Страница 26 из 86
Вставка о ритуале зимнего жертвоприношения.
Это все.
Малин сворачивает газету, кладет на кухонный стол и ставит на нее чашку с кофе.
Тело. Мускулы и сухожилия, кости и суставы. Все болит. От подъезда сигналят. Зак, ты уже здесь?
«Йончёпинг, выезжаем рано», — последнее, что сказал ей Зак при прощании у дверей квартиры.
Часы из «ИКЕА» на стене показывают без пятнадцати семь.
Это я припозднилась.
Что делает со мной эта зима!
Вот Зак снова за рулем зеленой «вольво». Усталые плечи, опущенные руки. Немецкая хоровая музыка в миноре переполняет салон. Они оба утомлены.
Трасса Е4 пролегает через белые ноля и промерзшие пространства равнины.
«Мобилиа» возле поселка Манторп, торговый центр, любимое место прогулок Туве и кошмар Малин. Городки Мьёльбю и Грэнна, озеро Веттерн — как проблеск надежды вдали у горизонта, где разные оттенки серого, сливаясь, образуют непроницаемый для света клубок мрака и холода.
Голос Зака словно освобождает ее от мыслей.
— Что ты думаешь обо всех этих древностях? — спрашивает он достаточно громко, чтобы заглушить музыку.
— Карим выглядел вполне убедительно.
— Мистер Акбар? Что может знать о таких вещах полицейский бройлер вроде него?
— Зак, он не такой уж плохой.
— Да нет, я понимаю. Мистеру Акбару нужно было создать иллюзию, будто мы на что-то вышли. А отверстия в стекле? Как тебе это на свежую голову?
— Не имею ни малейшего представления, что они могут означать. Вполне возможно, это дверь… я не знаю куда.
И Малин подумалось, что и здесь все так же, как и в любом крупном расследовании: очевидное прячется где-то совсем рядом, недосягаемое и насмешливое.
— Когда Карин закончит с обследованием стекла?
— Сегодня или завтра.
— Замечу одну вещь, — говорит Зак, помедлив. — Чем больше думаю я об этом Мяченосце с дерева, тем крепче во мне чувство, что мы имеем дело с каким-то заклятием.
— И у меня тоже, — отвечает Малин. — В таком случае нам только и остается, что эта связь с Валгаллой… и всем прочим.
Малин звонит в дверь квартиры Ребекки Стенлунд. Та живет на втором этаже желтого кирпичного дома на возвышенности в южной части Йончёпинга.
Должно быть, из окна квартиры открывается чудесный вид, а летом вся округа утопает в пышной зелени берез. Даже гараж неподалеку от дороги выглядит мило, с выкрашенными оранжевой краской воротами, окруженный низким ухоженным кустарником.
Дом Ребекки Стенлунд стоит в районе, который можно назвать середнячком — без роскоши, но уютном. Из тех, где у ребенка есть возможность вырасти порядочным человеком. Не то что кварталы иммигрантов и других обитателей социальных низов! Здесь люди живут своей жизнью, не привлекая внимания и не вызывая особого интереса, но вполне благополучно. Существование в точке разрыва, здоровая ветвь на больном дереве. Попадая в эту среду, Малин каждый раз удивляется тому, что подобное до сих пор существует — простое человеческое счастье, места, где на каждого ребенка приходится две целых и три десятых качелей и горки.
На звонок никто не открывает.
Сейчас чуть больше девяти утра. Вероятно, им следовало бы позвонить и предупредить о визите, но знает ли хозяйка, что случилось с ее братом?
«Поедем так» — это были слова Зака.
«Ведь может выйти, что именно мы принесем ей страшное известие».
«Неужели ей никто не сообщил, прежде чем об этом узнали все?»
«Но ведь никто не знал об этой сестре, да и газеты давно уже перестали обращать внимание на такие мелочи».
Малин звонит еще раз.
От соседней двери доносится скрежет замка, и появляется приветливое, улыбающееся лицо пожилой женщины.
— Ищете Ребекку?
— Да, мы из полиции Линчёпинга, — отвечает Малин, а Зак протягивает удостоверение.
