Миллион для идиотов

— Это тоже правильно! — сказал Жила.

Я удивленно посмотрел на него. Жила, который не любил лишнего шага сделать без особой на то причины. Жила, который больше всех из нас не любил менять обстановку.

— Куда? — спросил я. — В Москву? И что там такого?

— Раскрутиться там. Здесь пока все поутихнет. А потом вернуться и начинать здесь что-то серьезное мутить.

— Никто из тех, кто уезжал в Москву, не вернулся, — неожиданно сказала Даша. — По крайней мере я таких не знаю.

— Я в Москве жить не хочу, — сказал Жила. — Там экология такая, что скоро будут мутанты рождаться вместо детей. А я троих хочу. Или трех, как там правильно?

— Из Москвы можно в Англию свалить, — сказал Ростик.

— В Великобританию, — поправил я. — Оттуда, кстати, тоже не возвращаются. Лучше на Кубу. Экология хорошая, и наших там любят.

— Раскрутимся — рванем на Кубу, — сказал Ростик. — Даш, ты на Кубу поедешь?

— Я в Москву поеду. Поступать в театральное буду, — сказала Даша. — А на каникулах можно и на Кубу.

Наступило тягостное молчание. Все, типа, думали. Я сделал глоток пива, поморщился:

— Блин, теплое. Я не поеду, наверное.

— Ты же теперь безработный, — удивленно сказал Ростик. — Тебе чего здесь ловить?

Да я и сам понимал, что ловить здесь нечего. Но ехать куда-то в другой город… Я и раньше подумывал над этим, но каждый раз меня охватывала легкая паника от надвигающейся неизвестности.

— Ну не знаю, подумаю… — сказал я, уже решив про себя, что никуда не поеду.

Мы выпили еще пива. Потом взяли водки. Даша начала с вина, но потом тоже переключилась на водку.

Жила нашел в своем кармане косяк. Мы скурили прямо в зале, осторожно отворачиваясь или ныряя под стол. Нам уже все было по фигу. Потом поесть… Еще водки…

— Сань… — говорил мне Ростик, пытаясь облапать Дашу, — три дня назад я думал, что мне двадцать пять и у меня вся жизнь впереди. А сегодня я отдуплился и понял, что в любом возрасте времени нет. Его вообще нет, и те, кто говорит: мол, вся жизнь впереди… Говно это всё. Времени не существует, понимаешь? Давай, братка, наливай по одной за все хорошее.

Я наливал и что-то говорил про то, что он спас мне жизнь. Мы пили каждый за свое и за сказанное другим.

Жила хлюпал носом и говорил, что хочет трех или троих детей. И домик с мангалом. И чтобы рядом рынок, на котором все свежее и дешевое. При этом тоже наливал и советовал всем хорошо закусывать.

— Пацаны-ы-ы-ы-ы… Китайцы рулят… Нам с Китаем надо дружить… Стопудняк…

Он наконец-то перешел на политику и говорил про то, что китайская и русская культуры имеют много общего. Потом почему-то перешел на корейцев, которые, впрочем, тоже рулили. Жила долго цитировал Цоя и порывался найти гитару, но потом увлекся едой и умолк.

Даша периодически спорила с официанткой по поводу обслуживания. Возможно, из-за этого официантка и не пошла нам навстречу, когда выяснилось, что вкупе с разбитыми тарелками наш счет превышает нашу наличность.

В Жиле разыгралась широкая русская душа: жестом барина он протянул вышибале телефон, посоветовал проверить счет и сказал, что платит за всех в кабаке и без сдачи.

Когда он сплевывал кровь на асфальт, этот телефон валялся рядом, разбитый в дрова. Симка, к счастью, уцелела. Ростик пообещал дать Жиле на время свою старую, но очень офигенную трубку. Это было последнее, что я запомнил из той ночи.

Как я попал домой — до сих пор для меня осталось загадкой. Я не просто попал домой, но еще и дополз до кровати, после чего мой автопилот отключился.

Кажется, мне снились деньги, которые я мог бы получить за свой телефонный номер. Сколько — не помню. Но их было очень много.

(говорят про неконтролируемые эксперименты и литеру «С»).

— Кино? Какое, к черту…

— «Вервольф» прописал его в исходниках.

— Измените. Пропишите сериалы. Пусть пережевывает жвачку. И возьмите это на контроль. Если понадобится, будем каждый день по сериалу выпускать, но больше никаких неконтролируемых нами экспериментов. Завтра я закрою вопрос с переводом денег, после этого будем подключать. И это, Женя…

— Да?

— Чтоб никакой больше литеры «С»!

WELCOME TO THE REAL WORLD, NEO

— Медведкин Александр Александрович. Двадцать лет, неработающий, проживающий по адресу…

Мужик с прилизанными волосами, в строгом костюме, но без галстука сидел за столом и вертел в руке мой телефон. Рядом лежала компьютерная мышка, которую я забрал со своего последнего места работы.

Мои данные он не читал, а цитировал наизусть, в то время пока я пытался натянуть штаны.

После адской пьянки в «Калинке» я сутки лежал дома, не отвечая на телефонные звонки и не подходя к двери. Не потому, что видеть никого не хотел — сил просто не было. Эти сутки я лежал на кровати, поглощая воду и периодически доползая до унитаза. За это время я несколько раз клятвенно пообещал себе никогда больше не брать в рот спиртного.

Когда мне наконец полегчало, я заснул. А проснувшись от стакана воды, вылитого на лицо, увидел сидящего за столом мужика. Он был очень похож на того Костюма, что когда-то дал мне Стек. Только без галстука и чуть-чуть худее. А еще, когда я спросил, кто он и что он делает в моей квартире, мужик показал мне красную книжечку и представился майором Егоровым.

Возле входа стояли по стойке «смирно» два человека в форме. Не в милицейской, а скорее в военной. Один из них и вылил на меня воду. А потом вернулся на свое место возле двери, маршируя по комнате, словно на плацу.

И вот теперь я натягивал штаны, а майор в это время разбирал мой телефон и доставал оттуда сим-карту, попутно ведя со мной диалог.

— Александр Александрович, ты почему не служил?

— Эта… Астма у меня. Бронхиальная.

Майор покосился на пепельницу с окурками и вернулся к телефону. Я уже оделся и теперь стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Да вы присаживайтесь, гражданин Медведкин. В ногах правды нет.

Я сел на кровать. Симка исчезла в ловких руках майора. После этого я удосужился холодного изучающего взгляда.

— Я ни в чем не виноват, — поспешил заверить я и тут же поинтересовался: — Меня в чем-то подозревают или что?

Видимо закончив изучать меня, майор неожиданно сказал:

— Вы просто нажали кнопку.

— Какую кнопку? — спросил я. — Мы ничего не нажимали.

— Шарик выкатился, доминошины упали, дом загорелся, и пожар уже не потушить. — Майор вздохнул.

— Какой пожар? — вздрогнул я. — О каком это пожаре вы говорите?

— Эх, Медведкин… — Майор небрежно швырнул пустой телефон на стол. — Вот смотрю на тебя и думаю: три десятых процента — это много или мало?

Вот тут я уже вконец растерялся. Я даже подумал, что сошел с ума и теперь слова, которые я слышу, имеют для меня новые значения. Кнопка, пожар, проценты…

— Вот скажи мне, Медведкин, три десятых процента — это много или мало?

А может… Может, это организаторы игры? Точно! Ничья — и теперь они хотят дать компенсацию.

— Ну, смотря от скольких считать, — сказал я осторожно. — Если от двухсот пятидесяти тысяч, то немного, а если от миллиона…

— Заткнись.

Майор сказал это тем же спокойным голосом, но взгляд у него при этом стал настолько ледяной, что кожа у меня в момент стала гусиной.

— У одного африканского племени есть табу. Они не должны произносить больше определенного количества слов за сутки. Провинившемуся в рот сыплют угли.

— Я…

— Просто забудь. И ни с кем, даже со своими тремя друзьями, не говори об этом. И они говорить не будут. Вообще никогда. Тебе все ясно, Сан Саныч?

Я закивал, выражая готовность молчать.

Замяли. Взрывы, убийства, Лузу, Армяна — все замяли. Дело-то понятное. Кому из олигархов захочется в скандале светиться на фоне недавних событий? Зарядили, проплатили…

Прав был Ростик, слава богу, нас в живых оставили. Интересно, сколько пришлось отдать за то, чтобы шум не поднимать?