Иоанн Дамаскин

Когда на следующий день Иоанн пришел к своему старцу, тот неподвижно стоял на коленях перед иконой. Старец так и умер с радостной улыбкой на устах. Когда его клали в гроб, то ноги не могли разогнуть, так как он, по всей видимости, умер коленопреклоненным сразу после причастия и ноги почти за сутки успели застыть в этом положении. Так и хоронили, согбенного.

Над гробом блаженного старца Иоанн с хором монахов пел свой Пасхальный канон. Тихая, светлая грусть расставания с любимым учителем, переплетаясь в душе с жизнеутверждающим пасхальным гимном, вселяла в сердце великую надежду и твердую веру, что любовь никогда не перестанет творить чудеса.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Когда я учился в Московской духовной семинарии (1976), то с благословения тогдашнего ректора архиепископа Владимира (Сабодана) силами семинаристов была инсценирована замечательная поэма Алексея Константиновича Толстого «Иоанн Дамаскин». Я участвовал в этой инсценировке, и на всю жизнь в мою душу запал необыкновенно притягательный образ преподобного Иоанна Дамаскина, созданный гением русского поэта. Знатный вельможа и монах-аскет, знаменитый писатель и поэт, ученый богослов и философ-полемист, он был поистине великим человеком не только своего (VIII) века, но и всей христианской эпохи в целом. Его произведениями зачитывалась средневековая Европа. Его признавали своим учителем великие западные схоластики.

Как это ни покажется парадоксальным, но и в XXI веке Иоанна Дамаскина читают, поют и слушают если не каждый день, то уж точно каждую неделю миллионы людей, приходящих в православные храмы. Разделение на восемь гласов и составление Октоиха принадлежит Иоанну. Им написана Пасхальная служба, каноны на многие двунадесятые и великие праздники. Всего из-под его пера вышло более шестидесяти канонов. До сего дня в последний путь человека провожают под умилительное пение надгробных стихир, написанных Иоанном. Фундаментальный труд преподобного Иоанна Дамаскина «Точное изложение православной веры» стал эталоном догматических сочинений на многие века и до сих пор не утратил своего значения. Три его полемических трактата «Против порицающих святые иконы» являются самой блестящей апологией почитания икон. Десятки его проповедей на двунадесятые и великие праздники отличаются необыкновенной богословской глубиной, как и многие другие произведения этого великого отца Церкви.

Короче говоря, написать книгу об Иоанне Дамаскине стало мечтой моей жизни. Можно было бы создать небольшую документальную повесть о Дамаскине, нечто вроде жития с научными комментариями. Но, честно говоря, это было бы не очень интересно ни мне, ни читателю. Хотелось показать образ моего любимого святого не иконно-житийный, где святой всегда свят от рождения, а живой художественный образ становящейся личности. Образ святого в художественной литературе, по моему глубокому убеждению, так же отличается от житийного образа в Четьях-Минеях, как живописное художественное полотно на церковную или библейскую тему от канонической иконы на эту же тему. У каждого свое предназначение. Перед картиной не будешь молиться, но она, возможно, затронет такие струнки души, которые в конечном счете могут привести человека к желанию молиться, и он для этого найдет икону. Естественно, вводя житийный образ преподобного Иоанна в живую ткань исторических событий, я видел главную свою задачу в сохранении целостности идейного образа святости как внутренней установки личности на идеал христианского совершенствования.

Интерпретация житийного образа святого в художественно-литературном произведении — дело не новое. Таких примеров много и в западной литературе, и в нашей, русской. Например, в серии исторических романов о государях Московских замечательного писателя Балашова удачно, с моей точки зрения, даны образы нескольких святых благоверных князей и двух величайших столпов святости — митрополита Московского Алексия и преподобного Сергия Радонежского.

Хотя из глубокого уважения к истории я строго придерживался ее хронологических рамок, но хочу отметить, что это не учебник по истории Византии, а исторический роман. Что же касается сути исторического романа, то, по моему твердому убеждению, она следующая: исторический роман — это история не только о том, что происходило в прошлом, и не только о том, что могло произойти, но прежде всего о том, как эти события увидел сам автор.

Приношу свою глубокую признательность замечательной писательнице Юлии Николаевне Вознесенской за ее советы и добрые слова в поддержку моего скромного труда. Особая моя благодарность — настоятельнице Богородично-Рождественской девичьей пустыни с. Барятино Калужской области монахине Феофиле, в немалой степени способствовавшей успешному завершению моего скромного труда в самые короткие сроки.

С искренним уважением и любовью,

протоиерей Николай Агафонов