Мальтийский крест

То же самое, неизвестно зачем привитое рассчитанным на жизнь в России девушкам ощущение: обер-лейтенант (не российский поручик) отличается от майора, как плотник от столяра. Кайзер (или его аналог) — светлое Величество, предмет безусловного поклонения и средоточие истинного духа.

Дайяна готовила курсанток для себя и под себя. А они, увидев Майю, Левашова, Кисловодск — мгновенно из этого психологического капкана выскочили.

Мадам Дайяна, на себя ориентируясь, рассчитала верно. Её воспитанницам понятие «свобода» было принципиально недоступно. Лет через пять-десять нормальной жизни на Земле кое-кто и может проникнуться духом свободомыслия, но не сегодня. Полный аусгешлёссен[14].

Как Майя и предположила, ответила ей Анастасия, сбросившая халат и вытянувшаяся на диване напротив, в той же, что она сама, позе, совсем как «Обнажённая Маха» с картины Гойи. Только ровно вдвое стройнее (Махи, разумеется, не Майи) и настоящая блондинка с изумрудными (как писал Ефремов — свидетельство абсолютного биологического и психического здоровья), глазами. Да и выражение лица у Насти оказалось отнюдь не лениво-расслабленным. Совсем наоборот.

— Мы согласны, Майя Васильевна: как вами сказано, так мы и будем жить. Только, простите, Андрей Дмитриевич мне ещё кое о чём говорил. И если ваши слова будут расходиться с его, я предпочту…

— Не надо. — Майя не позволила девушке закончить фразу. Она всё поняла. Если с этой девушкой работал Новиков, та, безусловно, никого другого слушать не станет. Всё тот же импринтинг.

— Знаем, знаем. «Если мне будет предложено выбирать — с Христом или с истиной, я останусь с Христом». Всё будет, как ты решишь, Настя. Но пока отвлекись… Если ты в отделении старшая, расскажи всё, что с вами случилось. И было…

— Я не старшая… — после короткой заминки ответила Анастасия (очень ей нравилось, когда её так называли). Я первая получила имя.

Остальные девушки почти синхронно кивнули.

— Ну, — сказала Майя, глазами показав Татьяне, чтобы та не вмешивалась. А то вдруг влезет не по делу и настрой сломает. — Хорошо, давай обойдёмся без лишних деталей. Рассказывай всё, что считаешь нужным. Про себя лично или про всех сразу. Итак…

Анастасия рассказала, действительно не особенно вдаваясь в мелкие подробности, но чётко и понятно. Кто они есть (в их собственном представлении), где жили, чему учились, как оказались здесь. Безэмоциональный доклад минут на пятнадцать. Почти никаких имён, очень мало конкретики. Так уж они все были воспитаны. Получился некий аналог гибрида личного листка по учёту кадров и стандартной автобиографии. Кадровиков удовлетворяет — и достаточно.

Майе с Татьяной этого тоже хватило. Их мало заинтересовали цели «проекта», месторасположение базы и многое другое. Главное сам факт — эти девушки взялись, можно сказать, ниоткуда, о подлинных родителях своих они не имели никакого представления, а тех, что подразумевались бы по легенде — ещё не было, как не было и самих легенд. Можно было думать что угодно: курсантки похищены в младенческом возрасте на Земле, или где-нибудь ещё, или вообще «сотворены» неизвестно из чего загадочным способом.

О возможности выращивания детей в пробирках или банальном клонировании в этой реальности пока ещё не знали.

— Таким, значит, образом, — сказала Майя и для успокоения налила себе и Татьяне ещё по чарочке. — Вы вместе с Валентином Валентиновичем чуть не погибли в воздушном бою. Второй раз заново на свет родились. Можем только поздравить. Но зато теперь перед вами открывается новая великолепная жизнь. Без всяких таинственных хозяев, без непонятных заданий, вечных, как сама жизнь, и столь же бессмысленных…

— Вечной жизни не бывает, — ответила ей Кристина. — Она бывает долгая или короткая. Долгой у нас тоже не будет, нам не выдали гомеостаты… А без них такие, как мы, долго не живут.

Майя понятия не имела, что это за штука, но мгновенно увязала слова девушки с тем, что слышала от Ляхова и Шульгина.

— А недолго — это, по-вашему, сколько?

