Страница 51 из 52
А. Уильям Блейк, как мне кажется, очень, очень красиво указал на это. И, конечно, к нему отнеслись, как к безумцу, как вы знаете. Я могу не совсем точно помнить слова, но полагаю, что часть этой небольшой строфы звучит так: «Тот, кто целует летящую (пока она летит) радость, живет, чтоб увидеть рассвет вечности». То есть, радость, которую он целует, пока она летит, а не удовольствие. И дело именно в том, что «летящую». И вы говорите о том, что если он не позволит ей лететь, будет удерживать ее, тогда мы выпадем из акта радости в эту…
К. …погоню за удовольствием.
А. …бесконечную, повторяющуюся и, в конце концов, печально скучную вещь, называемую удовольствием.
К. И я думаю, сэр, это то, что происходит в этой стране, так же как и в Европе и в Индии, но в первую очередь в этой стране: желание немедленного удовлетворения, принцип поиска удовольствия, развлечься, футбол, развлечься.
А. Это возвращает нас назад к тому, на что вы указывали ранее в нашей прошлой беседе: здесь человек находится, чувствует опустошенность, нужду быть заполненным.
К. Да, одинокий.
А. Одинокий, ищущий того, что мы называем «удовлетворением», «наполненностью[24]».
К. Точно, наполненность.
А. Наполненность. И, однако, если человек соберется совершить тот акт внимания — о котором вы говорили в нашей беседе о религии — для того, чтобы заполнить целое, тогда мы пропали, мы не сможем сделать этого. Уже имела место бесконечная история этой попытки во имя контроля мысли.
К. Конечно.
А. Кажется, что если человек не начнет с любви, он не сможет совершить этого акта внимания не утилитарным способом. Он просто будет совершать его утилитарно, если не начнет в любви.
К. Это не на рынке, точно.
А. И поэтому в одной из наших самых первых бесед, я помню, вы сказали, что начало — это конец.
А. Да, начало — это конец.
К. Первый шаг — это последний шаг.
А. Первый шаг — это последний шаг. Совершенно верно. На протяжении всех наших бесед до настоящего момента я думал о том, в чем заключается… Нет, слово «заключается» мне не нравиться. …что человек должен сделать… Это тоже не очень хорошо. Существует нечто. Мы говорим о некоем акте, который является радикальным окончанием всей этой продолжающейся бессмыслицы. Которая является ужасающе разрушающей бессмыслицей.
К. Я знаю, сэр.
А. Есть делание чего-то.
К. Это видение всего этого.
А. И, как вы сказали, что видение есть действие(делание), это акт.
К. Как при видении опасности, я действую. Я вижу опасность продолжения мысли с точки зрения удовольствия. Я вижу опасность этого, поэтому прекращаю это немедленно. Если я не вижу опасности, я продолжаю. Если я не вижу опасности национализма — я беру это в качестве простого примера — я продолжаю: убиваю, разделяю, ищу своей собственной безопасности. Однако если я вижу опасность, с этим покончено.
А. Можем мы здесь немного времени уделить связи любви и образования?
К. Да.
А. Будучи учителем, меня бесконечно заботит это.
К. Сэр, то, что мы обсуждали в нашем диалоге на прошлой неделе и сейчас является частью образования.
К. Конечно является.
К. Это не значит, что образование где-то там. Это значит давать уму образование о другой вещи.
А. Я думаю о том студенте, который иногда подходит к учителю и говорит: «Я просто должен изменить свой образ жизни». То есть, рано или поздно вы встретите студента, который заполнен до верху, кто действительно имеет это, как мы говорим. Первый вопрос, который он обычно задает вам, это «что я должен делать?» Теперь, конечно это ловушка. Я следовал за вами. Я пришел к видению этого с намного большей ясностью, чем я видел это для себя раньше. Просто потому, что они ищут способов, когда говорят это.
К. «Что я должен делать?»
А. Мы не говорим о способах.
К. Способы означают конец. Точно.
А. Я думаю об истории христианства в этом. У вас есть вопрос: «Что я должен делать, чтобы спастись?» ответ: «Верить в».
К. «В», да.
А. И затем несчастный человек приклеен к тому, что это означает, и заканчивает верой в веру.
К. Да, верой в веру, точно.
А. И это, конечно, бесплодно. Этот студент приходит и спрашивает, что ему делать. Теперь в нашей более ранней совместной беседе мы пришли к точке, где учитель и студент говорили вместе.
К. Мы делаем это сейчас.
А. Мы делаем это сейчас.
К. Я не ваш учитель, но мы делаем это сейчас.
А. Хорошо, нет. Я понимаю, что в наших беседах это не ваша роль, но я должен признаться, что это работало в таком порядке, так как я научился бесконечно. Здесь есть несколько вещей, которые я хотел бы прояснить, и мне нужна ваша помощь. С одной стороны для того, чтобы совершить этот акт чистого внимания, мне нужен только я сам. Это верно?
К. Нет, не совсем, сэр.
А. Не совсем.
К. Не совсем. Сэр, давайте сначала зададим вопрос. Вопрос: «Что мне делать в этом мире?»
А. Да.
К. Каково мое место в этом мире? Во-первых, мир — это я. Я — это мир. Это абсолютный факт. И что мне делать? Мир является этим: испорченным, аморальным, убийства. В этом нет недостатка. В нем нет любви. Существует поверхностность, идолопоклонство созданному умом и руками. Идет война. Это и есть мир. Каковы мои отношения с ним? Мои отношения с ним могут существовать, только если я являюсь этим. Если я не являюсь этим, то у меня нет с этим отношений.
А. Я понимаю это с точки зрения действия.
К. Так и есть.
А. С точки зрения действия. Не представления, которое у меня есть.
К. Для меня мир испорчен, настроен убивать. А я не буду убивать. Каковы мои отношения с человеком, который идет и убивает детенышей морских котиков? Я говорю: «Господи, как вы можете делать такое?» Вы следите, сэр? Мне хочется плакать из-за этого. Я плачу. Как вы можете научить этого человека или общество, которое позволяет происходить подобным вещам?
А. Тогда, пожалуй, я должен перефразировать этот вопрос и сказать, что когда я делаю то, чтобы не делалось в создании этого акта чистого внимания, я не отделен от мира, который является мной, и мир не отделен от меня.
К. Я смотрю на него совершенно под другим углом.
А. Точно.
К. Я прихожу к этому, сэр, так как во мне действует нечто другое. Сострадание, любовь, разумность — все это действует во мне.
А. Но, кажется, что здесь существуют две возможности. С одной стороны, делание этого чистого акта внимания не требует того, чтобы я находился в физическом присутствии другого человека, но, конечно, я всегда в отношении, неважно в присутствии я или нет.
К. Конечно.
А. Да, я полностью улавливаю это. Но затем есть вторая возможность, что в течение беседы — как той, которой мы наслаждаемся сейчас — что-то происходит, что-то имеет место. Это не значит, что мы должны быть вместе, чтобы это происходило, и не значит, что должны быть одни для этого. Следовательно, мы установили, что что-то происходит, что находится достаточно далеко за пределами различий между внутренним и внешним, вас там, а меня тут…
К. Посмотрите, что происходит. Во-первых, мы серьезны, действительно серьезны. Во-вторых, убийства, испорченность — мы отсекли это. Мы закончили с этим. Итак, мы остаемся одни, одни, не изолированы. Так как, когда ум не является этим, он один. Он не устранился, он не отсек себя, он не построил для себя башню из слоновой кости, он не живет в иллюзии. Он говорит, что это фальшиво, что это испорченно, что я не буду прикасаться к этому, психологически. Я могу надеть брюки и т. д., но внутренне, психологически я не буду прикасаться к этому. Поэтому он полностью один.
24
Удовлетворение — fulfillment; наполненность — filling up full