Страница 26 из 57
Сжав губы, жду его ответа. Деймен вылезает из бассейна и подходит ко мне — весь блестящий от воды и потрясающе красивый. Мне становится трудно дышать.
— Эвер, я… — Он опускает взгляд и, вздохнув, делает шаг ко мне. — Я не хотел причинить тебе боль. Никогда. Правда..
Он обнимает меня и старается заглянуть в лицо. Я сдаюсь и поворачиваюсь к нему.
— Ни единого раза я не хотел сделать тебе больно. Прости, если тебе показалось, что я играю твоими чувствами. Я ведь сказал: я не силен в этой области.
Он улыбается, запускает пальцы в мои мокрые волосы и вытаскивает из них красный тюльпан.
Я смотрю на Деймена: сильные плечи, мускулистая грудь, рельефные мышцы и голые руки. Ни рукавов, ни карманов — просто негде что-нибудь спрятать. Только великолепное полуобнаженное тело, мокрые насквозь плавки, с которых капает вода, и дурацкий красный тюльпан в руке.
— Как ты это делаешь? — спрашиваю я, затаив дыхание.
Я-то ведь знаю, черт возьми, что в ухе у меня никакого тюльпана не было!
— Что?
Он улыбается, обнимает меня за талию и притягивает к себе.
— Эти тюльпаны, розы и все такое… — шепчу я, стараясь отгородиться от ощущения его рук на моей коже, хотя от прикосновения Деймена становится тепло, сонно и чуть-чуть кружится голова.
— Магия, — усмехается он.
Я вырываюсь и, схватив полотенце, заматываюсь в него.
— Ну почему ты не можешь хоть раз побыть серьезным?!
Ох, и во что я только ввязалась… Может, еще не поздно отступить?
— Я серьезно, — вполголоса произносит он, натягивает футболку и достает ключи от машины.
Я дрожу в холодном влажном полотенце и, онемев, смотрю, как он идет к воротам. Не оборачиваясь, Деймен машет мне рукой.
— Сабина уже дома, — кричит он и растворяется в ночи.
Глава 19
На следующий день на стоянке у школы Деймена нет. Я вылезаю из машины, взваливаю рюкзак на плечо и направляюсь в класс. По дороге делаю себе внушение: приготовиться к худшему.
Подхожу к классу — и застываю как вкопанная. Тупо смотрю на зеленую крашеную дверь, не могу заставить себя ее открыть.
Во всем, что касается Деймена, парапсихические способности мне отказывают, так что сейчас я вижу только тот кошмар, который сама же и создала у себя в голове: Деймен прислонился к парте Стейши, смеется и флиртует напропалую, а я, сгорбившись, пробираюсь мимо них к своему месту. Теплый взгляд Деймена равнодушно скользит по мне и сразу возвращается к ней.
Я не смогу этого вынести. Серьезно, просто не выдержу, и все тут. Потому что, пускай Стейша — жестокая, подлая, мерзкая садистка, но она жестокая, подлая и мерзкая открыто и незатейливо. У нее нет секретов, нет мрачных тайн. Вот она, ее гнусная сущность, вся как на ладони.
В то время как у меня все наоборот. Я параноик, скрытная, прячусь за темными очками и капюшонами и волоку на себе неподъемный груз, У меня все непросто…
Я снова протягиваю руку к дверной ручке и мысленно ругаю себя: «Глупость какая! Что ж теперь, школу бросить? Тебе еще полтора года терпеть, так что подбери слюни и входи уже, наконец!»
Но рука дрожит и не слушается. Я почти готова сбежать, как сзади подходит кто-то из одноклассников и говорит:
— Ну, ты входишь или нет?
И мысленно прибавляет: «Уродина ненормальная!»
Вдыхаю поглубже, открываю дверь и вхожу. И тут мне становится еще хуже, чем в самых кошмарных фантазиях — Деймена в классе нет.
В столовой я обшариваю взглядом все столики и, так и не увидев Деймена, иду на наше обычное место. Хейвен подходит одновременно со мной.
— Шесть дней прошло, а об Эванджелине — ни слуху, ни духу, — говорит Хейвен, усаживаясь напротив меня и доставая свой обычный кекс.
— Ты не спрашивала в вашей анонимной группе? — Майлз пристраивается рядом и откупоривает бутылку с витаминизированной водой.
Хейвен морщится.
— Майлз, она же анонимная!
Майлз тоже морщится.
