Паутина

– Они смешали код вируса с декомпилированной версией спутника, рэндомно, а теперь сидят и выявляют все совпадения, которые случились.

– Они идиоты, – безапелляционно заявил поляк.

– Почему? Индевять упоминал, что они кое-что нащупали уже, закономерность в теории случайных чисел, кажется.

– Курва-матка! Потому что это идиотизм. Это даже не идиотизм, это максимум идиотизма.

– Эйзентрегер одобрил, деньги им идут, – пожал плечами Андерс.

И пока поляк думал, что ему в ответ сказать, серб произнес:

– Пока деньги свистят, дышать много хорошо.

И вдохнул глубоко свежий воздух, выпячивая грудь и поглядывая при этом на Лиску.

Несколько соток земли, богатых на деревенский антураж – разваленная телега, старые пивные бочки, руины хлева или сарая, которым не меньше лет, чем замку, стог давно сгнившего сена. Периметр круглосуточно охранялся, но охрана на глаза старалась не попадаться, чтобы не нервировать посетителей гостиницы.

Несколько раз в неделю цыган выносил во двор спутниковую антенну. Обычно это происходило ночью, на несколько часов – на базе появлялся интернет-онлайн.

С одной стороны был лес, с другой – горы. Откуда-то издалека доносился нудный жужжащий звук и надрывный лай собаки.

– Те, кто представит лучшие результаты, получат денег в десять раз больше, – сказал поляк. – Мы работаем и стоим на предпоследней ступеньке. А то, что остальные ничего не делают, кроме имитации работы, – это проблема тех, кто платит.

– Индевять набивай курдюк жиром голова, – сказал серб, и снова непонятно было, что он имел в виду.

– Он сидел четыре года в Синг-Синге, – сказал, как похвастался, Андерс. – В его честь там назвали отбивную.

– Потому что его там постоянно отбивали?

– Да он сам кого хочешь отобьет. Вчера, кстати, его за драку на двенадцать часов закрыли.

Драки на территории базы были строжайше запрещены. Нарушителей сразу же разводили по их комнатам и держали некоторое время под «домашним арестом», заперев двери и запрещая какие-либо контакты с остальными. За драку наказывали материально, причем не только виновника, но и всю его группу. При таких ограничениях программисты, мирный, в общем-то, народ, должны были исключить драки из своей жизни.

Но не всегда получалось.

Сказывался алкоголь, первое время доступный в неограниченных количествах. Наиболее молодые участники пьяного марафона не пили, а уничтожали запасы, и уже через неделю цыган с помощью знаков и автомата ввел ограничение на алкоголь. И все равно спиртного хватало, чтобы раз в неделю у кого-нибудь снесло башню и появилось желание помахать кулаками.

– С кем подрался? – спросил Лекс.

– Со Словеном, с кем же еще тут драться?

Словен был из тех, кто постоянно нарывается. Не важно, кто его собеседник – тупой русский, грязный ниггер или вонючий китаёза. Словен не различает европейцев и азиатов, просто потому что он ненавидит всех людей в принципе.

– Опять напились? – спросил поляк.

– Да. Словен рассказал, что они сейчас пишут крутой троян для создания самого большого ботнета. По личному заказу Эйзентрегера. Индевять сказал ему, что это работа обслуги. Словен ему ответил. Слово за слово, охранники прибежали, разняли, закончилось без мордобоя. Но варианты замеса были.

– Я слышала, что Словену поручили какую-то другую работу, – подтвердила Лиска. – Срочный заказ, не имеющий отношения к исинам и вирусам.

– Они из своих комнат сейчас почти не вылезают, – заметил поляк. – Работают как проклятые.

Лекс остановился:

– Я впервые об этом слышу.

– А должен был? – спросила Лиска.

– Я к тому, что мне Эйзентрегер ничего не говорил про другие задания.

– И хорошо, что не говорил, – сказал Андерс. – У нас уже есть работа.

– За которую нам хорошо платят, – добавил поляк.

– Но почему он хотя бы не предложил? – спросил Лекс. – Он что, посчитал, что Словен лучше, чем мы?

– Тебя это беспокоит?

Лекс пожал плечами. Он не знал.

Уже начинало темнеть. Цыган вышел на внутренний дворик и сделал знак, чтобы заканчивали прогулку.

