Большие чемпионы

Предисловие

Нам, пожалуй, не понять, что такое чемпион мира в тяжелом весе по боксу для Америки. У нас просто нет титулов, имеющих столь большое значение. В СССР до войны так относились к летчикам, совершавшим фантастические перелеты, а в последний раз нечто похожее испытывали к Юрию Гагарину. Один, на самой вершине, настоящий герой. Мало кто из чемпионов в тяжелом весе поднялся до славы Гагарина, но те, что поднялись, остались там навсегда. В Америке по сей день любой мальчишка знает, кто такой Мохаммед Али, каждый юбилей которого превращается в национальный праздник. Если спросить наших мальчишек, кто такой Гагарин, то их ответы поразят своим разнообразием. Гагарин был для нас героем, одно существование которого доказывало наше превосходство над всем остальным миром. Ранняя смерть сделала его иконой.

Для американцев чемпион мира в тяжелом весе, который почти всегда являлся их соотечественником, такой же символ национальной мощи, каким был для нас Гагарин. Именно поэтому Тайсону готовы были простить и обиженных леди и побитых джентльменов. Классик американской литературы XX века Норман Мейлер назвал чемпиона мира в тяжелом весе «вторым человеком после президента». Это высказывание никогда не пытался оспорить ни один критик.

Как и многие другие американские традиции, повышенный пиетет к чемпиону в тяжелом весе пришел из Англии. В безразмерной империи, где «никогда не заходило солнце», подчинившей себе десятки стран, уважали силу во всех ее проявлениях, даже в самых первобытных. Боксеры считались символом мощи нации, покорившей полмира. Самым главным символом был, разумеется, чемпион Англии по боксу в тяжелом весе.

В Америке эту традицию усвоили не сразу. Поколения основателей и первопроходцев оказались слишком заняты. Им было не до бокса. Их героями стали президенты и генералы. Популярность бокса резко выросла в середине ХГХ века, и особенно во время освоения Запада после Гражданской войны 1861—65 годов, но осталась лишь развлечением. Настоящими героями здесь были те, кто лучше всех стрелял. Один из самых известных ганфайтеров1, в прошлом зубной врач, Док Холидей страдал туберкулезом и в драке не смог бы справиться с пятнадцатилетним мальчишкой. Но он умел выхватить револьвер из кобуры быстрее тех, кто имел несчастье вступить с ним в конфликт, и это, как правило, стоило им жизни. Док стал живой легендой. Еще большей легендой сделался невысокий и хлипкий Билли Кид, который не дожил до двадцати двух лет, но успел прочитать несколько романов о себе самом. Молва наделила его красотой, хотя единственная сохранившаяся фотография наводит на мысль, не был ли он дебилом. Таких «героев» было множество. Почти все они стали в то время символами национальной мощи и удали. Боксеры до поры до времени оставались на втором плане.

Их время пришло несколько позже, когда Америка уже прощалась с Диким Западом, — в 80-е годы XIX века, на цивилизованном восточном побережье, где о реальной борьбе за существование уже знали только понаслышке и появилась естественная тяга к новым символам национальной мощи. Первый чемпион мира в тяжелом весе был родом из самого европеизированного города Америки того времени — Бостона.

«Меня зовут Джон Л. Салливан, и я могу набить морду любому сукиному сыну в этом заведении!»

Эти слова, сказанные порой не вполне трезвым голосом, были знакомы обитателям всех баров Бостона. И если вначале иногда находились желающие проверить, что стояло за этим громким заявлением, то со временем они перевелись. Результаты проверки неизменно оказывались печальными для проверяющего: как бы ни был пьян Салливан, его правая рука, словно оборудованная каким-то радаром, очень скоро находила челюсть противника, после чего несчастного приводили в чувство всем баром. Обитатели питейных заведений скоро узнали — если не появлялось желающих ответить на первое грозное заявление, вслед за ним раздавалось второе: «Всем выпивка за мой счет!» Убедившись, что его власть никто не оспаривает, Джон Л. Салливан превращался в самого щедрого и благодушного короля на свете. Обычно уже его первое мордобойное заявление встречали гулом одобрения.

Впрочем, такую манеру представляться общественности придумал отнюдь не Салливан.

