Страница 6 из 15
Его ребята начали осторожно копать. Потому что в тех областях, в которые они вторглись, любое неосторожное движение могло привести к трагическим событиям. Там не любили шумиху, там сторонились известности, там все было подернуто завесой тайны.
Но у Бориса Борисовича имелся весомый аргумент – деньги. Они требовались всем и всегда. Даже тем, кто жил в тени и предпочитал солнцу луну. Так Желдыбин вышел на Орден. И смог узнать чрезвычайно много занятного и интересного. Того, что, как сразу понял Борис Борисович, спасет его Дашеньку.
Орден был очень старинный, основанный якобы еще в Древнем Вавилоне. Хотя, скорее всего, враки: реально история Ордена прослеживалась с начала пятнадцатого века. Пару раз Желдыбин встречался с гроссмейстером Ордена в тихой замшелой Женеве, но в основном общался с его «правой рукой», который претендовал на место гроссмейстера в случае, если кресло главы организации в ближайшее время освободится.
– Не понимаю я вас, – сказал как-то олигарх «правой руке». – Гроссмейстер исполняет свои функции пожизненно. А значит, его кресло может освободиться только в случае кончины вашего шефа. Но ведь у вас имеются такие возможности!
«Правая рука» только слабо улыбнулся:
– Тогда бы, господин Желдыбин, кресло никогда не освобождалось, что, вне всяких сомнений, привело бы к самоликвидации нашего Ордена.
Потребовалось время (то самое время, которого ни у Бориса Борисовича, ни у Дашеньки не было!), чтобы узнать: Орден не использует свои возможности не по каким-то этическим причинам, а из-за того, что этими возможностями в реальности-то не располагает! Потому что члены Ордена очень хотели задействовать древний секрет, хранителями которого являлись, но им были прекрасно известны связанные с его применением недостатки и неудобства.
Имелись еще и они. «Те-Чье-Имя-Называть-Нельзя». Да и имен у них было великое множество: каждый народ называл их по-своему. Но суть – одна. Правда, с ними очень сложно договориться. Конечно, за деньги, а также за некоторые иные материи они готовы приобщить страждущего к своей вековечной тайне, сделать его членом своего древнего полуночного братства.
Но Борис Борисович не хотел, чтобы его дочка становилась членом их братства. Потому что существование «Тех-Чье-Имя-Называть-Нельзя» строго регламентировано, подчинено незыблемым правилам и, что хуже всего, не менее опасно, чем жизнь больного медуллобластомой задней черепной ямки. Однако Желдыбин понимал: если не найдется другой вариант, он будет вынужден использовать эту возможность.
Правда, в таком случае Дашенька перестанет быть Дашенькой. Она превратится в... Во что она превратится, Борис Борисович предпочитал не думать. Ведь такое существование ничуть не лучше смерти!
Хотя имелась и третья возможность. Воплотить ее в жизнь – или в смерть, как вернее сказать? – и стремились члены Ордена. Есть старинное предание, основывающееся на древней легенде. Но даже в сумрачных кругах мало кто верил в правдивость мифа.
А Борис Борисович тотчас понял, что именно это спасет Дашеньку. Это не просто избавит ее раз и навсегда от ужасной болезни и от всех других болезней в будущем заодно, но и позволит Дашеньке оставаться Дашенькой. В конце концов, Желдыбин подумывал и о том, чтобы и самому подвергнуться ритуалу. Тогда он будет со своей дочкой всегда. Вечно! И отнюдь не в переносном смысле!
Однако существовали определенные трудности.
Во-первых, некоторые из «Тех-Чье-Имя-Называть-Нельзя», кто верит в легенду, стремились заполучить артефакт. Ибо без него ритуал не может иметь места.
Во-вторых, «рубиновое звено», и именно оно – самая большая проблема. Потому что без «рубинового звена» артефакт всего лишь ненужный, хоть и очень дорогой предмет, не более того. Так же, как и без артефакта «рубиновое звено» – обыкновенный человечишка. Да, «рубиновое звено» было живым существом. И чтобы могла жить Дашенька, кто-то должен умереть.
