Страница 11 из 50
Его рука? Да. Она хочет, чтобы он пошевелил рукой. Он не знал, сможет ли. Эта боль так чертовски сильна, что он не знал, сможет ли удержаться, если попробует еще раз. Она уйдет, если он не пошевелит рукой? Он не вынесет, если снова останется в одиночестве, где настолько холодно, и темно, и пусто, только не после того, когда так близко ощущал тепло.
Он попробовал закричать, и не смог. Боль была невероятной, разрывала на части, как дикое животное с клыками и когтями, вгрызалась в него.
Он пошевелил рукой.
Едва ощутимое движение, вздрагивание настолько легкое, что она пропустила бы его, если бы пальцы не лежали на его руке. Его бросило в пот, грудь и плечи заблестели под яркими флуоресцентными огнями. Сердце заколотилось, когда она склонилась к нему ближе, не отрывая взгляда от губ.
– Стив, ты можешь слышать меня? Это Джей. Ты не можешь говорить, потому что в горло вставлена трубка. Но я прямо здесь. Я тебя не оставлю.
Разбитые губы медленно разошлись, как будто он пытался произнести слова, но губы отказывались повиноваться. Джей нависла над ним. Дыхание прерывалось, в груди заболело, потому что он изо всех сил пытался заставить губы и язык произнести слова. Она чувствовала силу его отчаяния, и упорное стремление, и как, вопреки любой логике, он борется с болью и лекарствами, чтобы вымолвить хоть слово. Как будто не мог сдаться независимо от того, чего это ему стоило. Что-то в нем не позволяло ему сдаться.
Он предпринял еще одну попытку, отекшие бесцветные губы задвигались мучительно медленно. Язык пошевелился, внося свой вклад в формирование слова, которое прозвучало почти беззвучно:
– Больно.
Боль в груди обострилась, и Джей порывисто глубоко вздохнула. Девушка не ощущала, что слезы катятся по щекам. Она мягко погладила его руку.
– Я сейчас вернусь. Они дадут тебе что-нибудь, чтобы не было так больно. Я оставляю тебя только на минуту и обещаю, что вернусь.
Она подлетела к двери и, резко распахнув ее, вывалилась в коридор. Должно быть, она провела в палате больше времени, чем казалось, потому что третья смена ушла домой, и первая приступила к исполнению служебных обязанностей. Фрэнк и майор Ланнинг стояли около поста медсестр, разговаривая низкими настойчивыми голосами; оба мужчины увидели, что она бежит к ним, и своего рода недоверчивый ужас заполнил глаза Фрэнка.
– Он очнулся! – захлебнулась она. – Он сказал, что ему больно. Пожалуйста, вы должны дать ему что-нибудь…
Они пробежали мимо нее, фактически оттолкнув в сторону. Фрэнк бросил на ходу:
– Этого не должно было случиться, – настолько жестким тоном, что она засомневалась, его ли этот голос.
Но он сказал это, хотя слова не имели никакого смысла. Чего не должно было случиться? Стив не должен был очнуться? Они лгали ей? Они ждали, что он все-таки умрет? Нет, этого не может быть, иначе Фрэнк не стал бы так сильно хлопотать, чтобы заставить ее остаться.
Медсестры прибежали в палату Стива, но когда Джей попыталась войти, ее твердо выпроводили в коридор. Она стояла снаружи, прислушиваясь к приглушенным яростным голосам внутри, прикусывая нижнюю губу и вытирая медленно струящиеся слезы со щек. Она должна быть там. Стив нуждается в ней.
В палате Фрэнк наблюдал, как майор Ланнинг торопливо проверяет жизненные показатели Стива и активность мозговой деятельности.
– Никаких сомнений, – рассеянно подтвердил майор после проверки. – Он выходит из комы.
– Он на барбитуратах, ради Бога! – возразил Фрэнк. – Как он может выйти из комы, пока вы не уменьшите дозу?
– Он побеждает кому. У него первоклассная конституция, и эта женщина – там в коридоре – производит на него сильный эффект. Адреналин мощный стимулятор. Его достаточно, чтобы люди демонстрировали сверхчеловеческую силу и выносливость. Кровяное давление и сердечная деятельность увеличились, все признаки пробуждения от адреналина.
