Криоожог

Старый жук произнес с отвращением:

— Как мы можем тебя отвести, если ты сам не знаешь, куда тебе надо? Пошли, Джин!

Майлз облизал пересохшие губы, точнее, попытался это сделать. «Нет, не бросайте меня!» Слабеющим голосом он добавил:

— Я очень хочу пить. Пожалуйста, скажите хотя бы, где мне здесь найти питьевую воду?

Как долго он пробыл под землей? Водяным часам мочевого пузыря верить нельзя: кто знает, может он уже отлил где-нибудь в углу во время своих беспорядочных блужданий. Но если судить по жажде, он бродил там от десяти до двадцати часов. Лучше бы двадцать: тогда наркотик уже совсем скоро должен выветрится.

Ящерица-Джин медленно проговорила:

— Я могу тебе принести немножко.

— Нельзя, Джин!

Ящерица оттолкнула тараканью лапку:

— Не учи меня, что мне делать, Йани! Ты мне не папа с мамой! — На последних словах ее голос дрогнул.

— Пойдем же. Смотритель вот-вот закроет, ждет только нас.

Неохотно оглядываясь через раскрашенное во все цвета радуги плечо, ящерица позволила себя утащить прочь по темнеющей улице.

Майлз осел на землю, привалился спиной к стене и испустил безнадежный измученный вздох. Он открыл рот и высунул язык, ловя капли влаги от сгущающегося тумана, но жажды это не утоляло. Ледяной холод мостовой и каменной стены жалил сквозь тонкую одежду: рубашку и серые брюки. Карманы пусты, ремень, и тот забрали. Ночью станет еще холодней. Это подъездная дорога, фонарей здесь нет. Но все же городское небо, подсвеченное ровным нежно-оранжевым сиянием, лучше бесконечной темноты под землей. Интересно, как сильно должно похолодать, чтобы холод загнал его обратно, за ту дверь? «Очень и очень сильно». Хотя он ненавидел холод.

Майлз долго сидел, дрожа и вслушиваясь в отдаленные городские шумы и слабые крики у себя в голове. Кажется, ангельское нашествие потихоньку отступает, и перед глазами мелькают уже бесформенные полосы. Будем надеяться. «Не стоило мне садиться». Напряженные мышцы ног свело судорогой, и Майлз не знал, в силах ли будет подняться снова.

Он был уверен, что в таком некомфортном положении ему не задремать, но внезапно и резко проснулся, когда его робко потрясли за плечо. Непонятно, сколько прошло времени. Рядом с ним на коленях стоял Джин, чуть меньше походящий на рептилию, чем прежде.

— Если хотите, мистер, — прошептал Джин, — можем пойти в мое тайное убежище. У меня там есть вода в бутылках. А Йани вас не увидит, он спать пошел.

— Это, — прохрипел Майлз, — звучит здорово. — С неимоверным трудом он поднялся на ноги, пошатнулся и упал бы, не поддержи его крепкая юная рука.

Окруженный завывающим хороводом огней, Майлз двинулся вслед за дружелюбной ящерицей.

Джин оглянулся через плечо, проверяя, не делся ли куда забавный человечек, ростом не выше его самого. Даже в сумерках было видно, что этот нарик — взрослый, а не ребенок, на что в первую минуту понадеялся Джин. Голос у него был взрослый, и говорил он точными и сложными словами, хотя устало, неразборчиво и со странным рокочущим выговором. Двигался он так же неуклюже и медленно, как старый Йани. Но мимолетная улыбка прогнала с его лица напряжение, и он выглядел до странности располагающим к себе. Наверное, он часто улыбается, не то, что ворчун Йани.

Джин недоумевал: кто же избил этого человечка и за что? Штаны у него порваны на коленях и перепачканы кровью, белая рубашка — в бурых пятнах. ЧуднАя рубашка: хоть ее сейчас изваляли непонятно в чем, но до этого она была белоснежной, тонкой, отглаженной. Джин даже не представлял, что такие бывают. Но это не важно. Просто, считай, у него завелся еще один новый питомец.

Когда они добрались до металлической лестницы на стене теплообменника, Джин подумал про пятна крови, про то, как едва ковыляет его новый знакомец, и решился спросить:

— Вы лезть сможете?

Человечек посмотрел наверх.

— Не то, чтобы это было моим любимейшим занятием… И как высоко вздымается этот замок?

