Вечность

Глава 10

На следующее утро, собираясь в школу, я совершаю большую ошибку — прошу у Райли совета, какой выбрать свитер.

— Как ты думаешь, этот или этот? — Я показываю сначала синий свитер, потом зеленый.

— Покажи-ка еще раз тот, розовый.

Райли сидит на туалетном столике, задумчиво склонив голову к плечу.

— Нет у меня розового! — хмурюсь я.

Хоть раз могла бы она побыть серьезной? Нет, из всего нужно устроить цирк.

— Ну, давай, помоги мне, часы тикают!..

Райли, щурясь, трет подбородок.

— Как по-твоему, этот цвет ближе к небесно-голубому или к васильковому?

— Ладно, не надо ничего!

Я швыряю в сторону синий свитер и рывком натягиваю на голову зеленый.

— Иди в синем.

Я замираю — нос, рот и подбородок укрыты пушистым вязаным воротом, видны только глаза.

— Серьезно — синий подчеркивает цвет твоих глаз.

Смотрю на нее в упор, потом бросаю зеленый и беру тот, который она посоветовала. Шарю в поисках блеска для губ и уже собираюсь его накладывать, когда Райли вдруг спрашивает:

— Ну, так в чем дело-то? Муки выбора, потные ладошки, косметика… Что происходит?

— Я не пользуюсь косметикой, — возражаю я и внутренне сжимаюсь, потому что мой голос чуть не срывается на визг.

— Прости меня за формализм, Эвер, но блеск для губ — это косметика. Совершенно точно! А ты, дорогая мои сестричка, явно нацелилась им воспользоваться.

Блеск для губ летит в ящик. Я хватаю обычную гигиеническую помаду, намазываю ее на губы тусклым восковым слоем.

— Ау? Не слышу ответа!

Крепко сжав губы, выхожу из комнаты и спускаюсь по лестнице.

Сестра тащится за мной.

— Отлично, будь по-твоему. Но угадывать ты мне не помешаешь!

— Делай, что хочешь, — бурчу я, входя в гараж.

— Так, понятно, что это не Майлз — ты, безусловно, не в его вкусе. И не Хейвен, потому что она не в твоем вкусе. Остается… — Райли проскальзывает через запертую дверцу машины прямо на переднее сиденье, и я стараюсь не вздрогнуть. — Да, вообще-то, этим твой круг друзей и ограничивается, так что я сдаюсь. Ну, скажи мне!

Я открываю дверь гаража и забираюсь в машину более традиционным способом. Завожу мотор, заглушая голос младшей сестры.

Она перекрикивает рев двигателя:

— Тут дело нечисто, я точно знаю. Уж извини, но ты ведешь себя точно так же, как тогда, когда у вас что-то наклевывалось с Брендоном. Помнишь, какая ты была нервная и мучилась паранойей? Все сомневалась, любит — не любит, и так далее. Ну давай, скажи: кто этот несчастный? Кто твоя следующая жертва?

При ее словах передо мной вдруг вспыхивает образ Деймена: такой великолепный, такой неотразимый, полный сдержанной страсти, такой осязаемый — хочется вцепиться в него и не отпускать. Но я только прокашливаюсь и говорю, выезжая задним ходом из гаража:

— Никто. Мне никто не нравится. И даю тебе честное слово: больше никогда не попрошу тебя о помощи.

Когда я наконец вхожу в класс английского, голова у меня кружится, нервы ни к черту, ладони потеют — в общем, налицо все признаки, которые перечислила Райли. А увидев, как Деймен разговаривает со Стейшей, я добавляю к этому длинному списку еще и паранойю.

— Э-э… прошу прощения, — говорю я.

Сегодня вместо рюкзака Стейши дорогу загораживают потрясающие длинные ноги Деймена.

А сам он как будто не слышит — сидит на краю ее парты и вдруг, протянув руку, достает у нее из-за уха цветок.

Нераспустившуюся белую розу.

Свежий, чистый, сверкающий от росы бутон.

Стейша, получив цветок, визжит от восторга, словно ей подарили бриллиант.

— Бо-оже! Какая красота! Откуда?..

Она пищит и размахивает розой, чтобы все-все увидали.

Я смотрю в пол, сжав губы, и на ощупь все прибавляю громкость в плейере, пока не удается заглушить ее вопли.

— Дайте пройти, — говорю я вполголоса.

