Страница 75 из 105
Волгоград, январь 2002 г.
Я отпускаю его с миром
Празднование Тысячелетия крещения Руси в 1988 году — одно из самых волнительных событий последней четверти XX века. На наших глазах происходило что-то необыкновенно важное. Другими словами, мы чувствовали, что наступает новая эпоха для всей полноты Русской Православной Церкви. Мы видели, как стремительно меняется отношение к Церкви со стороны властей и общества. Стало ясно, что будут открываться новые храмы и монастыри, Духовные семинарии и училища. Но где же взять такое количество преподавателей для подготовки новых пастырей и церковнослужителей?
Размышляя над этой проблемой, я принял решение поступать учиться в Духовную академию. Семинарского образования для начинающейся эпохи явно было недостаточно. В Московскую духовную академию я пробовал поступить и раньше, однако, тройка в семинарском дипломе по литургике портила все дело: не принимали меня в академию, и все тут. Но в 1988 году у меня появилась твердая уверенность, что я поступлю в академию. Я стал просить своего небесного покровителя, святого Николая Чудотворца, помочь в этом деле.
Свой летний отпуск в 1988 году я решил провести в Ленинграде, там я встретил своего однокашника по Московской духовной семинарии Юру Епифанова. К этому времени он уже стал протоиереем Георгием и секретарем митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (будущего Патриарха Алексия II). Сижу я в гостях у отца Георгия, попиваем чаек, вспоминаем свои семинарские годы, вдруг он говорит:
— Ты представляешь, отец Николай, начали нам власти храмы передавать, естественно, в разрушенном состоянии, а ставить настоятелями на них некого. Хороших-то священников много, но они, образно говоря, цемент от песка отличить не смогут.
Тут я встрепенулся, говорю:
— Поставьте меня, я бывший строитель, буду восстанавливать.
— У тебя прописки ленинградской нет, нельзя.
— Вы меня в Духовную академию примите, — говорю я, — мне дадут временную прописку на четыре года учебы и как студента командируйте меня исполняющим обязанности настоятеля храма. Я буду храм восстанавливать и учиться.
— Хорошо, — говорит отец Георгий, — я поговорю с Митрополитом.
Слово свое отец Георгий (ныне архиепископ Арсений) сдержал.
В начале сентября пришла телеграмма из Ленинграда о том, что меня принимают в Духовную академию. Сказал об этом своей супруге, матушке Иоанне, она была против, но я уговорил ее. Теперь думаю: как же мне владыку Пимена уговорить отпустить меня учиться? Никакой архиерей на подобное не пойдет. Заочно — пожалуйста, а тут очное обучение, это потерянный для епархии человек. Но что-то надо делать. Еду в Саратов, в Епархиальное управление. Подхожу к секретарю-делопроизводителю Евгению Степановичу, поделился с ним своей проблемой. Он мне посоветовал:
— Ты, отец Николай, не подходи сразу с этой просьбой, а побудь в Епархиальном управлении, понаблюдай за Владыкой. Если увидишь, что у него хорошее настроение, тогда и подходи. А то попадешься под горячую руку — с ходу откажет, второй раз не подойдешь.
Я так и сделал. Хожу по канцелярии, то к машинисткам зайду, то выйду во двор и загляну в гараж к водителям, то на складе посижу, а сам с Владыки глаз не спускаю. Архиерей на месте не сидел, из кабинета канцелярии несколько раз в свой дом ходил. Вот вижу, Владыка в очередной раз из дома в канцелярию идет и улыбается. Ну, думаю, значит, настроение у него хорошее. Заходит он в свой кабинет, а я за ним следом.
— Разрешите войти?
Как вошел в кабинет — сразу на колени перед архиереем.
— В чем дело, отец Николай? По-моему, сегодня не Прощеное воскресение в ноги падать, встаньте и говорите.
Встал я и выложил все начистоту. Задумался Владыка, потом подходит к двери кабинета, распахивает ее и кричит:
— Идите скорее все сюда!