«Меня зовут Уайетт Эрп! Никакого бардака здесь больше не будет». С такими словами лет за 10—15 до Салливана входил в какой-нибудь салун на Диком Западе, где в этот момент не стрелял только мертвый, один из самых знаменитых шерифов этих неспокойных мест, и бардак действительно прекращался. При этом ни Салливан, ни Эрп не играли никого, кроме самих себя. Собственно, они и себя не играли. Они были собой. Плоть от плоти земли, где все громадно, где медведи в два раза крупнее, чем в Европе, и в десять раз злее, а реки в двадцать раз шире, где самый глубокий в мире каньон, самый высокий гейзер, самые большие озера и самый великий водопад. Чтобы добиться успеха в этом краю смелых авантюристов, нужно стать самым смелым из них. Именно этого поля ягодой был Джон Л. Салливан, и если бы он не был таким, то первым чемпионом мира в тяжелом весе провозгласили кого-нибудь другого, обладавшего всеми этими качествами.

Никто не учил Салливана, как стать звездой. Он родился звездой. Как рождались звездами и многие другие герои Америки тех уже почти легендарных времен. Именно эти звезды, сами того не зная, закладывали первые кирпичики в здание фабрики звезд — Голливуда. Кого бы ни играли Сталлоне, Шварценеггер, Сигал и Уиллис — они изображают вариации на тему Уайетга Эрпа, Джона Л. Салливана и других подобных им реальных американских героев-одиночек, отвоевывавших себе и другим место под солнцем — кто кулаком, кто револьвером. „

Салливан родился в Роксбери, пригороде Бостона, 15 октября 1858 года в семье ирландских иммигрантов. Он всегда отличался большой физической силой и драчливостью, причем с подросткового возраста стал одолевать взрослых и сильных мужиков. Работал подмастерьем, но имел дурную привычку избивать хозяев, когда они пытались добиться от него «повышения производительности труда» или упрекали за пьянство. По легенде, он нашел занятие по вкусу, когда, в очередной раз оказавшись без работы, бродил по ярмарке, где какой-то здоровенный малый вызывал на бой любого желающего. По правилам подобных поединков нужно было выложить несколько долларов, после чего и проводился бой. Если ты проигрывал, твои деньги пропадали, а если выигрывал — забирал достаточно большую, заранее оговоренную сумму. Обычно такие ярмарочные боксеры были очень здоровыми парнями и практически никогда не проигрывали.

Джон (Джоном Л., сокращенно от Джона Лоренс, его сталиназывать несколько позднее, и с тех пор сочетание его имени и инициала обозначало только одного человека) не был гигантом даже для своего времени. Ростом всего 179 см и весом в молодости около 80 кг. Он выглядел как обычный «клиент» ярмарочного бойца. Однако на этот раз для рыночного богатыря все закончилось, едва начавшись, а тот, кого он счел молокососом, сгреб в карман все деньги и ушел. Участь Салливана была решена.

Первые официальные бои он провел не то в 1877, не то в 1878 году. В 1879-м в Бостоне его уже знали все поклонники бокса.

Джон Л. стал первым официальным чемпионом, поэтому гораздо легче сказать, когда он потерял титул, чем когда он его завоевал. Кстати, он и сам этого точно не знал.

26 июня 1880 года он выступил с заявлением, что готов за 500 долларов драться с кем угодно в Америке — в перчатках или без них. Последнее замечание не случайно. В боксе начиналась переходная эпоха. Правила маркиза Куинсберри, согласно которым боксеры дрались в перчатках, раунд продолжался три минуты, а перерыв между раундами — минуту, уже существовали, но применялись далеко не всегда. По-прежнему практиковались так называемые правила Лондонского призового ринга, по которым боксеры дрались голыми кулаками, раунд продолжался до тех пор, пока один из них не падал (или падали оба), после чего давалось полминуты на отдых. Разрешалось, чтобы в угол упавшего боксера отнесли секунданты. Если он не мог продолжить бой, ему давалось еще восемь секунд, а если он не был в состоянии драться по истечении этих мгновений, ему засчитывалось поражение. По этим правилам также разрешалось выполнять подножки, подсечки, борцовские броски, зажимать голову противника под мышкой и наносить ему удары другой рукой и многое другое в том же роде. В общем, это больше напоминало современные бои без правил, чем бокс, как мы его понимаем. Понятия о правилах были в то время настолько размыты, что о них договаривались конкретно перед каждым боем. Например, боксеры выступали в очень легких перчатках, какие-то борцовские приемы запрещались или, наоборот, разрешались. Салливан был готов доказывать свое превосходство по любым правилам. И доказывал.