— Я имел в виду воспитательницу.
— Они называются руководителями! Спрашивала, да. Она тоже ничего не знает. Правда, Трина считает, что я зря волнуюсь. Говорит, незачем поднимать шум из-за ерунды.
— Она еще не уехала? — прищуривается Майлз.
Я напряженно слушаю их разговор. Что-то в голосе Майлза настораживает, и я с нетерпением жду, что будет дальше. Мои особые способности отказывают, как только заходит речь о Деймене и Трине, поэтому мне, как и Майлзу, очень интересно услышать ответ Хейвен.
— Угу, она здесь живет. А что? Нельзя?
Майлз пожимает плечами и отпивает воду.
— Можно, конечно. — А вот мысли его говорят иное, и желтая аура темнеет, мутнеет. Майлз никак но может решить — высказать, что у него на уме, или промолчать. — Просто… — начинает он.
— Что? — Хейвен смотрит на него, сузив глаза и крепко стиснув губы.
— Ну…
Я тоже смотрю на него и думаю: давай, Майлз, говори! Трина ужасная, от нее ничего хорошего не дождешься, одни неприятности. Ты не один, я тоже все это вижу, так что говори — она мерзкая!
Майлз колеблется. Слова уже готовы сорваться с его языка, я задерживаю дыхание…
Майлз шумно выдыхает, качает головой и говорит:
— Да так, ничего.
Хейвен в ярости. По ее ауре пробегают сполохи, сыплются искры. Сейчас начнется гроза… Три… два…один…
— Извини меня, Майлз, но так не пойдет! Ты уж договаривай, если начал!
Кексик забыт. Хейвен барабанит пальцами по столу. Майлз молчит, и тогда Хейвен выпаливает:
— Ну, смотри, Майлз! И ты тоже, Эвер! Думаешь, если молчишь, так уже и не виновата?
Майлз оглядывается на меня, высоко подняв брови, и я понимаю, что должна что-то сказать, что-то сделать, хотя бы спросить — в чем я виновата? Да только я и сама знаю — в чем. В том, что терпеть не могу Трину. Не доверяю ей. Я чувствую в ней что-то подозрительное, прямо-таки зловещее. И не слишком стараюсь эти подозрения скрыть.
Хейвен, морщась, качает головой. Она так расстроена, что буквально выплевывает слова.
— Вы ее совсем не знаете! У вас нет никакого права ее судить! Она хорошая! С тех пор как мы познакомились, она была мне лучшим другом, чем вы!
— Неправда! — кричит Майлз, сверкая глазами. — Это полная фигня и…
— Прости, Майлз, это правда. Вы меня кое-как терпите, но на самом деле вы ко мне относитесь не так, как она. Трине нравится то же, что и мне — у нас общие интересы. Вы втайне мечтаете меня изменить, а ей я нравлюсь такая, какая есть.
— Ага, поэтому ты кардинально изменила внешность? Потому что она принимает тебя такой, какая ты есть?
Хейвен закрывает глаза и делает глубокий вдох. Потом смотрит на Майлза, встает и собирает свои вещи.
— Думай что хочешь, Майлз. Думайте что хотите, вы оба.
— Дамы и господа, полюбуйтесь на драматический финал! Героиня гордо уходит со сцены! — кривится Майлз. — Да ты что, Хейвен?! Я просто спросил, уехала она уже или нет. И все! А ты подняла вопрос на принципиальную высоту. Да сядь ты уже и успокойся!
Хейвен, тряхнув головой, хватается за край стола.
Татуировка у нее на запястье уже окончена, только все еще красная и воспаленная.
— Что это у тебя? — спрашиваю я, глядя на чернильное изображение змеи, кусающей себя за хвост. У этой штуки есть название — какое-то мифологическое существо, только я забыла, какое.
— Уроборос.
Хейвен трет картинку пальцем, и мне кажется, что ея шевельнулась, в пасти мелькнул язык…
— Что это означает?
— В Средние века у алхимиков это был символ вечной жизни. Сотворение из разрушения, жизнь из небытия, бессмертие — что-то в таком духе, — говорит Майлз.
Мы с Хейвен ошеломленно уставились на него, а он пожимает плечами.
— Ну, что такого? Читать надо больше!
Я приглядываюсь к татуировке.
— По-моему, тут воспаление. Тебе бы показаться врачу.
И в ту же секунду понимаю, что сказала это зря. Хейвен одергивает рукав, от ее ауры снова летят искры.