Дурная слава

– Да… Боюсь, что это личное… – Она видела, как потемнело лицо Рикарда. – Вы поссорились с новым королем?

Рикард покраснел до корней волос и бросил быстрый взгляд на Кэтрин и Роджера Мортимера.

– Эдуард вернул Пьера Гавестона. Фаворит явился ко двору раньше, чем тело покойного короля предали земле.

– Рикард, мне известно об их отношениях. Вам не стоит смущаться, – мягко произнесла она.

– Трудно перечислить все исходящие от Гавестона беды. Эдуард осыпает этого мерзавца милостями: землями, почестями, выгодными опеками. Король сделал Гавестона опекуном Роджера и Кэтрин до их совершеннолетия.

– Но ведь у них уже есть опекун – их дядя Мортимер из Чирка.

– Боюсь, что уже нет. Гавестон желал добиться опеки над Роджером из самых низких, непристойных побуждений. Мой друг был так взбешен, что не пожелал ни единого дня оставаться при дворе. Вот мы и прискакали в Уиндраш. Мне жаль, что я нарушил ваш покой, леди Марджори.

– Вы, Рикард, рассказали, почему уехал Роджер, а как насчет вас?

Рикард снова покраснел.

– Не спрашивайте. Это не для ушей леди.

– Я сама угадаю. Могу поклясться, вас оскорбил Гавестон. Думаю, своими мерзкими притязаниями.

– Ради Бога, леди Марджори, только ничего не говорите Кэтрин.

– Ну разумеется. Она еще слишком молода, чтобы знать о таких вещах. Проходите в дом. Уже почти обед.

– Нет, благодарю. Не сегодня. Сегодня я не в состоянии ее видеть. И никого другого.

– Понимаю. – Джори мягко положила ладонь на его руку и ощутила, как вздрогнул молодой человек. Сердце ее сочувственно сжалось. – Выбирайте любые покои из тех, которыми пользовались раньше. Я прикажу управляющему их убрать.

Когда к Джори приблизились Кэтрин и ее брат, Рикард исчез в замке.

– Приветствую вас, Роджер. Я вместе с принцессой Джоанной была на вашей свадьбе, и вы сами однажды гостили в Гудриче, когда я выходила замуж за Хэмфри де Боуна.

– Я никогда бы, леди Уорик, не забыл столь прекрасного лица.

Джори старалась не слишком пристально разглядывать сестру и брата. Смуглые, черноволосые, оба были красивы яркой, экзотической красотой, от которой захватывало дух.

– Добро пожаловать в Уиндраш. Я с восторгом приму вас с Рикардом в этот рай.

Несколько дней Рикард держался особняком, но постепенно к нему вернулся душевный покой, и он стал за обедом присоединяться к остальному обществу.

Глава 28

Уорик с мрачным видом смотрел на скрючившуюся перед ним женщину.

– Рассказывай!

Три дня в огромном замке шли поиски валлийской камеристки и наконец увенчались успехом.

– Леди Марджори попросила меня сварить…

Уорик с угрожающим видом шагнул к женщине, и она тотчас замолчала.

– Начинай по порядку. Как умерла моя первая жена Изабелла де Клэр?

– Милорд, клянусь, что она умерла от собственной руки.

– Мне известна старая сказка о том, что она не могла больше выносить меня в качестве мужа! – вскричал Уорик. – Теперь я желаю слышать правду! Если ты снова начнешь лгать, то умрешь раньше, чем закончишь фразу. – Загрохотавший гром сделал угрозу еще убедительнее.

– Лучшей подругой Изабеллы была Элис Ангулемская, первая жена ее брата. Эта иностранка обучила вашу жену готовить разные зелья и яды.

– Ты сама разбираешься в травах. И многому научилась от Элис.

Мэг не решилась соврать и кивнула в знак согласия.

– Что принимала моя жена?

– Изабелла была молода и боялась родов. Она принимала траву, которая, по словам Элис, не даст ей зачать.

– Что принимала моя жена? – грозно повторил Уорик.

– Чемерицу, – прошептала Мэг.

Гай прикрыл глаза и возблагодарил Бога за то, что Джори дали всего только болотную мяту. Чемерица – смертельный яд. Мэг хотела, чтобы у Джори случился выкидыш, она не стремилась ее убить.

– Ты замешана в смерти моей первой жены. Теперь о второй. Ты отравила разум моего сына подозрениями в неверности его матери, вынудила его следить за ней. – Граф замолчал, стараясь не сказать лишнего. «Трагический исход этих происков делает тебя виновной в смерти моей второй жены».

