Страница 10 из 54
После похорон Рон загнал ее в угол.
— У тебя что-нибудь осталось от тех денег, которые ты выцарапала у меня?
— Не твое дело. Я заработала те деньги.
— Черт бы тебя побрал, они мне нужны.
Арден не могла не заметить, что разрушительные последствия разгульного образа жизни стали более явными. Он носил отчаяние, как знамя, что не вызывало в ней ни малейшего сострадания.
— Это твоя проблема.
— Ради Бога, Арден. Помоги мне. Только один раз, и я обещаю…
Она хлопнула дверью лимузина перед его носом и потребовала, чтобы водитель немедленно уехал. Даже на похоронах сына Рон волновался только о себе.
В течение следующих нескольких месяцев она настолько глубоко погрузилась в скорбь, что не отличала один день от другого. Арден существовала в вакууме отчаяния. Только на бумагу можно было вылить свои чувства и как-то примириться с собой. Эссе, в котором Арден описала потерю ребенка, купил женский журнал, и оно снискало читательское признание. Ей предложили сочинить еще одно, но у нее не было ни малейшего желания делать на этом имя. Она чувствовала, что всего лишь заполняет время до собственной смерти, потому что не осталось ничего, ради чего стоило жить.
За исключением того, другого ребенка.
Однажды ее неожиданно осенило. У нее есть ради кого жить, ведь где-то на свете живет еще один ее ребенок. Именно в этот момент она решила, что должна найти его, но и в мыслях не держала разрушить жизнь малыша. Вряд ли родители жестоки к нему, раз преодолели столько препятствий, чтобы получить дитя. Она надеялась хотя бы увидеть его. Узнать его имя и пол. Арден попросила Рона применить наркоз при родах, чтобы не помнить сам процесс рождения или случайно не взглянуть на младенца, выношенного для кого-то другого.
— Как это — никаких записей? — взвилась Арден при первой неудачной попытке получить информацию.
Лицо администратора оставалось невозмутимым.
— Я имею в виду, миссис Лоури, что ваша карточка, кажется, затерялась, и мне придется ее поискать. В такой большой больнице подобное иногда случается.
— Особенно, когда влиятельный доктор просит вас положить документы не на то место, да еще и платит за это. И меня зовут мисс Джентри!
Повсюду история повторялась. Записи о родах загадочным образом исчезли не только в больнице, но и в муниципалитете. Для Арден не было никакой тайны в том, кто ответственен за такую повсеместную неразбериху.
Она не знала адвоката, составлявшего официальные бумаги, но его нанял Рон, и поэтому тот не скажет ни слова, даже если она свяжется с ним. Рон правильно предположил, что после смерти Джоуи жена почувствует потребность найти второго ребенка, поэтому опередил ее, предупредив всех, вовлеченных в это дело, чтобы они были начеку и не выдали ей ни крупицы информации.
Акушерка, помогавшая при родах, оставалась последней надеждой. Арден выяснила, что та работает в благотворительной клинике, специализирующейся на абортах.
Арден сразу же заметила ужас в глазах медсестры, когда женщина узнала ее, выйдя однажды с работы.
— Вы меня помните? — без предисловий спросила Арден.
Глаза женщины украдкой метнулись на стоянку автомобилей, словно ища путь спасения.
— Да, — испуганно прошептала она.
— Вы ведь знаете, что случилось с моим ребенком, — Арден интуитивно чувствовала, что предположение было верным.
— Нет!
По горячности ответа Арден распознала ложь.
— Мисс Ханкок, — умоляла она, — пожалуйста, расскажите, что вам известно. Имя. Пожалуйста. Это все, что я прошу. Только имя.
— Я не могу, — закричала женщина и закрыла лицо руками. — Не могу. Он… следит за мной, и он угрожал, что, если я когда-нибудь что-нибудь расскажу вам, он донесет на меня.
— Кто следит? Мой бывший муж? — Женщина утвердительно дернула головой. — Чем он шантажирует вас? Не бойтесь его. Я помогу. Мы можем пожаловаться на него в полицию…
— Нет! Господи, нет. Вы этого не сделаете… — Она подавила мучительные рыдания. — Вы не понимаете. Я была… у меня были небольшие неприятности с перкоданом, это сильное обезболивающее. Он узнал об этом. Ему пришлось уволить меня из больницы, но он устроил меня сюда. И… — Ее узкие плечи затряслись. — И пообещал, что, если я вам проговорюсь, он сдаст меня копам.
