Пробужденный любовник

Зейдист закричал, его вопль отдавался эхом от мраморных стен — она была уверена, что все в особняке слышали его. Затем она почувствовала яростные толчки его разрядки, горячие всплески, извергавшиеся на ее руки и халат.

Оперевшись на ее плечи, он навалился на нее всем телом. Он дышал словно тяжеловоз, мышцы дрожали, тело содрогалось от пережитого оргазма. Когда он убрал свою руку, она с трудом смогла разжать пальцы, впивавшиеся в его яички.

Погребенная под весом его тела, Бэлла одеревенела.

Что-то мерзкое только что произошло между ними, своего рода сексуальное зло, размывающее границу между наслаждением и болью. Ей хотелось уйти от него, хотя она и понимала, что это было бы жестоко. Она хотела убежать от этого ужаса: она причинила ему боль, он заставил ее и кончил только поэтому.

Она затаилась, прислушиваясь. Тихий звук повторился, и она почувствовала, как задрожали его плечи.

О, Господи. Он плакал…

Она обхватила его своими руками, напоминая себе, что он не просил тех пыток, которым его подвергали. Не был и добровольцем в принятии последствий.

Она попыталась приподнять его голову, что бы поцеловать, но он воспротивился, прижимая ее ближе, прячась в ее волосах. Она укачивала его, обнимала и успокаивала, пока он старался скрыть свои слезы. В конце концов, он отодвинулся назад, вытирая лицо ладонями. Избегая ее взгляда, он потянулся, чтобы включить душ.

Быстрым движением он сорвал с нее халат, затем скомкал его и бросил в мусорное ведро.

— Подожди, мне нравится этот халат…

— Я куплю тебе новый.

Он с силой толкнул ее в душевую кабину. Когда она начала сопротивляться, он с легкостью поднял ее и поставил под струю. Потом с нескрываемой паникой начал намыливать ее руки.

— Зейдист, остановись. — Она отстранилась, но он поймал ее. — Я не грязная… Зейдист остановись. Меня не нужно мыть, потому что ты…

Он закрыл глаза.

— Пожалуйста… Я должен сделать это. Я не могу оставить тебя… покрытой этой дрянью…

— Зейдист, — резко сказала она. — Посмотри на меня. — Он послушался, и она сказала. — В этом нет необходимости.

— Я не знаю, что еще можно сделать.

— Давай вернемся в постель. — Она выключила душ. — Ты обнимешь меня. Позволишь мне обнять тебя. Это единственное, что ты должен делать…

И, честно говоря, она нуждалась в том же. Она была потрясена до глубины души.

Она обернула полотенце вокруг своего тела и подтолкнула его в спальню. Когда они оказались под одеялом, она прижалась к нему. Но оба оставались напряженными. Она подумала, что близость поможет. Не помогла.

Спустя долгое время его голос прорвался сквозь темноту:

— Если бы я знал, что это будет так, я бы никогда позволил этому случиться.

Она посмотрела на него.

— Ты кончил в первый раз?

Тишина в ответ не стала сюрпризом. А вот то, что он в конечном итоге ответил, стало:

— Да.

— Ты никогда… не удовлетворял себя сам? — Прошептала она, хотя знала ответ.

Господи… Вот на что были похожи рабские годы… Все эти надругательства… Ей хотелось оплакивать его, но она понимала, что это лишь родит ненужную неловкость.

Он выдохнул.

— Я вообще не люблю прикасаться к нему. Честно говоря, мне ненавистна сама мысль, что он был внутри тебя. Я бы хотел, чтобы ты сейчас была в ванной, в окружении пены.

— Мне нравилось быть с тобой. Я рада, что мы сделали это. — Продолжение далось ей тяжелее. — Но, о том, что произошло в ванной…

— Я не хочу, чтобы ты была частью этого. Я не хочу, чтобы ты делала все это со мной… так, что я покрыл тебя всем этим…

— Мне понравилось дарить тебе оргазм. Просто… Ты слишком дорог мне, чтобы причинять тебе боль. Возможно, мы могли бы попробовать…

Он отпрянул.

— Прости меня… я должен… я должен идти к Ви. У меня есть кое-какая работа.

Она схватила его руку.

— Что, если я скажу тебе, что ты был прекрасен?