— Из полиции? Да, конечно. — Старушка испуганно щурится. — Надеюсь, с ней ничего плохого не случилось? Мне трудно себе это представить…
— Ничего не случилось, — отвечает Зак как можно спокойнее. — Мы просто хотели поговорить с ней.
— Она работает внизу, в магазине «Иса». Спросите там. Она заведующая. Лучшего магазина «Иса» я в жизни не видела, готова поклясться в этом любому инспектору. Может быть, вы там застанете и ее сына. Замечательный мальчик, каких больше нет. Часто помогает мне.
Когда они приближаются к автоматическим дверям магазина «Иса», у Зака звонит телефон.
Малин стоит в стороне, но слышит, что он говорит, и видит, как он морщит лоб.
— Да-да, все сходится.
Потом Зак нажимает отбой и говорит:
— Они нашли дело об ударе топором. Старик рассказал чистую правду. Лотта-Ребекка все видела. Ей тогда было восемь лет.
В магазине фрукты и овощи разложены аккуратными рядами, и от запаха еды у Малин пробуждается голод. Красивые вывески, каждый угол освещен, словно для демонстрации: здесь чисто.
«Эта тетя была права, — думает Малин. — Здесь все свежее. И во всем видно одно желание — сделать жизнь окружающих чуточку приятнее, чуточку поднапрячься ради другого. Забота — хороший товар. В такие магазины возвращаются».
На кассе устроилась женщина средних лет — полная, с жесткой химической завивкой на обесцвеченных волосах.
Это она?
— Простите, мы ищем Ребекку Стенлунд, — говорит Зак.
— Это заведующая. Спросите в мясном отделе, она маркирует товар.
У мясного прилавка сидит на корточках худенькая женщина в белом халате с красным логотипом магазина, черные волосы убраны под сетку. «Этим халатом она будто защищается от мира, ждет, что кто-то вот-вот набросится на нее со спины, — думает Малин. — Словно все вокруг желают ей зла и потому нужно всегда быть начеку».
— Ребекка Стенлунд? — обращается она к женщине.
Та поворачивается на деревянной подошве своих сабо, озираясь. Малин видит приятное лицо: мягкие черты, карие глаза, искрящиеся дружелюбием, слегка загорелая кожа, щеки, излучающие здоровье.
Ребекка Стенлунд смотрит на Малин.
У нее слегка подрагивает бровь, отчего один глаз будто бы мерцает чистым, ясным светом.
— Я знала, что вы придете, — говорит она, помедлив.
22
— Думаешь, он ждет нас?
Слова Юхана Якобссона повисают в воздухе. Машина заворачивает во двор.
— Несомненно, — отвечает Бёрье Сверд и раздувает ноздри так, что каштановые усы начинают вибрировать. — Он знает, что мы приедем.
Три каменных дома посреди Эстергётландской равнины, в нескольких километрах от дремлющей в утренних сумерках Маспелёсы. Они, кажется, задыхаются, сдавленные сугробами, достающими почти до крохотных окошек. Соломенная крыша прогнулась под тяжестью снега, в левом из домов свет. Недавно построенный гараж с кустарниками по обе стороны зажат между двумя огромными дубами.
«Одно плохо: Маспелёса никогда не просыпается», — думает Юхан.
В открытом пространстве разбросаны несколько крестьянских дворов, с полсотни вилл да небольшие многоквартирные дома. Они из тех обитателей равнины, кого жизнь, как кажется, обходит стороной.
Машина останавливается. Бёрье и Юхан выходят, стучат в дверь.
Из дома напротив слышится мычание, а потом раздается звук, как будто кто-то бьет по металлу. Бёрье оборачивается.
И вот открывается низенькая косая дверь.
Высовывается голова с торчащими в разные стороны волосами.
— Кто вы, черт вас дери?
Борода тоже всклокочена и, кажется, растет по всему лицу, на котором, однако, выделяются живые синие глаза и острый нос.
— Юхан Якобссон и Бёрье Сверд из полиции Линчёпинга. Можно войти? Вы, я полагаю, Рикард Скуглёф?
Голова кивает.
— Сначала удостоверения.
Они роются в карманах, нехотя снимают перчатки и расстегивают куртки, чтобы достать документы.
— Теперь довольны?
Рикард Скуглёф машет рукой, одновременно открывая дверь.