– Я любила Рикарда, как собственного сына.

– Да. И домогалась ответной любви. Это отягощает твою вину. – Уорик бросил взгляд на Берка, которого явно потрясли эти откровения. – А теперь объясни, зачем ты влила болотную мяту в эль для графини?

– Рикард – ваш законный наследник. А ее ребенок вытеснит Рикарда из вашего сердца. Она настроит одного сына против другого.

– Я знаю, ты считаешь меня дьяволом. Может быть, я жесток, нестерпимо высокомерен, но, видит Бог, я не грешник.

– Я не считаю вас дьяволом. Я люблю вас! Во мне тоже течет кровь де Клэров. Когда умерла Изабелла, вам нужно было сделать меня своей графиней!

Уорик содрогнулся.

– Ты не можешь здесь оставаться. Я возвращаю тебя де Клэрам в пограничье Уэльса. Собирай вещи.

В этот вечер у одного из рыцарей Уорика, того самого, который обнаружил убежище Мэг в одной из башенок, вдруг началась лихорадка. Среди слуг тотчас разнеслись слухи, что Мэг – валлийская ведьма.

Когда все собрались в зале на ужин, Берк рассказал об этих слухах графу Уорику. Гай вполголоса выругался и поднял руку, призывая всех к молчанию.

– До моего слуха донеслись разговоры, что кто-то здесь распространяет сказки о колдовстве. Мэг отослали в Уэльс по моему приказу. Она была женщиной со странными понятиями и привычками, но она не ведьма. Вера в сверхъестественное – это вздор и глупости. В Уорике я их не потерплю. Это всем ясно? – Бешеный взгляд графа обежал всех сидящих в зале. – У Джона Монтекута лихорадка. У него болит горло. Скорее всего из-за того, что ему пришлось стоять на посту в дождь. Отвар из огуречника и порция кларета быстро поставят его на ноги. – Потом граф приказал своему управляющему: – Поместите Монтекута в карантин. Если болезнь окажется заразной, слухи о колдовстве появятся снова.

Граф поздно отправился спать, зная, что впереди еще одна бессонная ночь. Он так тревожился о жене, что боялся лишиться рассудка. Его жена не могла терпеть его присутствие, а он не мог вынести ее отсутствие.

Гай отбросил одеяло, встал с постели, подошел к окну, выглянул наружу. Небо все еще раскалывалось от молний, но гроза уже уходила. Он снова подумал о жене. Раскаты наверняка слышны и в Уиндраше, только бы Джори не испугалась!

«Конечно, она боится. Не грозы, а предстоящих испытаний. Ей наверняка трудно справиться с мыслью, что ее мать умерла родами. И мне тоже».

Гай стал одеваться. «Господь всемогущий! Я же не могу к ней ехать, пока не станет ясно, что болезнь незаразна».

Услышав, что Брут скребется в дверь, Гай открыл и впустил волкодава. Брут бросил на хозяина сочувственный взгляд. Гай вернулся к окну и с яростью стукнул кулаком по каменному подоконнику. Сейчас он чувствовал угрызения совести, что не облегчил душу Джори рассказом о встрече с Робертом Брюсом.

– Не смотри на меня так! – прорычал он Бруту, который ответил ему таким же рычанием. – Я собирался ей рассказать за обедом и пошел в кухню за элем. Ну да, я хотел устроить грандиозное представление, объявив, что решил пощадить Роберта Брюса, чтобы Джори оценила мое благородство. Самовлюбленная скотина, вот кто я такой!

Брут кивнул в знак согласия.

«Она умоляла меня, а я лишь разжигал в себе ревность. – Гай сжимал и разжимал кулаки. – Когда я в самом деле встретился с ним, то ревность пропала, я ощутил, что Брюс исполняет свое предназначение».

– Почему я позволил ей уехать, не облегчив ее душу? Почему, дьявол побери, я вообще позволил ей уехать?

Брут печально повесил голову.

Прошла еще неделя. Гай осмотрел больного рыцаря и, к своему облегчению, понял, что лихорадка спадает, все симптомы заболевания стали слабее, а новых больных не было. Он уложил седельные сумки, сообщил Берку, куда едет, и приказал управляющему:

– Не пускай Брута за мной.

Рикард де Бошан был во дворе замка Уиндраш, когда заметил, что туда въезжает отец. Юноша бросился в конюшни, где Роджер Мортимер седлал коня, чтобы ехать на охоту.