Да так громко крикнул, что все епархиальные работники, от секретаря до уборщицы, вмиг сбежались, словно только и ждали этого момента. Я думаю: ну все, сейчас при всех пристыдит меня, как дезертира. Короче, приготовился к самому худшему. Владыка говорит:
— У меня сегодня самый печальный день. Отец Николай Агафонов просится, чтобы я отпустил его учиться в Духовную академию. Но мне он нужен здесь, столько работы начинается в епархии, а он священник грамотный, способный. А ему хочется учиться. Что же мне делать?
Все работники управления смотрят на меня с осуждением, качают головами: вот, мол, какой нехороший отец Николай — Владыка столько для него добра сделал, а он, неблагодарный…
— Я ведь могу не отпустить его, имею на то полное право. Если б это нужно было только для него, я так бы и поступил. Но поскольку это нужно для Церкви, я отпускаю его с миром.
Что тут началось! Все меня стали обнимать и поздравлять, откуда-то появилось шампанское. Владыка провозгласил тост:
— За будущие успехи нового студента!
Тогда в 1988 году еще никто не знал, что через три года Владыка Пимен будет возрождать в Саратове Духовную семинарию и благословит меня как выпускника Санкт-Петербургской духовной академии быть ее ректором.
Собрание
Шел 1989 год. Я учился в Ленинградской духовной академии и одновременно без отрыва от учебы восстанавливал переданный Советской властью полуразрушенный собор Архангела Михаила в г. Ломоносове под Ленинградом. Как-то после окончания Божественной литургии ко мне подошла женщина лет 40–45, прилично одетая, и попросила принять участие в предстоящем собрании учителей городских школ.
Мне уже приходилось бывать в разных коллективах с лекциями и беседами на духовные темы. Я всегда делал это с радостью и в этот раз с благодарностью принял приглашение. Но, когда узнал, что разговариваю с парторгом и меня приглашают на партийное собрание, то был немало озадачен.
— Помилуйте, — воскликнул я, — но в каком качестве я могу быть участником вашего собрания, если я не только беспартийный, но и никогда не разделял коммунистических взглядов?
Женщина-парторг заволновалась, боясь, что я откажусь, и, торопясь, стала объяснять:
— Видите ли, батюшка, у нас на повестке дня собрания тема: «Атеистическое воспитание на современном этапе». Городок у нас небольшой, потому наша парторганизация состоит из учителей города и офицеров-отставников. Люди все грамотные. Как узнали о повестке дня, заявили, что коли сейчас гласность и перестройка, то для альтернативного мнения хотим послушать, что скажет священник по этому вопросу.
— Ну, раз так обстоит дело, то обязательно приду, — заверил я женщину. Договорившись о времени и месте собрания, мы расстались.
На следующий день я пришел в школу на собрание. Народу был полный актовый зал. Я занял место в первом ряду. Рядом со мной уселся какой-то мужичок с портфелем, как потом выяснилось, специалист по атеизму, присланный райкомом партии. Собрание началось с необходимых формальностей и оглашения повестки дня. Затем слово предоставили представителю райкома. Он выступал в течение получаса. Речь его мне показалась бессодержательной, я даже не могу припомнить, о чем он говорил. Но центральной мыслью его выступления был тезис: «Атеистическое воспитание нужно проводить на основе научных знаний». Затем он сел и слово предоставили мне. Зал как-то весь оживился, даже отставники, до этого мирно дремавшие в своих креслах, встрепенулись. Все с любопытством воззрились на меня, ожидая, что я буду противопоставлять научным знаниям. Но я и не собирался противопоставлять что-либо научным знаниям. У меня созрел другой план. Выйдя к трибуне, я предупредил, что мое выступление будет очень коротким.
— Здесь в основном сидят люди грамотные, — начал я свое выступление, — а многие даже преподают научные знания, на основе которых предыдущий оратор призывал вас вести атеистическое воспитание. Может быть, я что-то недопонимаю, поэтому прошу кого-нибудь из сидящих в зале ответить на один вопрос: какая наука доказала, что Бога нет? Если кто-нибудь приведет мне такое научное доказательство, то я здесь, при вас, снимаю крест и рясу и пишу заявление о приеме в партию.