Укрощение невесты

– Уна рассказала мне про письмо, и я захотел убедиться, что все в порядке, – среагировал он на немой вопрос Мерри и добавил: – Насколько я понимаю, за всей этой чертовщиной стояли Эдда и Годфри.

– Парень умер, пытаясь спасти нас от своей тетки.

– Эдда шантажом вынудила его помогать себе, но в последний момент он перешел на нашу сторону и умер за своего господина. Так мы скажем его родителям.

– Да будет так.

– Пусть тела подготовят, – через плечо сказал он Герхарду, – и отправят Дуке.

– Ты, конечно, прав.

– Страх – ужасная вещь, а Годфри больше всего на свете боялся потерять любовь и поддержку родителей.

– И все же, – начала Мерри, но замолчала, потому что Алекс снова заговорил:

– Он попросил меня: «Молю вас, милорд, не говорите родителям, что я натворил». Это были его последние слова. Пойми, Мерри, он был всего лишь несмышленым юнцом, которого сбила с толку и использовала в своих интересах злая и хитрая женщина. Да, парень сделал неправильный выбор, но я не считаю, что он должен нести ту же полноту ответственности, что и Эдда. И мне не хотелось бы, чтобы его родители не только горевали, но и стыдились своего сына.

Эпилог

– Почему моя жена выглядит такой мрачной и несчастной?

– Даже не знаю. У меня распухли ноги, я стала огромной, как повозка, да еще ребенок то и дело пинается.

– Должен ли я как следует отчитать его за то, что он дерется?

– Ты можешь, конечно, попытаться отчитать ее, если хочешь, но сомневаюсь, что она станет слушать. Кстати, а почему ты поцеловал сначала ребенка, а потом меня? Алекс заулыбался:

– Сначала ребенок, потом красавица. А ты считаешь, следует делать наоборот?

– Ты все-таки волшебник, Алекс д'Омсбери. Устоять перед тобой невозможно. Надеюсь, твой сын будет похож на тебя.

– Я считал, ты уверена, что у нас будет девочка.

– Я передумала, – ответила Мерри, – хотя, возможно, через пару минут передумаю опять.

– Угадай, что это?

– Весточка от Каллена и Эвелинды. Они сообщают, что едут к нам в гости. Теперь их очередь.

– Да, теперь их очередь, – согласился он, – и они действительно сообщили, что скоро приедут, но это письмо не от них.

– Так какая же новость может быть более важной, чем эта? – спросила она.

– Это письмо от твоего отца. Он сообщает, что Кейд, наконец, уже дома.

– Убери ногу, Алекс! – нетерпеливо воскликнула она. – Мне нужно сложить вещи. Мы едем в Стюарт!

– Послушай, Мерри, – строго прервал ее Алекс, – я знаю, что ты очень давно ждешь возвращения Кейда и хочешь его увидеть. Но не забывай, что со дня на день ты должна произвести на свет ребенка. Поэтому тебе нельзя сейчас путешествовать.

– Но, Алекс, это же Кейд, – простонала Мерри со слезами на глазах.

– Я знаю, но он никуда не денется и будет в Стюарте, даже после того, как родится наш малыш. Хотя, возможно, Кейд сможет приехать сюда раньше. Ему-то ничто не может помешать путешествовать.

– Да, – сразу согласилась Мерри, просветлев лицом. – Хорошо бы он приехал, когда Эвелинда и Каллен будут здесь.

– Согласен, – улыбнулся Алекс, и Мерри тут же начала строить планы, что они будут делать, и чем их угощать, и…

– А теперь, – отвлек ее от грандиозных планов Алекс, – почему бы тебе не сказать мне правду? О чем ты думала, когда я пришел?

– Я думала об Эдде.

– Я так и понял, – спокойно ответил Алекс, а когда жена взглянула на него с явным недоумением, пояснил: – С той ночи ты нечасто о ней вспоминала, но мне кажется, что всякий раз я об этом знал. Ты вроде бы сожалеешь о своей роли в ее гибели.

– Это правда, – вздохнула Мерри. Она, безусловно, была рада, что умерла Эдда, а не они, но если бы вдруг подобная ситуация повторилась, трудно сказать, смогла бы она кого-то убить. Слишком уж большая ответственность при этом ложилась на плечи, и Мерри часто думала: «А вдруг был какой-то другой выход, при котором все остались бы живы?» Она отмахнулась от грустных мыслей и добавила: – Хотя в этот раз я думала о другом.

– Серьезно?

– Ты довольно часто угадываешь, о чем я думаю, но иногда все-таки бываешь не прав. Как, например, в этот раз.

– И в чем же я не прав?

– Понимаешь, я думала вот о чем: я выросла в уверенности, что мужчины закоренелые грешники, а женщины святые.

– Ну да, в твоей семье дело обстояло именно так, – согласился Алекс.