы.

Прошло долгих пять минут, прежде чем Мириам отпустила колени Сары и озлобленно взглянула на нее покрасневшими глазами снизу вверх. Сара инстинктивно отпрянула, съежилась. Мириам с шумом втянула воздух. Тогда только Сара поняла, что происходит: Мири что-то услышала.

– Это Пол Уорд? – Но хватило одного взгляда на мониторы, установленные в каждой комнате, чтобы убедиться: дело не в нем.

Их пленник слегка шевелился, опьяненный валиумом, подмешанным в раствор капельницы, но все-таки приходил в себя по три-четыре раза в день. Жизненная емкость легких еще была слишком мала, чтобы позволить ему очнуться полностью.

Мириам с кошачьей грацией вскочила на ноги. Через секунду она была уже у входной двери и прислушивалась к тому, что происходило за толстой панелью из красного дерева. Потом промчалась по вестибюлю в музыкальный салон, села за рояль и... заиграла «Лунную сонату» Бетховена. При виде этого невероятно грациозного хрупкого создания, окутанного облачком бабочек, просто замирало сердце. Мириам играла, мягко прикасаясь к клавишам, словно на инструмент падали снежные хлопья.