Страница 7 из 11
40
Сергей Минаев
ки и театроведы — давно уже носят приставку «экс».
Юношей, которые имели шансы состояться как мини
мум в пяти разных областях каждый, но так и не взяв
шие на себя труд что то для этого предпринять, пред
почитая считать все эти области лишь временным
приработком перед серьезным, настоящим занятием.
Разменяв весь свой потенциал на написание полити
ческих памфлетов в интернет издания с нулевой по
сещаемостью, воспитание котов, никому не нужные
трактаты по современному искусству и бесконечные
пьяные дебаты о будущем страны, в которой, по их
уверению, жить они не собираются.
«Валить, валить окончательно и в короткие сроки, например... через полгода» — лейтмотив наших пят
ничных посиделок, вот уже второй год. И выглядит это
так, будто не валят мои приятели лишь потому, что у
них не получается убедить в этой необходимости ме
ня. Не то чтобы я настолько привязан к этой стране, просто патриотизм стал моим последним прибежищем, хоть как то отличающим меня от моих друзей.
Слабая надежда на то, что я, Денис Давыдов, вы
зывавший зависть у всего курса тем, что Соловьев на
зывал меня самым многообещающим студентом выпу
ска, по прежнему не такой, как они, поддерживает те
чение моей жизни. Жизни, давно превратившейся в
привычку. Жизни, в которой все потихоньку стало на
доедливой константой — от красного абажура над
кухонным столом до жены, которая последние пять
лет называет меня «бездарностью, отягощенной ги
пертрофированным снобизмом», и тем не менее все
еще ночует в моей постели. Последний факт я давно
Москва, я не люблю тебя
41
уже перестал объяснять тем, что я все такине такой,как они.Скорее, мы оба слишком нерешительны, что
бы расстаться, и слишком интеллигентны, чтобы за
мечать перманентные адьюльтеры друг друга.
Факт семилетнего наличия одной и той же жены —
еще одна особенность, отличающая меня от моих дру
зей. В остальном я — полное им соответствие. Сле
пок эпохи, живое свидетельство заката интеллиген
ции, которой больше не платят за сакральное знание
того, что общего между Габриэле д’Аннунцио и дада
истами. Точнее, которой больше вообще не платят, предпочитая поддерживать пространные разговоры о
поздней Византии и ее сходстве с нынешней Росси
ей. Платят теперь в основном хипстерам.
Кстати, знать бы еще, кто такие хипстеры, но все, у кого ни спрашиваю, точного ответа не дают. Пока
я остановился на том, что это люди с плохим обра
зованием и хорошим вкусом, которые спрашивают у
Гугла, как пишется слово «тренды», что само по себе
по´шло, но не мешает им этим трендам соответство
вать, получая за это деньги на трех работах.
Я не разбираюсь в трендах, не знаю, какого цвета
лосины носят парни в этом сезоне. Более того, я без
возвратно упустил момент, когда трендам еще можно
было пытаться соответствовать. Из трех моих работ
самой высокооплачиваемой является компьютерная
игра «Диабло», в которой из каждого похода в под
земные тоннели я приношу тысячи три золота. В ко
нечном счете, по количеству времени «Диабло» — са
мая затратная работа. И самая результативная (я па
ладин сто двадцать второго уровня, с тремястами
42
Сергей Минаев
тысячами золота). Все остальное — лишь извлечение
средств на покупку алкоголя (курьерство) и поддер
жание некоторого культурно прожиточного минимума
(еженедельное вываливание духовного багажа в ки
нообзоры «Афиши»).
Стоит ли говорить, что для моих духовных богатств
не хватило бы счетов всех швейцарских банков, взду
май они их у себя разместить, а платят в «Афише» так
сказочно, что денег на то, чтобы слетать подписать кон
тракт со швейцарцами, у меня нет и не предвидится.
Так я и живу — счастливо женатый в силу при
вычки, патриот из духа противоречия, высокодухов
ный тридцатипятилетний подросток, из последних
сил верящий в свой потенциал. Хотя последний из
меряется лишь квартирой на Остоженке (потенциаль
но около миллиона долларов) и гениальным кино
сценарием о том, как в Сколково лучшие умы соби
рали нано «Ладу», а случайно получили Ноев Ковчег
(потенциально — миллионы долларов сборов, затра
ты инвестора — всего один миллион).
Конечно, скажете вы, можно продать квартиру в
центре и переехать в Бутово, вложив деньги в кино.
Но интеллигентные люди не могут жить в Бутово (так
говорит мама), поэтому остается мечтать о том, что на
каждого талантливого интеллигента всегда найдется
свой инвестор с миллионом долларов. Главное —
правильно его ждать и мечтать, мечтать о том момен
те, когда в финале встречи с очередным мильёнщи
ком, владельцем оптового рынка, королем бензоколо
нок или пельменным бароном услышишь: «Знаешь...
мне это нравится!»
Москва, я не люблю тебя
43
Что нами движет? Мечта! Так, кажется, говорилось
в какой то модной книге по продюсерскому бизне
су. Обидны, конечно, два факта: вместо того, чтобы
творить мечту, приходится работать собственным
продюсером, да и мечта стоит всего миллион долла
ров... — но такие теперь пошли мелочные времена.
Слабое ощущение собственной перспективности
все еще позволяет смотреть на этот город свысока.
Впрочем, город теперь этого не замечает. Его это, как
пишут теперь в интернетах, — Ниибет.
Конечно, такое кино лучше снимать в Штатах. Все
говорит в пользу этого выбора. И проще, и все лавры
и бонусы достанутся мне, а не жадным инвесторам.
А главное, не хочется становитьсяодним из них— во
роватым кинопродюсером, сам себе режиссером, ко
их в отрасли пруд пруди. А придется. «Это город жу
ликов и проституток, — как говорит мама, — корен
ные москвичи теперь — только тараканы в подвалах.
Все остальные сюда поналетели. Даже комары». Ре
альность с упорством маньяка доказывает, что все об
стоит так, как она говорит, даже еще хуже.
За полтора года отчаянных поисков инвесторов я
чуть было не вписался в проект с какими то левыми
бандитами, желавшими снять на базе моего кино ко
медийное софт порно со своими любовницами в глав
ных ролях; один из федеральных каналов чуть было
не украл сценарий; меня чуть было не подставили
под взятие «дружеского кредита» в банке. Но глав
ной, отравляющей существование проблемой стала
вопиющая, вселенская несправедливость города ге
роя Москвы.
44
Сергей Минаев
Самые бесталанные из наших однокурсников, на
храпистые региональные пареньки к своим тридцати
стали топ менеджерами телеканалов, совладельцами
компаний по изготовлению рвотных сериалов или
рекламных агентств.
Однокурсницы, когда то читавшие Гёте в подлин
нике и с презрением смотревшие на всех, у кого не
было квартиры с эркером в районе Патриарших, пе
риодически выпрыгивали у меня на глазах из тони
рованных немецких авто, которыми управляли со
мнительного вида кавказцы или парни лет тридцати
с безукоризненным маникюром и напряженным
взглядом.
Если раньше знакомство с ними можно было за
вязать в буфете, теперь их буфетами стали рестора
ны в пределах Садового кольца, в сторону которых я
даже смотреть боюсь. Стихи, знакомые с детства, о
том, что у «каждой работы — запах особый», я мог
бы дополнить тем, что запах есть даже у бедности.
Это запах дорогих ресторанов, в которых ты никогда
не поужинаешь.