— Я отвечу, что это пришло к тебе на волне жалости, и меня это выводит из себя.

— Я не жалею тебя. Я бы хотела, чтобы ты кончил в меня, и я думаю, ты великолепен, когда возбужден. Ты крепкий и длинный, и я умирала от желания прикоснуться к тебе. Я все еще хочу этого. И я хочу тебя у себя во рту. Как тебе это?

Он передернул плечами, освобождаясь из ее объятий, и встал на ноги. Быстро оделся.

— Если ты хочешь представить этот секс в другом свете, чтобы переварить его, ладно. Но сейчас ты врешь себе. В ближайшее время ты очнешься наконец и вспомнишь, что ты достойная женщина. И тогда ты крупно пожалеешь, что спала со мной.

— Нет, не пожалею.

— Подожди немного.

Он вышел за дверь прежде, чем она смогла подобрать слова в ответ.

Бэлла обхватила себя руками, кипя от обиды. Затем отшвырнула одеяло. Черт, как же жарко в этой комнате. Или, может, она просто была так возбуждена, что огонь заполыхал в ее венах?

Не в состоянии остаться в постели, она оделась и вышла в коридор со статуями. Ее не заботило, где она окажется в конце концов, она просто хотела убраться отсюда, уйти подальше от этого жара.

Глава 28

Зейдист остановился в подземном туннеле, на полпути между главным домом и жилищем Вишеса и Бутча.

Позади его взгляду открывался лишь ряд потолочных ламп. Впереди было то же: длинная полоса света, простиравшаяся все дальше и дальше. Он не видел ни двери, из которой вышел, ни той, в которую должен был войти.

Ну разве не идеальная метафора его жизни?

Прислонившись к стальной стенке туннеля, он почувствовал себя в ловушке, хотя никто и ничто не удерживало его здесь.

Ох, что за брехня. Бэлла удерживала его. Сковывала его. Связывала его своим красивым телом, добрым сердцем и неуместной, несбыточной мечтой о любви, которая светилась в ее сапфировых глазах. Проклятье… Он действительно был в ловушке.

Внезапно ход его мыслей изменился, вернувшись к той ночи, когда Фьюри, наконец, освободил его от рабства.

Раб никак не отреагировал на появление Госпожи с очередным мужчиной. Спустя десятки лет взгляды других людей перестали беспокоить его, а изнасилования не несли с собой нового ужаса. Его существование превратилось в бесконечное разверзнувшееся нутро ада, где самым страшным мучением стала бесконечность заключения.

Но потом он почувствовал нечто странное. Что-то… новое. Он повернул голову и посмотрел на незнакомца. Сразу подумал, что, судя по росту и дорогой одежде, мужчина был воином. Потом понял, что желтые глаза смотрели на него с удивительным состраданием. Действительно, незнакомец, стоявший в дверях, побелел настолько, что кожа его стала казаться восковой.

Почувствовав запах бальзама, он отвернулся и уставился в потолок, незаинтересованный в том, что произойдет дальше. Однако когда его мужское достоинство попало в плен рук Госпожи, он почувствовал, как волна эмоций прокатилась по комнате. Он взглянул на мужчину, стоявшего в темнице. Нахмурился. Воин потянулся за кинжалом, глядя на Госпожу так, словно собирался убить…

Вторая дверь распахнулась, и ворвавшийся стражник начал что-то быстро говорить. Внезапно камеру заполнили охранники, оружие и злость. Мужчина, вошедший первым, грубо схватил Госпожу и хлестнул так сильно, что она ударилась о каменную стену. Потом он направился к рабу, оголив нож. Раб закричал, увидев лезвие, приближавшееся к его лицу. Жгучая боль полоснула по телу, пройдя через лоб, нос и щеку, а потом темнота поглотила его…

Когда раб пришел в себя, он был подвешен за шею. Тяжесть его рук, ног и туловища высасывала жизнь. Сознание вернулось: будто его тело знало, что грядет последний вздох, и проснулось в надежде, что мозг сможет помочь. «Жалкая попытка спастись», — подумал он.

Дева правая, должен ли он чувствовать боль? Он гадал, не плеснули ли в него водой, ведь кожа была влажной. Потом он почувствовал, как что-то густое стекает ему на глаза. Кровь. Он был покрыт собственной кровью.