Однако для Бориса Борисовича это как раз не являлось проблемой. Что ж, все люди смертны. Во всяком случае, те, кто не подвергся ритуалу. Даже «Те-Чье-Имя-Называть-Нельзя» смертны, хотя средняя продолжительность их жизни (если по отношению к ним можно вообще вести речь о жизни!) намного больше средней продолжительности жизни современных долгожителей – японцев или шведов. И все потому, что они уже давно перестали быть только монстрами (пусть многие из них до сих пор и предпочитали добывать себе пищу по старинке), но и перешли в разряд добычи. Поэтому, стань Дашенька одной из «Тех-Чье-Имя-Называть-Нельзя», она подверглась бы опасности через какое-то время стать жертвой. Какой смысл, сбежав от Сциллы, оказаться во власти Харибды? Бизнес-баланс такой сделки явно отрицательный.
Значит, требовалось найти «рубиновое звено». А оно, как знал Борис Борисович, существовало. Плохо только, что интерес Желдыбина к данной тематике, а также его встречи с членами Ордена и с некоторыми из «Тех-Чье-Имя-Называть-Нельзя» получили ненужную огласку. Теперь не только он один хотел заполучить артефакт и «рубиновое звено», но и все, кто знал их наверняка, стремились первыми прийти к финишу и заграбастать главный приз. А главный приз – это бессмертие.
Желдыбин знал, что конкуренты чрезвычайно опасны, причем никто из них не остановится перед самым мерзким преступлением, дабы подвергнуться ритуалу. Однако опасность только подстегивала Бориса Борисовича. И он был твердо уверен, что выиграет. Потому что речь шла не о нем, а о Дашеньке. Даже если ему придется заплатить своей жизнью – Дашенька выздоровеет. И не только...
В-третьих, имелся этот странный некий, «поборник справедливости». Борис Борисович в шутку именовал его «перебежчиком», эдаким подлунным Олегом Гордиевским, решившимся на предательство по отношению к собственной касте. До добра его положение не доведет, «поборник справедливости» уже давно вне закона, однако умудряется до сих пор существовать. Собственно, пусть идет к черту, главное, чтобы не путался под ногами, стараясь заполучить артефакт и «рубиновое звено». Однако сей субъект был наименьшей проблемой Бориса Борисовича.
В-четвертых, имелись еще охотники. Но этих клоунов, вечно размахивающих мечами, Борис Борисович всерьез не воспринимал...
Завершив разговор с гостем, олигарх поднялся на третий этаж виллы. Около золоченых дверей дежурили два охранника. Желдыбин прошел в апартаменты дочери. Медсестра, тихо поздоровавшись, сообщила, что все показатели в норме, и вышла, оставив его с дочерью наедине.
Борис Борисович оказался в спальне Дашеньки. Его дочка – в розовой пижаме, с книжкой в руках – лежала на кровати.
– Привет, пап! – произнесла она, не отрываясь от страниц.
Борис Борисович поцеловал девочку и погладил ее по темным волнистым кудрям, под которыми скрывалась центральная проблема – опухоль. Где-то там, в черепной коробке девочки, прятались раковые клетки, которые делились, подпитывая опухоль, не давая болезни исчезнуть.
– Пап, ты обещал, что позволишь мне самой управлять яхтой! Ты обещал, пап! – воскликнула Дашенька.
– А раз обещал, значит, так и будет, – кивнул олигарх и посмотрел на часы. – А теперь время для...
– Знаю, пап.
Дашенька, отложила книгу в сторону, закатала рукав и откинулась на подушки.
– Пап, а где Мистер Квак? – спросила она с беспокойством, и отец протянул ей сидевшего на стуле в углу комнаты большого плюшевого лягушонка по прозвищу Мистер Квак.
Мистер Квак в смешном фраке и с крошечным цилиндром на приплюснутой зеленой голове был любимой игрушкой Дашеньки. Вообще-то девочка не признавала игрушек, а если раньше и играла, то в машинки, а не в куклы. Мистер Квак, которого она увидела в небольшом антикварном магазинчике в Париже, стал для нее другом, товарищем, членом семьи. Дашенька ложилась спать, прижимая его к себе, и подкладывала под голову, когда наставало время очередной инъекции. Желдыбин знал, что Мистер Квак помогает Дашеньке держаться. Ведь девочке было известно, что она больна и что ее ожидает.