На мгновение встречаюсь взглядом с Дейменом и успеваю уловить теплую искорку в его глазах. Тут же взгляд его становится ледяным. Деймен отодвигается, давая мне дорогу.

Я иду к своему месту, переставляя ноги механически, как зомби, как робот, — сначала одну, потом другую. Тупой автомат, неспособный мыслить самостоятельно, который движется по заранее заданной программе. Сажусь за парту, проделываю обычные рутинные действия: вынимаю из рюкзака тетрадь, учебники, ручку, и делаю вид, будто не замечаю, как нехотя, нога за ногу, Деймен идет к своему месту после того как мистер Робинс сделал ему замечание.

— Что за нафиг? — спрашивает Хейвен, отбрасывая челку со лба и глядя прямо перед собой.

Из всех благих решений, принятых на Новый год, она сумела осуществить одно-единственное — запрет на матерную ругань, и то только по одной причине: «что за нафиг», по ее мнению, звучит смешнее.

— Я знал, что долго это счастье не продлится. — Майлз качает головой, не сводя глаз с Деймена. Ну, конечно, смотри на него, смотри! Подумаешь, чудо какое, с этим неотразимым обаянием, с волшебными авторучками и дурацкими розами. — Я знал, что это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Я так и сказал, еще в самый первый день, помните?

— Нет, — шепчет Хейвен, тоже неотрывно глядя на Деймена. — Ничего я такого не помню.

— А я помню. — Майлз отпивает витаминизированную воду из бутылки и встряхивает головой. — Я говорил. Просто вы не слышали.

Я пожимаю плечами, внимательно рассматривая свой сэндвич. Не хочу влезать в очередной спор на тему «кто, что и когда говорил» и уж точно не хочу смотреть на Деймена, Стейшу и вообще на всех, кто сидит за их столиком. Я еще не пришла в себя после того как Деймен на английском, прямо посреди переклички, протянул мне записку — только для того, чтобы я передала ее Стейше.

— Сам передавай, — огрызнулась я, даже не притронувшись к записке.

Удивительно, как простой клочок бумаги может причинить столько боли.

— Да ладно тебе, — сказал он и бросил мне записку — та шлепнулась на стол, почти касаясь моих пальцев. — Обещаю, тебя не поймают.

— Не в этом дело, — мрачно буркнула я.

— А в чем? — спросил он, глядя мне в лицо темными глазами.

В том, что я не хочу притрагиваться к этой бумажке! Не хочу знать, что она может рассказать мне. Потому что, как только мои пальцы коснутся листка, я мысленно увижу то, что на нем написано — восхитительное, чудесное, романтическое послание до последнего слова. Все равно я то же самое услышу в мыслях Стейши, но там хоть будет небольшое утешение — можно себе сказать, что она исказила смысл, приукрасила, домыслила своими дебильными мозгами. А если дотронусь до бумажки, буду точно знать, что все это — правда, и вот этого я уже не вынесу…

— Сам передавай, — повторила я, подталкивая карандашом записку, так что она отлетела к краю парты и свалилась вниз.

Я ненавидела себя за то, что сердце так колотится.

Деймен засмеялся и поднял записку.

Я ненавидела себя за неимоверное облегчение, которое испытала, когда Деймен сунул клочок бумаги в карман вместо того, чтобы передать Стейше.

— Алло-о! Земля вызывает Эвер!

Встряхнув головой, оглядываюсь на Майлза.

— Я спросил, что все-таки случилось? Не будем тыкать пальцами, но именно ты сегодня видела его последней…

Ох, как будто я знаю! Я вспоминаю, как вчера, на уроке рисования, Деймен смотрел мне в глаза, как от его прикосновения по коже разливалось тепло, как между нами вдруг возникло что-то особенное… волшебное.

И сразу же вспоминаю девушку, которая была еще до Стейши — ту рыжую красотку в ресторане, которую я благополучно успела забыть. Чувствую себя наивной дурочкой — надо же, вообразила, будто я могла ему понравиться! Это же Деймен. Он играет людьми. Причем постоянно.

Тем временем в дальнем конце столовой Деймен собрал уже целый букет из розовых бутонов, доставая их у Стейши из-за уха, из рукава, из выреза платья и из сумочки. Сжимаю губы и отворачиваюсь — не хочу мучиться, глядя на ее благодарные объятия.