История сына

Господи, что если она причинила ему какую-то боль? Толкнула этого невинного затворника слишком далеко и слишком резко?

— Скажи мне, Майкл. — Когда в ответ не прозвучало ничего, кроме журчания льющейся воды, Клер почувствовала, что слезы наворачиваются ей на глаза. — Мне жаль, что я вынудила нас сделать это.

— Я не знал, что это будет таким… — Он прочистил горло. — Я разбился вдребезги. На куски, оставаясь в своем теле. Я никогда не стану целым вновь. Это было так прекрасно.

Клер обмякла. По крайней мере, он расстроился не из-за того, что обнаружил занятия сексом непривлекательными.

— Нам нужно лечь вместе.

— Что я буду делать, когда ты уйдешь?

— Но ты же не останешься здесь, помнишь?

— Но я остаюсь. Я должен. А ты должна уйти.

Ужас сжал ей внутренности.

— Такого не случится. На такое мы не договаривались.

Майкл выключил душ и под звук последних срывающихся капель испустил вздох поражения.

— Ты должна быть благоразумной…

— Я чертовски благоразумна. Я — юрист. Благоразумие — мой хлеб. — Потянувшись к нему, она обнаружила только мраморные плитки. Слепо повернувшись и вытянув руки перед собой, она начала искать его, запутавшись в темноте точно так же, как если бы та была виноградными лозами. У Клер создалось впечатление, что он нарочно держится поодаль от нее. — Бросишь ты, наконец, бродить поблизости как привидение?

Он тихо засмеялся.

— Ты такая… настойчивая.

— Какая уж есть.

Звук полотенца, вытирающего тело, поманил ее влево, но шорох сдвинулся, когда она пошла в том направлении.

— Прекрати это.

Голос Майкла раздался сзади:

— Мужчины, которые любили тебя, тоже были такими же? Крепкими и сильными? Как и ты была со мной?

— Ты можешь дематериализоваться или что-то в таком духе? Как ты можешь двигаться так быстро?

— Расскажи мне о мужчинах, которые любили тебя. Они были такими же сильными, как ты?

Она подумала о Мике Роудсе, друге детства, бывшем также партнером в УН&С.

— Эээ… один из них. Остальные — нет. И они не любили меня. Слушай, давай сосредоточимся на настоящем, о’кей? Где ты?

— Тогда почему ты имела с ними близкие отношения? Если они не платили своей любовью на твою?

— Я не была влюблена ни одного из них. Это был просто секс. — От последовавшей тишины по спине у нее забегали мурашки. — Майкл? Майкл?

— Боюсь, я чувствую себя все более глупо.

— Как так? — Осторожно поинтересовалась она.

Каким-то образом она поняла, что он вышел из ванной, как если бы ее тело воспринимало его или нечто в таком роде. Она ощупью начала двигаться обратно.

— Майкл?

— Я веду себя как ребенок, правда? — Сейчас его голос был ровен и тих. И звучало это ужасно. — Рыдать над чем-то, что… вполне обычно для тебя.

— Ох, Господи, Майкл, нет. — «Обычно? Это вовсе не было обычным. Абсолютно». — Я чувствую, что сама заплачу прямо сейчас потому, что…

— Так ты жалеешь меня? Не стоит. Это не преступление не чувствовать того же, что и я…

— Заткнись. Сейчас же. — Она хотела ткнуть в него пальцем, но не была твердо уверена, в каком направлении целиться. — Я не жалею и не лгу. Те другие мужчины — не ты. Они никак к нам не относятся

«Так они сейчас «мы»? — задумалась Клер.

— Майкл, я знаю, что все это трудно для тебя, и, возможно, ставить секс во главу угла было не такой уж великолепной идеей. Я также понимаю, почему вырваться отсюда страшно. Но ты не одинок. Мы сделаем это вместе.

Она совершенно не представляла, как осуществить побег или куда они пойдут, но обязательство было принесено. Их душами. Их телами.

Ну, она не стала неожиданно романтиком. Всю свою жизнь Клер насмехалась над процессом вступления в брак. Секс, по ее мнению, это просто секс. Сейчас же она понимала различие. По какой-то непонятной причине она чувствовала, что они с Майклом связаны. Этому не было разумного объяснения, но узы существовали, и физическая близость была их частью.