– В общем, мне надо еще несколько дней, – подытожил поляк. – Когда закончу, тогда будем менять настройки спутника. Так и скажи ему на отчете.

Он первым поспешил к двери. За ним последовала Лиска и увивавшийся вокруг нее серб.

– Индевять говорил, что им Эйзентрегер тоже предлагал эту работу, – сказал Андерс, когда они остались вдвоем. – Только они отказались.

– Почему?

– Не знаю. Спроси сам. Он сейчас в кинотеатре.

Кинотеатр базы представлял из себя овальное помещение, со стенами и потолком, обтянутыми плотной бархатистой тканью. Бархат придавал некий уют этому месту и скрывал звуконепроницаемую обивку, благодаря которой система долби-сэрраунд ничуть не мешала остальным обитателям базы.

Три ряда мягких кресел, разделенных столиками. Двенадцать посадочных мест.

Как и в реальной жизни, кино здесь крутили согласно сеансам, на которые надо записываться заранее. Впрочем, аншлагов тут еще не бывало.

Индевять, закинув ноги на спинку впереди стоящего кресла, со скучающим лицом смотрел какой-то новый блокбастер с Мэттом Деймоном. Компанию ему составляла большая миска попкорна и банка местного пива, отвратительного на вкус.

Завидев Лекса, Индевять приветственно поднял руку.

– Ни хао, молодой, время сыпется, мы здесь, – прозвучал в наушниках перевод того, что произнес американец. С секундной задержкой, разумеется. – Я знаю, зачем ты пришел, твое слово, твой вопрос, мое слово, мой ответ.

Английский был его родным языком, но Индевять два года жил в нью-йоркском Маленьком Китае, а затем мотал срок с латиносами в Синг-Синге, поэтому часто перемежал свою речь китайским и мексиканским сленгом. Переводчик из-за этого заметно подтормаживал и тупил.

Как ни странно, но этого хакера хорошо понимал Андерс. Они спокойно общались без наушников, причем Андерс свободно ботал на мексиканской фене и даже откуда-то знал язык жестов, которым латиносы шифруют свои переговоры.

Лекс без наушников обойтись не мог.

– Давай только на английском, – попросил он. – А то твоя моя не понимай.

Грохот, раздавшийся из колонок, сопровождал перестрелку, которая происходила на экране.

Индевять протянул ему ведро с попкорном, кивнул на соседнее кресло. Зачерпнув горсть разорванных кукурузных зерен, Лекс уселся не в кресло, а на стол.

Переводчик исправно переводил крики, доносящиеся из динамиков. К счастью, он мог отличить человеческую речь от аудиодорожки и перевод последней воспроизводил заметно тише.

Перестрелка закончилась автомобильной аварией. Когда грохот стих, Индевять произнес:

– Молодой, я знаю, что тебе нужно.

– Круто, – сказал Лекс.

– Поверь, я знаю очень немного. Да, она будет. Сегодня.

– Кто будет? – не понял Лекс.

Здоровяк посмотрел на него, закинул в рот порцию попкорна, прожевал, потом спросил:

– О’кей, зачем ты пришел?

– Знаешь, какое задание Эйзентрегер дал Словену?

– В общих чертах, – ответил Индевять. – Они пишут троян, чтобы с его помощью создать ботнет. Почему тебя это интересует?

– Ну… меня больше интересует, почему нам не предложили это сделать.

– Йо, молодой, это непростое задание. Это надо все бросить и как минимум пару недель, а то и месяц заниматься совершенно другим делом. И надо понимать, как пишутся трояны для ботнета. Молодой, ты вообще когда-нибудь писал… а, дерьмо, ты же тот самый русский… извини, не узнал. Андерс про тебя рассказывал. «Стакс» – это круто. Когда я только вышел из Синг-Синга, я целый месяц приходил в себя от того, насколько все изменилось, и «Стакс» был одним из самых глобальных изменений…

– Вам предлагали писать этот троян? – перебил его Лекс.

– Да, молодой, предлагали. Мы отказались.

– Почему?

– Потому что у нас уже есть работа. Мы, знаешь ли, нащупали путь, и отвлекаться на всякие трояны нам не стоит. Я тебе вот что скажу. Взаимодействие спутника и вируса возможно, и мы собираемся это доказать. При наличии определенных условий, разумеется.