Волшебная луна

— Сегодня в столовой, когда вы с Дейменом не стали нежничать как обычно, я уже готов был восхититься, но ты, как вижу, нашла себе новое развлечение, еще похуже. Я серьезно, Эвер. Отвинти крышку и намажься уже, или отдавай!

Но я не отдаю тюбик, наоборот — сжимаю в руке, стараясь считать энергию. Нет, это действительно какой-то, дурацкий крем от прыщей. Причем действенный.

— Ну, ты закончила? — хмурится Майлз.

Пожав плечами, отдаю ему крем. Чувствую себя, мягко говоря, неловко. Майлз прячет тюбик в карман и делает шаг к двери, и тут я, не удержавшись, спрашиваю:

— Значит, ты заметил?

Он раздраженно останавливается.

— Что заметил?

— Отсутствие м-м… нежностей.

Майлз оглядывается и корчит выразительную гримасу.

— О да, я заметил! Я думал, вы просто приняли мою угрозу всерьез.

Я непонимающе смотрю на него.

— Сегодня утром, помнишь, я сказал, что мы с Хейвен устроим забастовку, если вы не прекратите… — Он встряхивает головой. — Ладно, проехали. Можно, я вернусь в класс?

Я киваю.

— Прости… Извини, что так получилось… Закончить я не успеваю — за Майлзом уже захлопнулась дверь.

Глава 6

Придя на шестой урок — изобразительное искусство — я с облегчением вижу, что Деймен уже на месте. На литературе мистер Робинс завалил нас заданиями, и в столовой поговорить не удалось, так что я мечтаю наконец остаться с Дейменом наедине. Ну насколько можно быть наедине, находясь в классе, где сидит еще тридцать учеников.

Накидываю халат, собираю рисовальные принадлежности, выхожу из подсобки, и сердце болезненно сжимается: на моем месте снова сидит Роман.

— А, Эвер, привет!

Он кивает, устанавливая чистый холст на моем мольберте, а я стою с кистями и красками в руках и беспомощно смотрю на Деймена — он так погружен в рисование, что меня в упор не видит.

Я уже готова шугануть Романа, как вдруг вспоминаю слова Хейвен: что я, мол, не терплю новых людей. Неужели она права? Испугавшись, я натягиваю на лицо улыбку и пристраиваю свой холст на свободный мольберт по другую сторону от Деймена. Завтра обязательно приду пораньше и займу свое законное место!

— Что же, излага-айте, чем мы тут будем занима-аться? — тянет Роман, зажав кисточку в зубах и вопросительно глядя на нас с Дейменом.

Вот еще что жутко раздражает: обычно британский акцент мне даже нравится, а у этого типа просто царапает слух. Может быть, потому что насквозь фальшивый. Видно же — он так говорит только тогда, когда хочет выпендриться.

Не успела я так подумать, как опять становится совестно. Все знают: если человек изо всех сил старается выглядеть крутым, это признак неуверенности в себе. Да и кто не будет чувствовать себя неуверенно в первый день в новой школе?

Я решаю, что надо быть с ним приветливее, хотя неприятное ощущение под ложечкой остается.

— Мы сейчас проходим всякие «-измы». В том месяце каждый выбирал себе направление по вкусу, а сей час всем велено изучать фотореализм, потому что в прошлый раз никто его не выбрал.

Роман осматривает меня — начиная с отросшей челки и заканчивая золотыми пляжными шлепанцами, Рассматривает неторопливо, с ленцой, так что у меня в животе все скручивает не по-хорошему.

— Понятно. Значит, нужно рисовать очень реалистично, как на фотографии? — спрашивает Роман, глядя мне в глаза.

Я не отворачиваюсь, а он задерживает взгляд на несколько секунд дольше, чем нужно. Все равно, ни за что не стану ежиться и отводить глаза! Вытерплю, сколько придется. И хоть вид у Романа вполне дружелюбный, что-то в нем чувствуется темное, угрожающее. Словно вызов.

А может, и нет.

Потому что не успела я об этом подумать, как он произносит:

— Какие у вас в Америке замечательные школы; А у нас, в дождливом старом Лондоне, вечно теория преобладала над практикой.

И подмигивает.

Мне сразу становится стыдно за дурацкие домыслы. Во-первых, раз он из Лондона, значит, акцент не поддельный, как я вообразила, а самый настоящий и потом — у Деймена парапсихические способности куда как посильнее моих, а ведь он совершенно спокоен.