Его руки появились сзади и обняли ее.

— Это имеет смысл. Я чувствую то же самое.

Держась за него, она откинулась назад.

— Я не знаю, где мы очутимся, но собираюсь позаботиться о тебе.

Его голос был низок, словно приносил смертельную клятву:

— А я сделаю то же самое для тебя.

Они стояли, связанные в темноте, обнявшись. Тепло его тела согревало ей спину, и когда она придвинулась ближе, то ощутила его возбуждение. Она качнула бедрами, задевая его.

— Я хочу тебя, — заявила Клер.

Его резкий выдох выстрелом прозвучал в ее ушах.

— Ты будешь… готова так скоро?

— Обычно именно парень — тот, кому требуется время для восстановления.

— О. Ну, думаю, я мог бы заниматься этим всю ночь напролет…

И, как оказалось, он сумел.

Они занимались любовью столько раз, что все смазалось в одно непрерывное эротическое действо, которое тянулось… Господи, часы и часы. Плавно перетекая из ужина в ночь.

Тело Майкла оказалось способно к следующему оргазму через десять минут после предыдущего, и он ринулся познавать все чувственные радости секса. Он брал ее каждым возможным способом и чем больше осваивался, тем сильнее в нем развивалась тяга к доминированию. Не имело значения, как они начинали, заканчивали всегда одинаково — она снизу, лицом ли вверх или вниз. Ему нравилось прижимать ее своим весом, иногда руками, заставляя подчиняться. Особенно когда он пил из шеи.

И она обожала все это. Способ, которым он брал над ней верх, ощущение его толщины внутри, смыкающаяся печать его рта на шее. Так продолжалось до тех пор, пока проникновения не стали настолько болезненны, что она вынуждена была просить его остановиться, совершенно расстроенная своей неспособностью продолжить. Она желала еще больше этого сладкого удушья под его вздымающимся телом, еще больше его силы.

В некоторых аспектах, хотя и не зная этого до знакомства с Майклом, она чувствовала себя мужчиной в женском теле. Агрессивная позиция, напористость, резкость — все эти бойцовские качества ее личности никогда по-настоящему не подходили телу, в котором она находилась, а ее интересы никогда не были женскими предпочтениями, даже когда она была молодой.

Но с массивным телом Майкла сверху, его членом, глубоко входящим в нее, его напрягшимися мышцами, она уступала и, делая так, приходила к внутренней гармонии с самой собой. Она была сильной и слабой, могущественной и покорной; она была инь и янь точно так же, как и любой другой. И тепло, которое она чувствовала к своему мужчине, трансформировалось, изменяя взгляд, которым она смотрела на вещи. Счастливые мамочки с детским питанием на блузках, которых она никогда не понимала? Мужчины, все еще имеющие глуповатое выражение на лице, когда говорят о своих женах, даже если женаты на них пятьдесят лет? Люди, имеющие столько детей, что их дома становились демилитаризованной зоной, и, тем не менее, насилу дожидающиеся рождества, чтобы провести время со своей семьей?

Сейчас она постигла все это. Хаос и любовь шли рука об руку, чему было свидетельство выдающейся красоты мира.

Эта мысль заставила ее нахмуриться. Как внешний мир повлияет на него? Как он будет жить вне стен своей тюрьмы? Где будет находиться в течение дня? Что будет делать?

Ее пентхауз с окнами по всему периметру совершенно неподходящий вариант. Она должна будет купить им другое жилье. Дом. В Гринвиче или где-нибудь еще поближе к городу. Она устроила бы ему спальню в подвале, где он смог бы без опаски оставаться.

Только вот… а не будет ли это просто еще одной клеткой? Не будет ли она удерживать его на свой собственный лад? Поскольку с другой стороны то, что она предлагала, было для него новой изоляцией, предположением, что он будет ждать, когда она придет. Не заслуживает ли он своей собственной жизни? По своим собственным правилам? Возможно, даже с подобными себе?

А как бы он нашел их?

Майкл зашевелился возле ее обнаженного тела. Поцеловав ее ключицу, он заявил: