Страница 41 из 44
– Деда, что за дела ты устроил? Зачем Дэна позвал с собой? – начала возмущаться я вновь.
– Не хнычь, девочка моя, – улыбнулся мне он. – Надо ж мне знать, кто с тобой тут так бессовестно миловался прямо на дороге.
– Не миловался… Мы просто стояли. А я кто, кстати, если они два идиота? – вспомнила я про роту и идиотов, захихикав.
– А ты – моя любимая внучка. – Захохотал дед, прижал к себе и добавил важно. – Замуж за него пущу только когда в армии отслужит! Так и скажи матери.
– Его матери?
– Своей! Нет. Сам скажу. Тааак, и что на тебе за платье такое? Распутное. Непорядок у тебя с одеждой, Маша, непорядок. Вера совсем тебя распустила.
– Да она меня заставила это одеть! Вот, еще и босоножками ноги натерла…
И я принялась со вкусом жаловать деду на маму, и на брата, и на весь мир. Он слушал и качал головой, посмеиваясь.
А Дэн и Федька вернулись через девять с половиной минут – им об этом сообщил дед, как только автомобиль брата вновь припарковался около подъезда. В руках у обоих были совершенно идентичные, но очень элегантные букеты с яркими герберами, тюльпанами и хризантемами.
Блин, даже моя мама сегодня цветы получит, а я остаюсь в глубоком пролете!
«Жизнь, штука печальная, жизнь – штука несправедливая!«, – заныли головастики и картинно зарыдали.
– Почему одинаковые? – поинтересовался дед. Но, раз не критиковал букеты, значит, они и ему по вкусу пришлись.
– Наш Денис сказал, купить одинаковое надо, чтобы ни моя теща, ни его будущая… не разобиделись. – Тут же доложил брат. – А что ты, Машка, так на меня смотришь? Дениска сказал мне, что у него на тебя большие планы! И попробуй только разочаровать его. Если не он, то кто же?
– В смысле, балбес?
– В прямом. Кто же освободит наш дом от твоего гнета? Парень, у тебя квартира есть?
– Есть, – кивнул Дэн.
– Вот и ладушки, – потер руки довольный Федька. – Ну, Денисище, ты скоро моим кумиром станешь! Я тебе даже Машку помогу от нас выкурить.
Я замахнулась на брата, чтоб ударить по плечу, но он увернулся и попросил Дэна «защитить его, бедненького от сестринской тирании». То, что «бедненький» был выше Смерчинского на целую голову и гораздо шире, Федьку не волновало.
Дедушка, прикрикнув на внука, развернулся и царственно кивнул парням.
– Ну, Федор, Денис, в подъезд. Мария, особое приглашение? Нас заждались.
Пришлось шагать вперед.
Брат зашел в подъезд самым последним – явно изображая конвой для Смерчинского, на случай, если тот решит вдруг сбежать. Каждый раз, когда я оглядывалась на Федьку, он начинал мне подмигивать и усердно шевелить бровями, тыкая пальцем в спину поднимающегося впереди него Дэна. Я окидывала Федора жгучим взглядом, в душе обещая свершить над ним жуткую месть, но молчала. Дэнв тоже молчал, покорно шагая и оглядывая исписанные стены подъезда. На одной из них углядел надпись «Все дураки – одна я хорошая!« и потом, уже в универе, сказал мне между делом, что писать на стенах некрасиво – оказалось, он запомнил мой подчерк и узнал его.
Мы молчали, а дед же, напротив, разглагольствовал о том, какой приятный нас сегодня ждет вечер. Что греха таить, он действительно оказался приятным.
Дверь нам открыла мама – быстро, едва брат успел надавить пальцем на звонок. Тут же стал слышен смех, музыка и веселый гомон – такой, какой бывает только в праздничные дни, когда в квартире собираются гости.
– Ну что вы так долго? Почти все уже в сборе! – напустилась нарядная и сердитая мама на нас прямо с порога, дирижируя лопаточкой для торта. – Федя, тебя только за смертью посылать! Ой, папа, я не тебя имела в виду. Папа, раздевайся и проходи, пожалуйста. Настенька, выключи, пожалуйста, духовку! – крикнула она почти без перехода, а потом вновь повернулась к нам. – Сынок, Настина мама и родственники уже пришли, ждем только ее отца и брата. Лина отпаривала их за сладким. И зачем? У нас же все есть… Но Лину не переубедишь. Федя, иди к гостям и развлекай их. Папа, и ты иди. Тааак. А где эта девчонка… Маша! Ты тоже здесь? Слава Богу, а то я думала, ты, как всегда, пропала, уже собиралась тебе звонить и… – И тут она заметила Смерча. – Ой, а что это за мальчик с вами? Федя, это твой друг?
