Искушение

— Мой сын сделался раздражительным и опасным, как чудовище, словно хотел оправдать свое прозвище.

— О Боже! — воскликнула Гарриет. — Он никогда не был столь плохим, мадам. Чаще всего я находила его действия вполне разумными. И он всегда был очень добр ко мне.

— Добр? — Леди Хардкасл была поражена. — Дорогая моя, он боготворит землю, по которой вы ходите.

— Да нет же, Гидеон только снисходителен ко мне, но чтобы преклоняться передо мной…

— Нет, нет. Он признался мне, что любовь в его сердце умерла. Сент‑Джастин женился на мне из благородства, у него просто не было выбора. Мы стали добрыми друзьями. Не более.

— Вы — муж и жена, — решительно заявила леди Хардкасл. — И я заметила, с каким обожанием мой сын смотрит на вас. Я готова поставить на все бриллианты Хардкаслов, что вы с ним гораздо больше чем добрые друзья, дорогая моя.

— Да, существует естественная привязанность, которая, как мне кажется, всегда должна существовать между супругами, но ничего большего я здесь не вижу.

— Это так заметно?

— Боже, ну конечно же. Я поняла это сразу, как только встретилась с вами. Думаю, это ни для кого не секрет.

— О Господи, — пробормотала Гарриет. — Я пыталась скрывать свои чувства. Мне не хотелось ставить Гидеона в неловкое положение. Свет высмеивает любой намек на чувственные отношения между мужем и женой. Это очень немодно.

Поднявшись легко, точно перышко, леди Хардкасл подалась вперед, чтобы обнять Гарриет:

— Сомневаюсь, чтобы вам удалось смутить моего сына. Вы верили в него даже тогда, когда никто в него не верил. Разве можно такое забыть? — С этими словами леди Хардкасл направилась к выходу.

— Он по‑своему весьма лоялен, — с теплотой заметила Гарриет. — Действительно, на него можно положиться. Он бы понравился моему отцу.

— После того, что случилось шесть лет назад, люди называли моего сына Чудовищем. Его фигура и ужасный шрам послужили тому причиной. Боюсь, иногда он нарочно стремился оправдать это прозвище. Но ваша вера изменила Гидеона, за что я вам сердечно благодарна.

Выплыв из комнаты, леди Хардкасл очень тихо затворила за собой дверь. ***

— Определенно, иногда выгодно иметь скандальную репутацию, — заявила тетушка Аделаида в день званого вечера у Сент‑Джастинов. — Вы только взгляните: настоящее столпотворение. Гарриет, дорогая моя, ты, безусловно, завоевала репутацию преуспевающей хозяйки. Мои поздравления.

— В самом деле, Гарриет. — Тетушка Эффе с удовлетворением осматривалась по сторонам. Дом Сент‑Джастинов был буквально забит гостями. — Страшная давка. Об этом напишут все утренние газеты.

— Можно не сомневаться, ты приобрела необходимые светские манеры и не поставишь Сент‑Джастина в неловкое положение. Всем ясно, что он женился на умелой хозяйке.

— Признаться, в этом не только моя заслуга, ведь почти все организовала леди Хардкасл. Я признательна всем гостям, что они приняли приглашение.

— И даже кое‑кто еще, — заметила Фелисити. — Никто не устоял. Вы с Сент‑Джастином взяли свет штурмом. Твой муж находится в ореоле многострадального романтического героя, тебе же отведена роль дамы, полюбившей его, несмотря на его темное прошлое. Прямо сюжет из готического романа.

— Ничего не знаю о готическом романе, — вмешалась тетушка Эффе, — но, определенно, вы сейчас в моде. По‑моему, и время для званого вечера выбрано как нельзя удачно.

— То же самое утверждает леди Хардкасл, — отозвалась Гарриет. — Лично я буду только рада, когда вечер закончится.

В зале появились два очень похожих и весьма привлекательных молодых человека, они сразу направились к Фелисити и ее родственникам.

— Ну, вот и близнецы Адонисы, — шепнула Гарриет сестре.

— Они составляют привлекательную пару, не так ли? Но меня беспокоит, что они всегда и везде вместе. Интересно, как далеко это заходит?

— Фелисити! — сердито одернула ее тетушка Эффе.

Гарриет подавила смешок, когда юноши подошли к ним. После обмена приветствиями, она тихо оставила компанию, не сомневаясь, что ее исчезновения не заметят. Близнецов Адонисов интересовала только Фелисити, так что Гарриет могла заняться более важными делами.

Гидеон с родителями стояли в дальнем конце переполненной гостями залы. Они беседовали с незнакомой Гарриет пожилой парой. Возможно, с кем‑то из своих многочисленных друзей.

В комнате было очень душно. Гарриет, быстро обмахиваясь веером, направилась в сад подышать свежим воздухом. Несколько гостей дружески приветствовали ее, пока она пробиралась к двери.

Через несколько минут виконтесса оказалась в холле. Оул руководил целой армией лакеев, которые суетились у подносов с шампанским и закусками. Он мрачно кивнул Гарриет.

— Все идет хорошо, Оул? — поинтересовалась леди Сент‑Джастин.

— Мы полностью владеем ситуацией, мадам. Но гостей больше, чем ожидалось. Остается надеяться, что шампанского хватит до конца вечера,

— О Боже, — встревожилась Гарриет. — А что, может и не хватить?

— На вечерах всегда существует угроза такого несчастья, мадам, — туманно ответил Оул. — Но, разумеется, я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не случилось.

— Да‑да, конечно.

Гарриет направилась было к двери в сад, но внезапно поняла, что одна из ее подвязок развязалась. Она решила пройти к себе наверх и там поправить ее.

Поднявшись по лестнице, она прошла в холл. Подвязка и в самом деле развязалась. Чулок уже начал сползать. Слава Богу, она вовремя это заметила. До чего же унизительно, когда твой чулок сползает с ноги в самый разгар твоего первого званого вечера.

В коридоре оказалось темнее, чем всегда. Нахмурившись, Гарриет заметила, что кто‑то задул несколько свечей в канделябре на стене. Наверняка Оул пытался сэкономить.

Распахнув дверь в спальню, Гарриет замерла на пороге — там тоже было темно. Одинокая свеча на секретере не могла победить мрак. Гарриет хорошо помнила, что не оставляла на маленьком столике горящую свечу. Насторожившись, она вошла в комнату, гадая, не служанка ли зажгла ее.

Вдруг она заметила сутулую фигуру, склонившуюся над выдвинутым ящиком стола. Ей сразу стало все ясно. В этом ящике она хранила свой ископаемый зуб.

— Остановитесь сейчас же! Как вы смеете?

Темная фигура резко выпрямилась. Задвинув ящик, человек, не разгибаясь, повернулся к Гарриет. В свете свечи выступило сморщенное лицо мистера Гумбольдта.

— Черт вас подери, — прошипел Гумбольдт. Оттолкнув Гарриет, он прыгнул к двери.