Покушение

— Представляю, — коротко ответил Ленин.

За дверью был слышен голос Марии Дмитриевны.

— Надеюсь, наконец он все это продаст. Давно пора.

— Я не намерен ничего продавать, — сказал Миллер-Мельник. — Это великое открытие, которое прославит меня на весь мир.

— Вы имеете в виду электрический гипноз? — спросил Ленин.

Его практический ум не заинтересовался звериной мелочью — возможно ли уменьшение кошек и мышей либо нет, его сейчас не интересовало. Но сила электричества и возможности использовать его как оружие была насущна и архинужна!

— Гипноз — чепуха! — крикнул Миллер-Мельник. — Но я не могу больше работать в таких условиях. Меркулов обещал мне целый дом. Где он? Почему молчит Академия наук?

Ленин приоткрыл дверь в коридор и увидел стоявшую неподалеку баронессу. Мария Дмитриевна не подслушивала. Она почитала своим правом знать обо всем, что происходило в квартире. Тем более после того, как Давид Леонтьевич стал часто уходить и даже ночевать вне квартиры, оставив ее полностью на попечение баронессы, Но семья сына Левушки, дела которого отец не одобрял, но все же любил как самого умного сына на свете, семья сына требовала заботы.

— Гражданка, — сказал Ленин, — вы не будете так любезны подойти к нам поближе?

Мария Дмитриевна осторожно сделала два шага в его сторону и остановилась.

Интуиция подсказывала ей — остерегайся этого невзрачного мужичка, который не снимает кепки в помещении.

— Вы сможете продемонстрировать действие электрического гипноза на этой гражданке? — обратился Ленин к Миллеру-Мельнику.

— Только попытайся! — предупредила Миллера-Мельника баронесса. — Я поговорю с Троцким, и вашей ноги здесь не будет.

— Знаю, — поспешил с ответом оробевший Мельник-Миллер. Мы все знаем.

И в самом деле, в квартире все знали о подвиге Марии Дмитриевны, которая возвратила сыну блудного отца.

— Я жду, — сказал Ленин, — И теряю терпение.

— Вот на нем и пробуй свой гипноз, — сказала баронесса.

— А как же он тогда увидит его действие? — спросил Миллер-Мельник.

— Ты ему потом расскажешь.

— Прекратите пустую болтовню, — рассердился Ленин. — Иначе я сейчас уйду, и вы не получите никаких, повторяю — никаких средств на продолжение опытов. Более того, я, голубчик, позабочусь, чтобы ваши опыты перешли к другому, более лояльному ученому.

— Вот видишь, — сказала баронесса.

Миллер-Мельник и на самом деле испугался Ленина и не нашел ничего лучше, как послушаться баронессу. Он ее вообще всегда слушался.

Мельник-Миллер опустил сизый рубильник на щите за спиной и, не отпуская его, вытянул вперед худющую руку с растопыренными костлявыми пальцами.

И вдруг из кончиков пальцев веером вылетели синие молнии, которые устремились к Ленину. Тот не успел отскочить, и одна из молний поразила его в щеку.

Схватившись за щеку, Ленин зажмурился и покачнулся.

— Гриша! воскликнула баронесса. — Что вы наделали!

— Вы же сами просили, — удивился Мельник-Миллер.

Ленин медленно, стараясь удержаться за угол стола и чуть его не опрокинув, опустился на пол.

Он сидел, запрокинув голову, и блаженная улыбка заставила по-кошачьи шевелиться его усики.

— И что вы намерены делать? — спросила баронесса.

— Он не умрет, — ответил Мельник-Миллер. — Он обо всем забудет.

— Надо помочь ему уйти, — сказала баронесса.

Она крикнула вдоль коридора:

— Лидочка! Поспешите на помощь нашему бестолковому гению. Он загипнотизировал своего гостя.

— Это не гость, он сам пришел!

Лидочка уже бежала по коридору.

— Ой! — воскликнула она. — Это же Ленин!

— Тогда тем более нам надо как можно скорее от него избавиться. Берите его под руку с той стороны, а я с этой! Гриша, откройте входную дверь. Надеюсь, что там нет гвардейцев с красными пушками.

Гвардейцев не было, потому что шофер Гирс не беспокоился, С Ильичом сегодня ничего не должно было случиться.