– Друг, друг, – гнусно, как мне показалось, ухмыльнулся брат, разуваясь. – Но не мой. Мама, это цветы Лине Антоновне.
– А чей? – не сводила с Дэна мама пристального взгляда, не обращая внимания на цветы. – Папа… это твой что ли друг?
– Вера, – поправляющий перед зеркалом тщательно отглаженную форму дед весьма выразительно посмотрел на нее. – Что ты несешь? Ты понимаешь, что у меня в мои 60 с гаком лет не может быть друзей – ровесников внуков? А Василий Петрович и Игорь Вадимыч не делали пластики, чтобы зелеными юнцами предстать перед тобой и твоими гостями.
– Папа! – Возмутилась мама, но любопытство в ней победило, и она, переведя взгляд на меня, неожиданно изогнула брови и заулыбалась.
– Так ты – Машин друг! – сказала мама так радостно, словно только нашла потерянного сыночка.
– Мама, это Денис, – сказала я, вздыхая. – Парень… мой. Дедушка его позвал к нам в гости, когда увидел нас около подъезда.
Мама засияла – вокруг нее только искры света не летали.
– Твой парень? – впилась она в Дэна взглядом. – Папа, ты совершенно правильно сделал, что его позвал! Совершенно. Здравствуй, Денис!
– Здравствуйте. – Искренне улыбнулся ей Дэн.
– Я Вера Павловна, Машина мама. Какой милый мальчик! Я так хотела тебя увидеть – интересно же, с кем моя дочка встречается – но Маша упорно тебя скрывала. – Маминому воодушевлению не было конца.
– Это вам, – протянул маме цветы Дэнни, и она тут же совсем растаяла, уткнувшись в них носом. Акции Смерчинского на личном фондовом рынке мамы заметно увеличились.
– Какой замечательный букет, Денис. Со вкусом подобран. Так приятно, когда делают такие неожиданные подарки. – Улыбнулась мама парню, и даже я умилилась – только торчавший в прихожей Федька закатил глаза и удалился в гостиную вслед за смеющимся в кулак дедом.
– Я рад, что вам понравились цветы, – искренне, как мне показалось, произнес Смерч.
– А я рада, что тебе понравилась моя дочка, – рассмеялась мама. – Она у нас девочка хорошая, яркая. И ты такой замечательный. Высокий, красивый, обаятельный.
– Машенька очень похожа на вас. – Опустил глазки в пол Денис. Я ущипнула его в бок – за «Машеньку». – Поэтому она такая милая. И такая красивая.
– Ой, скажешь тоже, – мама даже рукой манула, но все равно было видно, что она польщена. – Пошлите знакомиться! Денис, вперед, не стесняйся! Чувствуй себя, как дома.
За спиной Смерчинского она принялась мне подмигивать – как будто бы я домой живого Дед Мороза приперла, а не парня!
Сначала мама потащила Смерчинского в зал – представлять гостям. Там, кстати говоря, уже был накрыт огромный прямоугольный стол, уставленный всевозможными блюдами, сотворенными сегодня умелыми мамиными и Настиными руками. А гости в лице крестных Федьки, дяди, тети и их малолетнего сына, а также незнакомого бородатого мужчины, крохотной бабушки в шляпке и девушки-подростка увлеченно играли в игру мафию под руководством Настиной мамы – Лины Антоновны, или, как она просила называть себя – тети Лины.
– Наши опоздавшие прибыли! – сообщила громко мама. Все тут же прекратили выяснять, кто из толпы играющих и есть зловредная мафия, и уставились на нас с интересом. – Это Машенька, моя младшая дочь, а это – Денис, ее молодой человек. Знакомимся!
Настина мама, тетенька активная, молодящаяся, добрая и восторгающаяся по поводу и без, увидев нас, всплеснула руками.
– Ой, здравствуйте – здравствуйте! – заверещала тетя Лина. – Какая пара красивая!
– Какой видный юноша, – пропела тоненьким надтреснутым голоском старушка в шляпке. Она оказалась Настиной бабушкой.
Прочие были с ней совершенно согласны, и я, смущаясь, выслушивала ото всех присутствующих, что я и Дэн классно смотримся вместе (особенно ехидно это сказал дядя, намекнув, что одна свадьба – хорошо, а две – еще больше водки). Я дико смущалась и нервно долбила носком пол. А Смерч, сволочь, только и делал, что улыбался, и со всеми общался, кивал – только не раскланивался!