Навстречу завтрашнему дню

— Не могу, — возразила она, покачав головой.

— Не можешь одеться попроще? — поддразнивая, спросил он, и впервые за этот вечер она увидела знакомую улыбку, от которой углубилась ямочка, а глаза изменили цвет, из черных став шоколадными.

Она бросила на него испепеляющий взгляд:

— Я не могу встретиться с тобой.

— Конечно, можешь.

Лифт остановился, дверь открылась, и Кили с Даксом с изумлением увидели пожилую пару, стоящую на площадке. Они почти забыли, что, кроме них, в мире существуют и другие люди.

— Добрый вечер, — добродушно произнес Дакс. — Вам какой?

— Третий, — ответил мужчина.

Дакс нажал на нужную кнопку и небрежно облокотился на стенку лифта, изображая из себя случайного пассажира.

— Вы приезжие? — спросил он.

— Нью-Мексико. Лас-Крузес, — ответил мужчина.

Женщина устремила пристальный взгляд на все еще валяющееся на полу пальто Дакса, затем подняла близорукие подозрительные глаза на слабо улыбавшуюся Кили и сжала руку мужа, словно ища защиты от этих аморальных жителей больших городов.

— А… В Лас-Крузесе есть хороший университет, — заметил Дакс.

— Университет штата Нью-Мексико, — с гордостью сказал мужчина.

— Верно! — щелкнул пальцами Дакс. Казалось, он наслаждался ситуацией и упивался собой. А Кили хотелось его задушить.

Лифт остановился, и мужчина вывел свою всем своим видом выражающую осуждение жену.

— Желаю вам хорошо провести здесь время, — сказал Дакс с улыбкой, которая могла бы украсить любую торговую рекламу. Двери снова закрылись. — А теперь, как я уже говорил…

— Нет, это я говорила, что не могу никуда пойти с тобой, Дакс.

— Мы берем выходной. Устраиваем пикник. Мы оба сидели взаперти в этой душной комнате слишком много времени, и это начинает действовать мне на нервы. И если ты позволишь мне высказать свое мнение, ты и сама выглядишь несколько осунувшейся.

По правде говоря, совсем наоборот, ее щеки раскраснелись от недавнего смущения и выпитого вина. Глаза казались большими и сияющими после никем не прерванного дневного сна и наслаждения сентиментальным фильмом. Волосы — в соблазнительном беспорядке. Никогда еще она не казалась более красивой, более привлекательной и сексуальной.

Его глаза задержались на ее губах, чуть приоткрытых с намерением продолжить спор, но все ее аргументы умерли так и непроизнесенными. Даже без помощи искусственного блеска ее губы сияли от собственной влажной нежности, и он жаждал испить ее.

— Почему двое друзей не могут провести несколько часов в обществе друг друга?

Но они не были друзьями и никогда не будут, и они оба знали это. Но его серьезные слова заняли время и место, необходимые для того, чтобы удержать его от искушения прижать ее к груди, упиваясь этим влекущим ртом.

Они больше не разговаривали — только смотрели друг на друга, и это безмолвное общение позволяло им сказать друг другу больше, чем позволили бы слова. На этот раз, когда двери открылись на ее этаже, он нажал на кнопку «Двери».

— Завтра в десять.

— Кто-нибудь может увидеть нас. Ван Дорф…

Ее возражения ничего не значили. Не было никакого сомнения в том, что она встретится с ним.

— Никто не обратит внимания. Я одолжил машину у друга. Это серебристый «датсун». Я буду кружить вокруг квартала, пока ты не выйдешь на сторону К-стрит. Не следует принимать таинственный или виноватый вид. Просто открой дверь машины и садись в нее.

— Дакс…

— Спокойной ночи.

Он положил указательный палец ей на грудь и осторожно подтолкнул к выходу из лифта. Он пытался избавиться не от нее, а от искушения нанести ей смертельное оскорбление. Он снова нажал на кнопку на панели, и двери закрылись между ними.

Кили еще долго смотрела на двери, не видя их, не видя ничего. В полубессознательном состоянии повернув к своему номеру, она уже погрузилась в размышления, что надеть на следующий день.

