Железный крест

— Я его нашла прямо у вашего подъезда, — сказала посетительница с заметным стокгольмским акцентом. — Совсем молодой, почти щенок.

— Вот как! И что он здесь делает? — неласково произнес Бертиль и повернулся, чтобы уйти.

— Это Паула Моралес, — поспешила вставить Анника.

Бертиль остановился. Ясное дело, имя звучит на испанский манер. Но какая же она маленькая, пальцем перешибешь. А взгляд — как у чемпиона мира по боксу.

— Рада познакомиться. — Она протянула ему руку. — А песик бегал сам по себе. Ничей, судя по всему. Или такой хозяин, что лучше бы его совсем не было…

Все это она произнесла таким не терпящим возражений тоном, что Бертиль мысленно поинтересовался, куда же она клонит.

— Так оставьте его где-нибудь, — предложил он.

— В этом городе подходящего места нет. Здесь никто не заботится о бездомных собаках. Анника мне уже сказала.

— Разве нет? — на всякий случай спросил Мельберг.

Анника покачала головой: нет. И не было.

— Ну что ж… возьмите его к себе. — Он сделал попытку отстраниться от песика, прижавшегося к его ноге.

Тот, видимо, понял это как приглашение поиграть и улегся на его правый башмак.

— Взяла бы, если бы могла. У нас есть собака, и она терпеть не может конкурентов. — Взгляд Паулы оставался таким же требовательным, если не сказать грозным.

— А ты, Анника? Тебе-то все равно — собакой меньше, собакой больше, — чуть ли не просительно сказал Мельберг.

Черт их всех подрал, почему он вынужден заниматься такой ерундой! Начальник он здесь или кто?

Анника отрицательно покачала головой.

— Мои привыкли только друг к другу. С чужаком ничего не выйдет.

— Вы его и возьмете, — неожиданно решила Паула и протянула Бертилю поводок.

От неожиданности Мельберг его взял. Пес еще тесней прижался к нему и заскулил.

— Вы же видите, вы ему понравились.

— А он мне? Я же не могу… у меня нет этих… — Мельберг никак не мог придумать подходящую реплику.

— У тебя же нет никаких зверей дома! Пусть поживет пару дней, а я поспрошаю, может, найдется кто-то. Наверное, он просто потерялся, откуда же тогда поводок? А нет, так найдем ему хозяина. Не можем же мы просто выбросить его на улицу. Еще под машину попадет.

Мельберга последний аргумент почему-то тронул.

— Ладно, — буркнул он, — возьму этого крокодила… но только на пару дней, не больше. И вымой его, иначе и на порог не пущу! — Он погрозил Аннике пальцем.

— Никаких проблем! — воскликнула Анника с облегчением. — Пошли в душ, зверушка! — Она приняла у начальника поводок и добавила: — Спасибо, Бертиль.

— Чтобы он блестел, когда я его увижу в следующий раз, — проворчат Мельберг. — Иначе, как сказано, от ворот поворот!

Он вышел из приемной и с грохотом захлопнул за собой дверь. Анника и Паула переглянулись и засмеялись. Пес весело тявкнул, подошел к батарее и постучал по ней хвостом — наверное, на улице было слышно.

— Желаю приятного времяпрепровождения! — Эрика помахала Майе, но дочь не заметила — была увлечена мультиком.

— Еще бы! — Патрик чмокнул Эрику в щеку. — Несколько месяцев можешь за нас не беспокоиться.

— Звучит так, словно я отправляюсь за тридевять земель. — Эрика засмеялась. — Не так-то легко от меня избавиться. Для начала увидимся за ланчем.

— А ты сможешь работать дома? Наверняка будешь все время отвлекаться…

— Попробую. А ты просто вообрази, что меня нет.

— Никаких проблем. Как только ты закроешь за собой дверь кабинета — считай, что перестала для меня существовать. — Он подмигнул.

— Посмотрим, посмотрим. — Эрика поставила ногу на ступеньку. — Во всяком случае, попробовать можно. Иначе придется арендовать офис.