Кажется, Роман ему даже нравится. Что ж, тем хуже для меня — выходит, Хейвен в самом деле была права.

Я действительно ревнивая.

Собственница.

И страдаю паранойей.

И к тому же ненавижу новых людей.

Сделав глубокий вдох, начинаю еще раз, преодолевая комок в горле и тугой узел в животе, заставлять себя говорить доброжелательно, пусть поначалу это и явное притворство.

— Можно рисовать все, что захочешь, — произношу я лучшим своим приветливым голоском из прошлой жизни, до того, как вся моя семья погибла в автомобильной аварии, а меня Деймен спас и сделал бессмертной.

В те далекие времена я только так и разговаривала.

— Главное, чтобы на рисунке все выглядело настоящим, будто на фотографии. Собственно говоря, оценку будут ставить после того, как сравнят рисунок с фотографией. Ну, понимаешь, чтобы было видно, насколько качественно получилось.

Я оглядываюсь на Деймена — слышит ли он? Мне досадно, что он с головой ушел в рисование и даже слова мне не скажет.

— А он что рисует? — спрашивает Роман, кивая на мольберт Деймена.

Там на холсте возникает идеально точное изображение Летней страны. Каждая травинка, каждая капля воды каждый лепесток — все сияет, все словно можно потрогать Я как будто снова оказалась там. Роман кивает:

— Похоже на рай!

— Это и есть рай, — шепчу я, замирая от восторга и не успев подумать над своим ответом.

Летняя страна — не просто священное место, это еще и наша тайна. Одна из многих тайн, которые я обещала беречь.

Роман выгибает бровь:

— Так это место существует на самом деле?

Я не успеваю ответить. Деймен качает головой и говорит:

— Ей бы хотелось, чтобы так было, но на самом деле я его придумал, оно существует только у меня в голове.

Затем Деймен бросает на меня быстрый взгляд, прибавив мысленное послание: «Осторожней!»

— А как же ты будешь сдавать задание, если у тебя нет к нему фотографии? — спрашивает Роман.

Деймен молча пожимает плечами и снова углубляется в работу.

Роман все еще смотрит на нас, вопросительно прищурив глаза, и я понимаю, что так заканчивать разговор нельзя. Поэтому говорю:

— Деймен не слишком любит соблюдать правила. Предпочитает устанавливать их сам. Сколько раз он подбивал меня прогуливать школу, играть на бегах и еще того похлеще!

Роман, кивнув, возвращается к своему мольберту, а Деймен мысленно посылает мне букет алых тюльпанов. Я понимаю, что это значит — все получилось, наша тайна в безопасности. Обмакиваю кисть в краску и берусь за дело. Скорей бы звонок! Мы наконец сможем вернуться ко мне домой, и вот тогда-то начнутся настоящие уроки.

После звонка мы убираем рисовальные принадлежности в подсобку и направляемся на автостоянку. Хоть я и решила быть доброжелательной к новичку, все-таки не могу сдержать усмешку, увидев, что его машина стоит в дальнем конце площадки.

— До завтра! — радостно кричу я ему вслед.

Пусть все от Романа без ума, я ничего хорошего в нем не вижу, как ни стараюсь.

Отпираю машину, швыряю на пол рюкзак и, залезая на сиденье, говорю Деймену:

— У Майлза репетиция, так что я сразу к себе. Поедешь со мной?

Оглядываюсь и замираю от удивления: Деймен стоит прямо против меня, чуть покачиваясь, лицо напряженное.

— Что с тобой?

Протягиваю руку, дотрагиваюсь до его щеки — не горячая ли, хоть на самом деле я не думаю, что он заболел. Деймен качает головой, и на какой-то миг вся кровь отливает у него от лица, оно становится совсем белым. В следующую секунду это проходит.

— Извини, я просто… Как-то странно в голове.

Он сжимает пальцами переносицу и зажмуривается.

— А я думала, ты никогда не болеешь… Мы никогда не болеем?

Я не могу скрыть тревогу. Хватаю рюкзак — может, если глотнуть сока бессмертия, ему станет лучше? Деймену этого напитка всегда требуется гораздо больше, чем мне. Толком не известно, почему — Деймен предполагает, что за шесть веков у него возникло своего рода привыкание, и теперь с каждым годом приходится употреблять все больше и больше. Наверное, и со мной будет то же самое. Наверное, не скоро, но все-таки я надеюсь, к тому времени Деймен меня научит готовить бессмертное зелье, чтобы мне не клянчить без конца у него добавки.