И потому он крайне удивился, увидев, как из подъезда две женщины — старая и молоденькая — выводят под руки спящего Ильича.

— Что с ним?

— Ровным счетом ничего страшного, — сказала Мария Дмитриевна. — Наверное, солнечный удар.

Гирс посмотрел на небо. Со стороны Кремля быстро надвигалась сизая грозовая туча, и в ней проскакивали молнии. Гром грохотал непрерывно, словно отдаленный водопад.

Гирс посадил Ильича на заднее сиденье, и тот сразу завалился набок, свернувшись калачиком.

— Может, кто-то из вас поедет со мной? — сказал он без уверенности.

— Ничего страшного, — повторила баронесса Врангель.

Они с Лидочкой смотрели вслед осторожно катившему прочь автомобилю.

— Ох и доиграется наш Гриша со своими опытами, — сказала Мария Дмитриевна. — И без того к нашей квартире повышенное внимание. Одна я с моими сыновьями-генералами чего стою! А тут еще электрический гипноз.

Вечером зашел на чай паи Теодор.

Лидочка рассказала ему о происшествии с вождем, и Теодор заволновался:

— Чего же ты молчала! Судя по всему, изобретение вашего Мельника-Миллера произошло куда раньше, чем дозволено логикой науки. А это чревато отклонением в истории. Как бы здесь, рядом с вами, не зародился ложный вариант. Ложный вариант, ложный рукав, ложное русло реки Хронос.

Не допив чай, пан Теодор пошел знакомиться с Гришей.

Он просидел у ученого больше часа и вышел оттуда убежденный в том, что очередное нарушение может возникнуть именно в захламленной комнате Мельника-Миллера.

— Время, когда одинокий гений мог потрясти мир, завершается, — сказал он, прощаясь с Берестовыми. — Изобретение Гриши ужасно, сила его гения бесконтрольна.

Он сам этого не сознает. Не спускайте с него глаз.

Лидочке было трудно увидеть угрозу человечеству в чудаковатом человеке с его котятками и мышками, скорее надоедливыми и докучливыми, чем опасными.

— Если бы он выводил гигантов, — возразил Андрей, — мы бы с тобой встревожились.

— Именно так, — согласился Теодор. — Гигантская крыса пожирает жителей Петрограда! Это фантастический роман. Но для гигантской крысы ни у него, ни у его коллег еще не доросли возможности. Тогда как крыса, уменьшенная в сто раз, не менее страшна.

— Почему же? — спросила Лидочка.

— Знаешь, что мне сказал этот чудак? — произнес пан Теодор. — Он сказал, что мечтает уменьшить в сто раз человека. Но не берется за этот опыт, пока не отыщет надежных иностранных химикалиев и точных приборов. Он должен отработать технологию на простых организмах, А потом возьмется за людей.

— Это уже сказка.

— А это сказка? — Пан Теодор вытащил из кармана маленькую стеклянную баночку, завязанную марлей. В ней сидела мышка размером с ноготь и глазела на людей. — Мне пришлось ее украсть. Надеюсь, он не пересчитывает перед сном своих монстров.

— Они у него то и дело убегают, — сказала Лидочка.

— И может, даже размножаются, — сказал Теодор.

Кстати, — заметила Лидочка, — а он умеет гипнотизировать. Электричеством. Он загипнотизировал самого Председателя Совнаркома.

— Этого еще не хватало! — воскликнул пан Теодор. — А ну рассказывай по порядку…

— Вся эта русская революция, — говорил пан Теодор, — гигантская флюктуация, изгиб истории, который разрушит последовательность цивилизаций, но флюктуация слишком велика, чтобы мы могли ее исправить, к тому же силой своего притяжения она рождает постоянно новые уродливые парадоксы, ответвления от кошмара, рождающие фарс.

— Вернее всего, история с господином Мельником-Миллером не более как фарс, на который нам не следует обращать внимания.

Но после беседы с Гришей Теодор исчез на несколько дней, как говорил, побывал в Пензе, Самаре и даже Челябинске, там, где восстали части чехословацкого корпуса, которых везли поездами на Дальний Восток.

Первоначально он должен был проследовать дальше, к Владивостоку, но после совета со своими товарищами, с неизвестными Лидочке и Андрею, но реальными и могущественными бессмертными хранителями вечности, он срочно возвратился в Москву, потому что должен был наблюдать за Миллером-Мельником.