— Ну… до самого верха.

— Это значит, гм, два этажа? Или двадцать? — добавил он себе под нос.

— Только три, — обнадежил его Джин. — Мое убежище на крыше.

— Что касается убежища, звучит прекрасно. — Человечек облизал потрескавшиеся губы сухим языком. Ему и правда нужно попить, подумал Джин. — Наверное, будет лучше, если ты полезешь первым. На тот случай, если я сорвусь.

— Нет, последний поднимает лестницу.

— А-а. Хорошо. — Маленькая квадратная ладонь ухватилась за перекладину. — Вверх. Вверх — это верное направление, не так ли? — Он помедлил, глубоко вздохнул и принялся карабкаться.

Джин лазил легко, как ящерица. Забравшись на три метра, он притормозил, повернул «барашек», чтобы поднять лестницу от незваных гостей, и подвинул защелку. Еще через три метра перекладины сменились широкими стальными скобами, привернутыми к стене. Их человечек преодолел, зато застыл у края крыши.

— Где я сейчас? — напряженно спросил он у Джина. — Я нащупал там обрыв, но не знаю, насколько он глубок.

Разве сейчас так темно, что совсем не видно?

— Не можете подтянуться — просто перевалитесь через край и падайте. Бортик вокруг крыши всего в полметра высотой.

— А-а. — Ступни в драных носках мелькнули над краем стены и исчезли. Джин услышал глухой удар и пыхтение. Он перелез через парапет и увидел, что человечек сидит на плоской шероховатой крыше, царапая ее скрюченными пальцами, словно ищет, за что бы ухватиться.

— Ой, вы что, высоты боитесь? — удивился Джин, чувствуя себя идиотом, что не спросил об этом раньше.

— Обычно нет. Сейчас голова кружится. Извини.

Джин помог ему подняться. Гость не выпускал его руки, и Джин повел его вокруг парных, похожих на здоровенные колонны башен теплообменника. Заслышав знакомые шаги, Галли, Твиг и миссис Спек со своими шестью оставшимися цыплятами выскочили приветствовать Джина, радостно кудахча.

— О боже. А теперь я вижу кур, — сдавленным голосом произнес человечек и замер. — Что ж, у ангелов и кур определенно есть что-то общее — крылья.

— А ну хватит, Твиг, — прикрикнул Джин на бурую несушку, вознамерившуюся поклевать штанину гостя. Джин отодвинул ее ногой. — Корма я вам пока не принес. Позже.

— Ты тоже видишь этих кур? — осторожно уточнил мужчина.

— Ага, это же мои. Белая — Галли, бурая — Твиг, а черная с белым пеструшка — миссис Спек. А это ее детки, хотя, наверное, они уже не дети больше. — Подросшие линяющие цыплята выглядели не слишком симпатично, так что Джину даже захотелось за них извиниться, пока гость таращился на выскочившую из тени стайку. — Галли я ее зову потому, что курица по ученому Gallus gallus, ну, вы знаете. — Это резвое, жизнерадостное название, звучащее вроде галопа, всегда вызывало у Джина улыбку.

— Э… логично, — выдавил тот и позволил Джину тащить себя дальше.

Когда они завернули за угол, Джин машинально проверил, крепко ли держится навес из кусков брезента и старых тряпок, который он натянул на столбах между башнями теплообменника. Вся его живность пряталась под этим навесом. Это было уютное место, размером больше, чем его спальня, в той прошлой жизни, пока… Джин заставил себя не думать об этом. Отпустив руку незнакомца, он быстренько вскарабкался на стул и зажег ручной фонарик, подвешенный к растяжке на обрезке скрученной проволоки. Круг яркого света от него был не хуже, чем от люстры. Гость быстро прикрыл ладонью красные, воспаленные глаза, и Джин убавил свет.

Едва Джин слез, Лаки поднялась со спального мешка, лежащего на матрасе из обрезков писчего пластика, потянулась и с мявом попрыгала к нему. Поднявшись на задние лапы, единственную переднюю она просящим жестом положила Джину на колено и принялась выпускать и убирать коготки. Джин нагнулся почесать ее за пушистыми серыми ушами:

— Нет, Лаки, ужина пока нету.

— А у этой кошки три ноги, так? — переспросил мужчина. Похоже, он нервничал. Оставалось надеяться, что аллергии на кошек у него нет.