Ее окончательный выбор пал на серые фланелевые слаксы, черный свитер с воротником «хомут» и блейзер с рисунком «в елочку», гармонирующий по цвету и с тем и с другим. Чтобы сохранить ноги в тепле, придется надеть черные замшевые ботинки, поскольку погода стоит холодная и дождливая — совершенно не ощущается приближения весны. Она не имела ни малейшего представления, куда Дакс повезет их, так что хотела быть готова к любым случайностям. Без пяти десять она взяла пальто и вышла из комнаты.

Сердце ее глухо стучало от чувства вины, когда она проходила через переполненный народом вестибюль, стараясь принять беззаботный вид. Как только подошла к широким дверям отеля, сразу же увидела, как низкий глянцевый серебристый «датсун» сбавил ход у обочины. Преодолевая сопротивление сильного ветра, с трудом распахнула дверь и протиснулась в нее, предварительно заглянув в машину, чтобы удостовериться, что за рулем Дакс. Оба засмеялись, когда она плюхнулась на глубокое кожаное сиденье, и они отъехали.

— Доброе утро, — сказал он и, воспользовавшись преимуществом, дарованным ему красным светом, повернул голову, чтобы посмотреть на нее.

— Доброе утро.

— Ты как раз вовремя.

— Пунктуальность — одна из моих добродетелей. Сколько раз ты успел объехать вокруг квартала?

— Три. Нетерпение — одна из моих добродетелей. — Они снова засмеялись, явно испытывая наслаждение оттого, что находились наедине. С раздражением он заметил, что свет переключается на зеленый, это заставило его сосредоточиться на дороге.

— Куда мы едем? — спросила Кили, хотя ей было все равно.

— В Маунт-Вернон.

— В Маунт-Вернон?! — Она посмотрела сквозь тонированные стекла на изморось и на низко повисшие зловещие тучи. — Сегодня? Кто бы решился поехать в Маунт-Вернон в такой день, как сегодня?

Он ответил только тогда, когда остановился у следующего светофора. Повернувшись к ней, он легонько ущипнул ее за нос.

— Никто. Поэтому-то мы и едем туда.

Она одобрила его хитрость легким кивком.

— Вы не зря баллотируетесь в Сенат, мистер Деверекс. Вы просто выдающаяся личность.

— Порой я проявляю такую находчивость, что даже страшно, — похвастался он и тотчас же получил в наказание удар локтем под ребра.

Кили не отвлекала его, когда он прокладывал путь о запруженной транспортом Конститьюшн-авеню по направлению к мемориалу Линкольна. Она свернула пальто и положила за ковшеобразное сиденье, поместила сумку на ремешке под ноги и настроила радио на приятную им обоим волну.

Они переехали через реку Потомак по Арлингтонскому мемориальному мосту и отправились по Мемориальной автостраде вдоль реки по направлению к усадьбе Джорджа Вашингтона. Уже потерявшие листву деревья, выстроившиеся вдоль дороги, напоминали о зиме.

— Это место будет выглядеть прелестно через несколько недель, когда зацветут кизил и багряник, — мечтательно произнесла Кили.

— Да. Мне так нравится дома, когда все цветы расцветают. Наш дом со всех четырех сторон окружен азалиями. Это изумительное зрелище, когда все они цветут. Мы нанимаем человека специально для того, чтобы ухаживать за цветущими кустами.

— Мы?

— Ну, я не совсем точно выразился. Я по-прежнему считаю главный дом домом моих родителей. Несколько лет назад они переехали в меньший дом в другом конце имения под предлогом того, чтобы уберечь отца от необходимости подниматься по лестнице. Но я подозреваю, что это было сделано для того, чтобы заставить меня почувствовать себя одиноким, бродя по этому огромному дому, и чтобы у меня возникло желание найти себе жену и нарожать детей.

— А почему ты это не сделал?

— Не нашел ту, с которой захотелось бы разделить жизнь. — Его взгляд переместился с живописной автострады сквозь узкое пространство машины на нее. — А когда найду ее, буду сражаться изо всех сил, чтобы заполучить ее и поселить в этом доме вместе со мной.

Ее горло сжало так же, как сжались руки в кулаки на коленях. Она отвернулась, чтобы избавиться от непреодолимой силы его глаз.