— Примерно, как обычный человек, а учитывая лучшую приспособляемость и сбалансированность организма — немного больше. В среднем, лет девяносто, наверное… Так нам говорили. Но учитывая то, что нам положено заниматься сложными и опасными делами, без гомеостатов и до тридцати можно не дожить.

— Да что это за гомеостат такой? — не выдержала Татьяна.

Анастасия объяснила, коротко и популярно.

«Оно самое и есть!» — подумала Майя, но ничем своих эмоций не выдала. Сказала то, что собиралась.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — уверенно заявила она. — Вас же не в дикий лес выбросили. Те, кто озабочен вашей судьбой, на произвол судьбы не оставят. У вас теперь, считай, два крёстных отца есть и две такие же мамы. — Она указала большим пальцем на Татьяну и одновременно кивнула, подразумевая себя.

— Спасибо, — церемонно ответила Анастасия, остальные её поддержали.

— Ну, чисто, детский сад, — усмехнулась Татьяна. — Пойдём, — предложила она Майе, — ещё разок попаримся, сами. А девочки постепенно в меридиан придут…

«А ведь это фраза Вадима», — с непонятной ревностью вдруг вспомнила она. Хотя чего тут ревновать, кого и к кому? Более несовместимых личностей, чем Ляхов и Татьяна, она и представить не могла. Даже в качестве случайных любовников…

Они прошли в турецкие бани, где температура упала до вполне комфортной, устроились на лежанках.

— Кажется, мы влезли не в своё дело, — сказала Татьяна, вытягиваясь во весь рост. — Совсем мне всё это не нравится, факт…

— Да брось ты, с чего вдруг такой минор? Мы влезли «не в своё дело» с того момента, как познакомились с нашими мужиками. А они, в свою очередь, с друзьями. На том выбор и кончился. Зато кем ты была и кем сейчас стала? И это ведь только начало. — Майя потянулась, и вдруг начала делать физические упражнения, изображая из себя цирковую «девушку-каучук».

Татьяна смотрела на неё взглядом куда дольше пожившей и больше испытавшей, умудрённой женщины. Так оно в принципе и было, только не всякий опыт позитивен и идёт во благо.

— Не поверишь, у меня такое ощущение, что мы на минное поле забрели… Или — в заколдованный замок. — Любченко-Тарханова продолжала гнуть свою линию.

— Да что за ерунда? Лихарев — бог с ним, а Олег ведь свой. Вадим мне сказал, что на него во всем полагаться можно. И на него, и на всех остальных. Сама же всех видела… — Майя от смешанного с удивлением раздражения даже прекратила свою гимнастику.

— Видела-то видела… Я наш поход никак забыть не могу. Вдруг сейчас что-то подобное случится? Зачем нам их подсунули? Что дальше будет? А если за ними кто-то придёт? И нам за всё отвечать…

Майя подумала, что Шульгин был прав. Кое от чего Татьяна излечилась, но зато в ней стала доминировать прежняя личность, вялая, мещанистая, не склонная к переменам и авантюрам. Так, скорее всего, оно и есть, если собственными силами подруга к тридцати годам не добилась в жизни абсолютно ничего, а её феерический взлёт к вершинам случился именно в ненормальном состоянии.

Вот сейчас можно произвести небольшой тест, а также наставить Татьяну на путь истинный. Если удастся.

— Слушай, мадемуазель Любченко, или мадам Тарханова, как тебе удобнее. Если боишься — так чего проще? Садись в аэроплан, и через два часа — Москва. Там тебя никто не достанет, Сергей с Вадимом от всего защитят. А особенно — их Императорское Величество… А я тут как-нибудь сама справлюсь, пока Лариса не подъедет…

Татьяна удивлённо села. И Майя намётанным взглядом уловила, как у неё вдруг заметно дёрнулась щека. Причём совпал этот мимический штрих с упоминанием Высочайшего имени. Она ведь сказала просто так, для убедительности, мол, кавалерственная дама, причисленная к свите, может рассчитывать на должную степень физической и правовой защиты. Не более того. Или ошиблась, и реакция относилась именно к Тарханову? Да нет, не похоже… Неужели? У Майи мгновенно сработала эйдетическая[15] память изощрённых в дворцовых интригах десяти поколений предков.

14

Намеренная тавтология, вроде «полного аншлага» и «третьей альтернативы». «Аусгешлёссен» (нем.) — абсолютно исключается.

15

Генная память, иногда имеющая выход из подсознания в сознание (см. И. Ефремов. «Лезвие бритвы»).