В кабинет она поднялась со странным чувством. Целый год она провела дома с Майей. Ей уже начинало казаться, что она не дождется этого дня, когда сможет наконец передать эстафету Патрику и заняться взрослыми делами. Она до смерти устала от площадок, песочниц и детских телевизионных программ. В конце концов, песочный пирожок вряд ли мог сыграть роль удовлетворительного стимула для интеллектуальной деятельности, даже если был близок к совершенству. Как бы она ни любила свою дочь, необходимость в сотый раз петь песенку «Имсе-Вимсе-паучок» приводила ее в бешенство. Пусть теперь Патрик поет.

Эрика устроилась на стуле поудобнее и нажала на кнопку, наслаждаясь знакомым жужжанием вентиляторов. Сдача ее новой книги о громких убийствах последних лет назначена на февраль, и за лето она успела собрать почти все нужные материалы, так что теперь оставалось только засесть за компьютер и писать. Она открыла «Word», нашла документ под названием «Элиас» (имя первой жертвы серийного убийцы) и приготовилась работать. В дверь осторожно постучали.

— Извини, что беспокою. — Патрик был явно смущен. — Не могу найти комбинезон.

— В сушильном шкафу.

Патрик молча кивнул и закрыл дверь.

Эрика пробежала пальцами по клавиатуре — даже после недели простоя навыки быстрой печати слабели. Опять стук в дверь.

— Еще раз извини, скоро оставлю тебя в покое… но как одевать Майю? На улице довольно прохладно, но она так легко потеет… Как бы не простудилась, если переборщить с одеждой. — Патрик глуповато улыбнулся.

— Надень на нее синий свитерок и пару колготок под комбинезон… и тонкую шапочку.

— Спасибо.

Дверь закрылась. Эрика начала было писать, но тут из гостиной донесся дикий рев. Послушав две минуты, она вздохнула и спустилась.

— Я помогу… Одевание — не наша сильная сторона.

— Спасибо, я заметил… — У Патрика на лбу выступили капли пота.

Майя была разъярена, отчего силы ее удесятерились, и бороться с ней было вовсе не легко.

Через пять минут девочка постепенно успокоилась и дала себя одеть, хотя и продолжала дуться.

— Погуляйте подольше, маме надо поработать.

— Извини, конечно… Наверное, понадобится несколько дней, чтобы освоить все эти процедуры. — Патрик выглядел явно смущенным.

— Я понимаю, — успокоила его Эрика и плотно захлопнула за ними дверь. Налила себе большую чашку кофе из термоса и решительно поднялась в кабинет. Наконец-то.

— Ш-ш-ш… Что ты так кричишь?

— Да брось ты… Мамаша сказала, они оба уехали. Все лето почту никто не брал, она еще с июня время от времени освобождает их почтовый ящик. Так что можешь хоть обкричаться.

Маттиас засмеялся, но, похоже, приятель продолжал сомневаться. Этот старый дом почему-то казался Адаму жутковатым, а тем более сами старики. Маттиас может говорить все, что ему хочется, но осторожность надо соблюдать.

— И как ты собираешься туда проникнуть?

В голосе его прозвучала какая-то жалкая нотка, и он тут же себя за это возненавидел. Ему часто хотелось быть похожим на Маттиаса. Смелый, отчаянный, ничего не боится — иногда до безрассудства. Но таким уж он был, и самые лучшие девочки доставались тоже ему.

— Найдем способ. Как правило, он находится.

— Понятно… У тебя, очевидно, большой опыт взломщика. — Адам засмеялся, стараясь не производить при этом шума. Почти беззвучно.

— Я много чего делал такого, что тебе даже и не снилось, — сказал Маттиас слегка надменно.

Ну да, конечно, подумал Адам, но возражать не стал. Если Маттиас хочет казаться круче, чем есть на самом деле, — ради бога. В спор с ним он вступать не собирался.

— Как ты думаешь, что у него там? — с горящими глазами спросил Маттиас.

Они крались вокруг дома — должно же что-то быть, дверь или щель в подвал, ну хоть что-нибудь…

— Откуда мне знать! — Адаму все меньше и меньше нравилось затеянное предприятие.

— Наверняка какие-нибудь крутые нацистские цацки! — Маттиас все сильнее возбуждался с каждой минутой, а может, сам себя подогревал.

С тех пор как они делали эту школьную работу о войсках СС, в него точно бес вселился. Он прочитал кучу книг о Второй мировой, о нацизме… А когда узнал, что их сосед всего-то через дом — известный эксперт по Третьему рейху, соблазн пересилил осторожность.