— Но если вы чисты теперь. Если вы… — голос Арден затих, когда она прочитала явную вину на опустошенном лице женщины.
— Речь не только обо мне. Мой старик умрет без… медикаментов. Я делаю это для него.
Было бесполезно продолжать расследование. Арден снова рухнула в черную яму отчаяния и жалости к себе. Один день сменялся другим, точно таким же. Как-то в субботу она сидела на диване в гостиной и тупо пялилась в телевизор. Как долго это продолжалось, Арден не помнила. Какую передачу смотрела — не смогла бы сказать.
Но внезапно что-то привлекло внимание. Лицо. Знакомое лицо, пойманное объективом. И по мере приближения камеры, рассудок Арден сосредоточился на нем. Избавляясь от свинцовой депрессии, она прибавила звук. Программа была спортивной. Популярным событием дня стал теннисный турнир. Атланта? Наверное. Мужские одиночные состязания.
Она узнала это лицо! Красивый. Блондин. Широкая белоснежная усмешка. Где? Когда? В больнице? Да, да! В тот день, когда она одна покидала клинику с сумочкой, в которой лежали пятьдесят тысяч долларов наличными. Снаружи мельтешили репортеры с микрофонами и камерами, телевизионные команды ползали по мраморным ступеням, выискивая лучшие точки для съемок.
Толпа собралась там, чтобы увидеть красивую пару с их новорожденным. Высокий белокурый мужчина с ослепительной улыбкой защищающе обнимал миниатюрную, тоже светловолосую жену, держащую извивающийся сверток. Арден не забыла, какое счастье они излучали, и укол зависти от того, с какой любовью мужчина улыбался женщине и ребенку. Слезы навернулись на глаза, пока она пробивалась сквозь давку к вызванному для нее такси. Она отказалась от предложения Рона отвезти ее домой.
До сих пор она не вспоминала об этой сцене. И вдруг этот мужчина. Она вслушалась в болтовню комментатора про человека, чьё тело изогнулось в подаче.
— Дрю Макаслин сегодня, кажется, прилагает героические усилия после сокрушительного поражения в Мемфисе на прошлой неделе. Последние несколько месяцев явно прослеживается устойчивое снижение его мастерства.
— По большей части это происходит из-за личной трагедии, которую он пережил в этом году, — сочувственно произнес другой голос за кадром.
— Безусловно.
Дрю Макаслин проиграл подачу, и Арден прочитала по его губам мерзкую брань, которая никогда не должна попасть на телевидение. Очевидно, оператор решил точно так же, поэтому выбрал другой ракурс, демонстрирующий Макаслина на задней линии, сосредоточившегося на мяче, которым методично стучал по корту. Подача была выполнена блестяще, но рефери на линии не засчитал ее.
Макаслин отшвырнул ракетку и подлетел к судье, сидящему на высоком стуле, выкрикивая злобные проклятья и оскорбления. Телевизионная сеть благоразумно включила рекламу. После восхваления достоинств автомобилей американского производства снова вернулись к турниру.
Арден впитывала каждое слово, пока комментаторы самодовольно оправдывали поведение Макаслина, как следствие страданий после потери жены в кошмарной автокатастрофе в Гонолулу, где пара проживала с грудным сыном. Макаслин, злой и агрессивный, продолжил сет и проиграл партию.
Той ночью Арден лежала в постели, размышляя о профессиональном теннисисте и задаваясь вопросом, почему так заинтригована им, ведь она видела его только один раз. Но посреди ночи ее осенило, что это совсем не так. Она резко села в кровати, сердце тяжело колотилось в груди, образы лихорадочно метались в голове. Она никак не могла сосредоточиться, мысли разбегались.
Отбросив простыни, вскочила и начала шагать по комнате, сжав виски дрожащими ладонями.
— Думай, Арден, — приказывала она себе, — думай.
По каким-то причинам было ужасно важно вспомнить.