– Вы собираетесь увеличить дозировку?
– Нет. Кома должна была помешать отеку мозга и еще большим повреждениям. Я в любом случае был почти готов начать выводить его из комы. Он просто немного сдвинул график. Мы будем держать его на болеутоляющих, но не в коме. Он сможет очнуться.
– Джей думает, что он сказал про боль. Он может чувствовать боль, если получил столько наркотиков?
– Если он настолько в сознании, чтобы общаться, то этого хватит, чтобы чувствовать боль.
– Он может понять, что мы говорим?
– Возможно. Я сказал бы, что он определенно слышит нас. Понимание – это совершенно другое.
– Сколько времени пройдет, прежде чем мы сможем расспросить его?
Майор бросил на него серьезный взгляд.
– Только когда настолько спадет опухоль лица и горла, чтобы удалить трубку из трахеи. Думаю, через неделю. И не ждите, что он станет источником информации. Возможно, он никогда не сможет вспомнить, что с ним случилось, и даже если в конце концов вспомнит, могут пройти месяцы.
– Есть ли хоть малейшая опасность, что он сможет сообщить Джей какие-нибудь секретные данные?
Фрэнк не хотел рассказывать слишком много. Майор знал, что Стив очень важный пациент, но без каких-либо подробностей.
– Вряд ли. Он будет слишком ошеломлен и растерян, возможно, даже бредить, и во всяком случае он все еще не способен говорить. Обещаю, вы будете первым, кто увидит его, когда мы вынем трубку из горла.
Фрэнк посмотрел на неподвижную фигуру на кровати; человек так долго был без сознания, что трудно поверить, что он может слышать или чувствовать, и даже пытается общаться. Но зная то, что он знал об этом мужчине, Фрэнк понял, что должен был быть готов к чему-то подобному. Этот человек никогда не сдавался, никогда не переставал бороться, даже когда обстоятельства против него были настолько сильны, что кто-то другой ушел бы, а он не раз выживал, когда прочие не смогли, так же, как в этот раз. Большинство людей не видело, какая огромная, внушающая страх решимость скрывается за улыбчивой внешностью.
– Какова вероятность необратимых повреждений головного мозга? – тихо спросил Пэйн, помня, что Стив может слышать, и невозможно сказать, сколько он в состоянии понять.
Ланнинг вздохнул.
– Не знаю. Он получил превосходную помощь в крайне короткие сроки, а это имеет большое значение. Может, настолько минимальные, что вы не заметите отличия, но я не поставил бы свои деньги на что-нибудь прямо сейчас. Просто не могу сказать. Тот факт, что он очнулся и ответил мисс Гренджер, – абсолютно вне ожидаемых прогнозов. Он перепрыгнул несколько стадий восстановления. Я раньше никогда не видел ничего подобного. Обычно кому сопровождает помрачение сознания, и требуется активная стимуляция, чтобы полностью разбудить пациента, потом идут бред и чрезвычайное возбуждение, как будто электрические импульсы мозга сходят с ума. Потом больной становится более тихим, но очень растерянным. В следующей стадии он походит на автомат: может отвечать на вопросы, но не способен выполнить любую, самую простую физическую задачу. Высшие функции мозга возвращаются постепенно.
– И на какой стадии он сейчас?
– Раз он смог общаться, это похоже на стадию автомата, но я думаю, что сейчас он вернулся назад, должно быть, от него потребовалось огромное усилие, чтобы сделать так много.
– Раз вы сокращаете барбитураты, он сможет общаться больше?
– Возможно. Этот случай вряд ли повторится. Он может возвратиться к более классическим стадиям восстановления.
Фрэнк сердито спросил:
– Есть ли что-нибудь, в чем вы уверены?
Майор Ланнинг послал ему долгий невозмутимый взгляд.
– Да. Я уверен, что его восстановление зависит от мисс Гренджер. Держите ее рядом. Он нуждается в ней.
– Безопасно ли для нее находиться рядом с ним, пока вы держите его на наркотиках?
– Я настаиваю на этом. Она сможет удержать его в покое. Я чертовски уверен в том, что не хочу, чтобы он метался с этой трубкой в груди. Она в состоянии выдержать все это?